Моника 2 часть
Шрифт:
– И на самом деле она не так виновата, а виновна в грехе эгоизма, непростительной легкомысленности. Виновата, как избалованная девочка, способная сбросить на тебя груз ответственности, что неверная и легкомысленная жена. Я тоже сильно страдал и не понимал чужих страданий. Из-за этого я бросил тебя в пропасть, в объятия этого дикаря.
– Послушай, Ренато! – Моника пыталась остановить поток объяснений, смысла которых еще не поняла.
– Я выслушаю тебя, но позволь закончить. Я был не просто не справедлив, а даже бесчеловечен. А тем более по отношению
– Замолчи, Ренато, замолчи!
Она поднялась, ее щеки горели, губы подрагивали, она чувствовала, что земля под ногами зашаталась, завертелись стены, в висках застучала кровь. Неописуемая смесь ужаса, стыда, смятения, появилось желание умереть, чтобы возродиться без этого прошлого, а Ренато улыбался, словно сорвал цветок:
– Благодарю тебя, Моника. Благодарю и прости. Только эти слова я и могу сказать тебе.
– Айме, Айме… Айме тебе рассказала! – как одержимая заикалась Моника.
– Она рассказала всю правду, как я уже сказал.
– Она не способна рассказать правду! – взорвалась Моника. – Лицемерка, обманщица, презренная! Она еще отвратительней и трусливей!
– Вероятно, но эта правда оправдывает и доказывает твою невиновность, и я заставлю ее склонить голову перед нами. Потому что я не могу ее видеть и ценить, как раньше, и она знает. Моя мечта о ней умерла, вера в чистоту ее души развалилась на части, хотя она и родит мне сына.
Потрясенная Моника прикусила язык, врезаясь ногтями в себя и свою совесть. Промолчала, сдерживаемая этим словом. Промолчала, испугавшись за новую жизнь, и закрыла лицо руками. Ей хотелось узнать, что Айме рассказала Ренато, поскольку та рассказала только половину. Ценой усилий, едва соображая, словно через вуали, она слушала слова Ренато, звучавшие глупо, наивно, трагически смешно, с волнением вновь обманутой души. И тут она заторопила:
– Говори же, Ренато, говори! Что рассказала Айме?
– Не стану повторять, что ты и так знаешь, о чем мне хочется забыть. Я оказался глуп и слеп, но знай, все это время я смотрел на эти звезды, думал только о тебе, терзался душой от боли, которую тебе причинил. Пусть меня простит твоя чистота женщины, достойнейшей и непорочной. Твоя сестра рассказала все: о ревности, страхе, о неосознанно низком ребячестве, как она сочинила интригу о так называемой любви к Хуану. Как обманула этого несчастного зверя.
– Не говори так о Хуане! – возмутилась Моника, оскорбленная дерзким словом. – Не знаешь, что говоришь! Замолчи!
– У тебя есть право сердиться, оскорблять меня. Твой долг защищать его по моей огромной вине и вине ничтожной Айме. Этот человек – твой муж перед Богом и людьми, хозяин и друг твоей души. Для разрыва связи с Хуаном необходимо аннулировать брак.
– Замолчи! Замолчи! – раздражалась Моника.
– Прости, но мне нужно знать. Ты в состоянии бороться? Чтобы освободиться от него.
– Ты не должен освобождать меня! Не вмешивайся в мою жизнь! Ничего не делай! Верни меня к Хуану, Ренато, верни к Хуану!
Сердце кричало, рвалась душа, поток диких чувств накрыл Монику, а смущенный Ренато Д'Отремон отступил, но успокоился, думая, что понимает.
– Возможно, я не имею права просить тебя довериться мне, но прошу ради твоего же блага. Я сделаю все для твоего освобождения. Не будь слепа от гнева.
– Я не в гневе, ты глубоко ошибаешься. Но Хуан не тот, кем ты его воображаешь. К тому же, это мой муж и нечего больше выяснять.
– Ты пытаешься сказать, что испытываешь к нему чувства нормальной жены?
– Я ничего не пытаюсь, а хочу, чтобы ты оставил нас в покое!
– Забавно, если это правда, – с нескрываемой горечью заметил Ренато, но тут же: – Нет, Моника, не обманывай. Айме рассказала правду, которую ты не отрицаешь: Хуан Дьявол для тебя чужак. Теперь твоя рана очень глубока, и ты храбро это отстаиваешь. Иначе не терпела бы это ни ради любви к сестре или ко мне.
– Больше не говори об этом! – гневно возмутилась Моника.
– Еще я понял, что приобрел твою любовь с примесью ненависти. Мы повели себя бесчеловечно, но почему ты согласилась на эту свадьбу? Никакая женщина на свете бы не выдержала! Как тебе удалось?
– Ты бы убил Хуана и сестру. Твой рассудок был на грани.
– Я лишь хотел вырвать у нее правду! Почему ты не рассказала? Я повел себя как безумный, потому что обстоятельства свели с ума. Когда ты согласилась на предложение Хуана, я подумал, что ты его любила или совершила грех прелюбодеяния, но мне все равно не следовало наказывать тебя неравным браком, хотя это и справедливо. По крайней мере, ты поняла мое доброе намерение и не пошла против.
– Хорошо, но ты не ответил на мой вопрос: где Хуан?
– Посмотри в окно. Туда, где порт, рядом с фортом. Что ты видишь?
– Береговую охрану… Охрану под французским флагом…
– Корабль «Галион», первый часовой берегов Мартиники, чтобы сражаться с контрабандой и другими действиями, где руки Хуана замараны. Его грехи простительны, но должны быть искуплены. Хуан там.
– На «Галионе»? Задержан? В тюрьме?
– По требованию губернатора Мартиники он едет в Сен-Пьер давать отчет по обвинениям, благодаря которым тот потребовал его экстрадиции у Колониального Британского Правительства Доминики.
– Ты на него заявил, ты? Ты обвиняешь его?
– Единственное, в чем смог обвинить. Я сделал возможное и невозможное, чтобы вернуть тебя, когда узнал правду, и вдобавок об обстоятельствах болезни, от которой ты страдала по словам доктора Фабера…
– Ренато, этот корабль уехал. Он увез Хуана! – встревожилась Моника.
– Конечно. Хуана и всех членов экипажа.
– Но этого не может быть! Его увезли туда, а я…!
– Мы выйдем завтра или послезавтра на корабле со всеми необходимыми удобствами.