Моника 2 часть
Шрифт:
– Что? – воскликнула Моника. И поняла: – Колибри!
– Колибри. Значит, это правда. Одно из обвинений, которое я не смог доказать! Поэтому он остался на свободе, но обвинения дошли до Мартиники. Он забрал мальчика из хижины родственников, избивая всех, кто хотел помешать ему.
– Его палачи! – взвилась Моника. – Если бы ты послушал Колибри, увидел и услышал душераздирающую историю его детства, то понял, что Хуан спас, освободил его, и это лишь малое наказание за эксплуатацию ребенка. Если таковы его «подлости», если в таких преступлениях его обвиняют…
–
– Вероятно, ты сказал правду, Ренато. Хуан научил меня смотреть на мир другими глазами.
– А взамен закрыл искренние глаза, любившие меня. Почему ты покраснела, словно эта мысль тебя смущает? Почему? Моника, жизнь моя!
– Не говори со мной так, Ренато! И не смотри так!
– Знаю, что ты думаешь: я муж сестры.
– Хотя бы и так, этого уже достаточно.
– Правда? Ты счастливая, если рассудком можешь вычеркнуть чувство! – Преодолевая ее сопротивление, Ренато взял руки Моники и заставил посмотреть в лицо, напрасно разыскивая следы любви в ясных глазах. – Знаю, ты никогда не проявляла истинных чувств, никогда не позволяла говорить своему сердцу.
– Я всегда разговаривала с тобой сердечно!
– Больше не борись с чувством, не старайся… Говори, что хочешь, ты не убедишь меня. Я был невежей, а ты молчала десять лет. И продолжаешь молчать, – с побежденным выражением Ренато подошел к окну, посмотрел сквозь стекло, снова взглянул на Монику, и проронил горькие слова: – Буря стихла. Циклон должен уйти.
– Был циклон? Несомненно, циклон обрушился на береговую охрану!
– Надеюсь, Хуан избежал его. Я пошлю телеграмму на Мартинику и спрошу. Если погода улучшится, мы выйдем этим вечером или завтра, чтобы показать Хуану, какая ты преданная и примерная жена.
– Это меньшее, что я могу сделать, поклявшись у алтаря! – гордо высказалась Моника. Затем умоляюще прошептала: – Ренато, если я встану на колени, ты отзовешь обвинение?
– Это уже не в моих силах, Моника, – грустно объяснил Ренато. – Я просил строгой справедливости, закрутил рычаги закона до предела, и закон будет действовать. Но не переживай, потому что Хуан выйдет на свободу. К счастью, не я должен судить его, и будь уверена, мы проживем в мире. Все будет по справедливости! Доставлю тебе удовольствие, Моника, постараюсь завершить наше путешествие.
12.
«Галион» рискованно шел через мрачные морские волны, отклонившись на десять километров от курса на Сен-Пьер, все еще сотрясаемый сильными шквалами повторного циклона, который длился уже несколько часов. Разбитый, без мачты, с трюмом, наполовину залитым водой, с заглохшими двигателями, он все-таки плыл со странной точностью, подгоняемый единственным парусом у носа корабля, ведомый крепкими и умелыми руками двадцатишестилетнего, самого отважного морехода на Карибах. Внимательный к шуму, суровый и осторожный, Хуан Дьявол время от времени поднимал голову, чтобы посмотреть в бортовой журнал, который покачивался над колесом штурвала. За все часы жестокой битвы он словно превратился в камень, и следил только за ходом корабля. На омытой волнами палубе, цепляясь за стенки, к нему приблизился человек, и Хуан спросил:
– Что случилось, Сегундо, почему ты не на парусе?
– Он в хороших руках, капитан. Угорь и Мартин там, я подумал, раз буря стихла, мне нужно вас заменить. Вы знаете, что капитан сильно ранен? Что рулевой и первый лоцман остались в воде? Что на борту командует только офицеришка, который задержал нас, а моряков больше нет?
– Да, Сегундо, я прекрасно все это знаю.
– Корабль, как говорится, в наших руках, капитан. Благодаря нам вчера ночью мы не потерпели крушение и не ударились о камни Гренадин, не сели на мель и не погибли в разгар урагана.
– Да, Сегундо, знаю. Выполняй работу.
Сегундо колебался. Над горами острова Гренада ветер сметал тучи, а в розовом свете показался первый луч зари. Хуан снова сверил компас, затем приказал:
– Через полчаса ветер сменится. Проверь, сможем ли мы поднять другой парус на неповрежденной мачте, чтобы сменить курс при смене погоды.
– И уехать на другой конец света! – развеселился Сегундо с нескрываемой надеждой. – Если разрешите, капитан, я возьму на себя смелость снять охрану, или то, что от них осталось. С ними мы не уедем далеко, о нас знают!
– Нет, Сегундо, мы не станем никого убивать.
– Капитан, это наша единственная возможность. Возьмем курс на континент, высадимся в Гвиане, а там пусть нас ищут!
– Нет, Сегундо, мы не сбежим, – и властно приказал: – Поднимай другой парус. Сегундо, выполняй мои приказания!
– Хорошо, капитан. Я ведь ради вас, не ради себя. Надо мной не висит судебный процесс и обвинение. Мне ничего не сделают, но вы так глупо суетесь в пасть волку.
– Делай, что я приказал, Сегундо. Сменим курс. В Сен-Пьере осталась дама, с которой хочу повидаться, и я заплачу за это любую цену!
Бунтующий Сегундо с трудом покорился Хуану. Его фигура удалилась прочь по мокрой узкой палубе. В это время с другой стороны рулевой рубки появился испуганный человек с бледным и искаженным лицом. Взгляд измерил с ног до головы крепкую мужскую фигуру, которая внимательно вела корабль. На полу, рядом с ним, завернутый в мореходную куртку, спал, как ангел, негритенок. Лицо молодого офицера передернулось от удивления, затем со страхом и любопытством он посмотрел на того, кого взяли на «Галион» арестованным и связанным. Долго он не решался заговорить, словно боролся с двумя опасностями, пока наконец не произнес с дипломатичной улыбкой:
– Мы выбрались из этой передряги, не так ли? Буря стихла, и насколько я вижу, перед нами горы.
– Горы Сент-Катерин, Монтейн и Майклан. Вам знаком остров Гренада?
– Самое важное, что вы знаете. Столица называется Сент-Джорджес. Я так понимаю, что это важный порт. Вы знаете, как нам подойти. – Вскоре, офицер сменил угоднический тон и беспокойно спросил: – Послушайте, почему вы сменили курс? Зачем повернули корабль? Чего добиваетесь? Если думаете посмеяться надо мной…!