Моника 2 часть
Шрифт:
– Хватит! Твоя ревность смешна! Я лишь хочу исправить твою ошибку.
– А если не ошибка, а законное право защищать себя? Если бы я предпочла видеть сестру замужем… за кем угодно, за Хуаном Дьяволом, но только бы не видеть ее рядом с тобой?
– Не выдумывай!
– Это не выдумка, а правда, которая бросается в глаза! А знаешь, как можно убедить меня? Выпусти Хуана на свободу! Сделай возможное и невозможное, чтобы судьи признали его невиновным, и верни, что отнял у него. Иначе я решу, что твоя защита Моники – просто ревность. Да, ревность к Хуану!
– Хватит! От твоих речей можно с ума сойти. К тому же пора в суд с обвинением и дать возможность Монике выбрать. Я сделал, что сделал, и пойду до конца, потому что должен. – И резко хлопнув дверью, Ренато вышел из комнаты, оставив Айме, разъяренную
– Идиот, грубиян! Ты не замуруешь в тюрьме Хуана! Хочешь войны, Ренато? Хочешь открытой войны? Тогда ты ее получишь!
Моника встала, держась за шероховатые стены пещеры. Она не знала, сколько времени прошло. Не знала, как пришла сюда, потеряв счет времени, где ее душа потонула в печальном океане тысяч воспоминаний и противоречивых чувств. Звук старого бронзового колокола пробудил волю, вернул к действительности. Неуверенным шагом она начала опасное восхождение по скалам, шепча:
– Боже мой, часы… время суда!
14.
Открылись двери, впуская неторопливых судей и секретарей. В местах, отведенных для важных лиц, сгустилась толпа аристократов, сливки маленького мартиникского общества, большая часть которых представляла собой докторов, адвокатов, коммерсантов, выдающихся лиц Франции, теперь выращивающих какао, кофе, тростник. Все пришли как бы между прочим, всех притягивал запах пикантного скандала, вертевшийся вокруг известного имени с самыми переполненными сундуками на острове. Пришли все, от плантаторов Фор-де-Франс до земледельцев южной части острова, которые приветствовали друг друга так, словно удивились встрече. Также виднелись голубые флотские мундиры и блестящие мундиры офицеров сухопутных войск. Шепот вдруг прекратился, и все глаза обратились на обвиняемого, который уклоняясь от рук жандармов охраны пересек короткий отрезок пути к трибуне. Председатель суда потряс колокольчиком и приказал:
– Тишина, тишина! Займите место, обвиняемый. Назовите имя, фамилию, возраст и профессию.
Хуан горько улыбнулся, пробегая взглядом широкий зал. Взоры устремились на него, все с нетерпением слушали, и вдруг он ощутил, что вот он, символ всей его жизни – этот мир, который против него, а он против всех!
– Вы не слышали, обвиняемый? Ваше имя, фамилия, возраст, профессия.
– Простите, Ваше Превосходительство, что задумался, – извинился Хуан с саркастическим уважением. – На самом деле, трудно ответить на все четыре вопроса. Никто не потрудился окрестить меня, у меня нет имени. Никто не признал себя моим отцом: у меня нет фамилии. Насколько мне известно, не существует свидетелей моего рождения; дата рождения тоже неопределенная, у меня нет возраста. Профессия? Каждый зовет ее, как угодно. На самом деле, у меня нет профессии, но так как ответ обязателен, скажу в нескольких словах: я Хуан Дьявол, контрабандист, пират.
– Ваш ответ – нахальство в высшей степени, обвиняемый! Вам не поможет такое поведение перед Судом.
– Никакое поведение мне не поможет.
– Хватит! Ограничьтесь ответом на вопрос.
– Простите, – иронично заметил Хуан. – Я думал, Ваше Превосходительство разговаривает лично со мной и взял на себя смелость объяснить.
– Всем тихо! – приказал председатель, позвонив в колокольчик. – А вы, обвиняемый, уважительно подбирайте слова в Суде. Встаньте, чтобы прослушать акт судебного дела!
Хуан скрестил руки, пока седовласый человечек, одетый в тогу, развернул лист обвинения и зачитал:
– «Сегодня, 20 марта 1902 года, в городе Сен-Пьер, перед Судом предстал обвиняемый, Хуан, без фамилии, известный как Хуан Дьявол, возраст которого граничит между двадцатью пятью и двадцатью восьмью годами, белой расы, роста один метр восемьдесят сантиметров, темные волосы, карие глаза, без бороды, профессия рыбак или моряк на кораблях прибрежного плавания, состоит в браке, законный собственник шхуны «Люцифер». Другая сторона, обвинитель, дон Ренато Д'Отремон и Валуа, возраст двадцать шесть лет, гражданин Франции, уроженец Мартиники, светлые волосы, голубые глаза, без бороды, стройного сложения, рост один метр семьдесят сантиметров, налоговый плательщик муниципалитета Сент-Ан, Диаман, Анс'Арле, Ривьер-Сале, Воклен, Сент-Эспри, Сен-Пьер и Фор-де-Франс, собственник так называемых усадеб Кампо Реаль, Дюко и Ламантен, проживающий в этом городе и, как ранее сказано, в усадьбе, женат, офицер запаса, выпускник военной академии Сен-Сир, подал апелляцию против Хуана без фамилии, известного, как Хуан Дьявол, за долги, взятки и злоупотребление доверием, предоставив также и другие обвинения, которые заставляют признавать Хуана Дьявола нежелательным субъектом, контрабандистом, обманщиком государственной казны, незаконно перевозившим пассажиров, к тому же похитившего ребенка, называемого Колибри, и многочисленные обвинения за потасовки, ругань, запрещенные игры, удары и ранения субъектов, которые в назначенное время будут представлены в качестве свидетелей. Обвинитель просит немедленно задержать Хуана, расследовать его преступления, забрать собственность, состоящую из шхуны «Люцифер», чтобы отдать долги и вернуть похищенного мальчика. Просит также судить и наказать Хуана в соответствии с законом и санкциям, действующих по статьям 227 и 304 нашего Уголовного Кодекса. Я закончил».
Взгляд Хуана неспешно осматривал зал, каждое лицо, обращенное к нему. Позади уважаемого председателя суда стояли жандармы в высоких сапогах и с саблей на плече, беспрестанно наблюдая и готовые тут же на него наброситься. Затем его зрачки, казалось, расширились, рот исказила саркастическая гримаса гнева, почти отвращения. Все его внимание остановилось на одном лице, светлых глазах и волосах, безупречно одетом, тщательно выбритом, с немного бледными щеками и каким-то неуверенным шагом: на человеке, чья кровь роднила с ним.
– В качестве обвинителя, суд передает слово дону Ренато Д'Отремону и Валуа, – объявил председатель.
– Не по своему желанию я занимаю место прокурора, господа судьи, – уверенно и с расстановкой начал объяснять Ренато. – Это не личный счет с Хуаном Дьяволом, чтобы обвинить и заявить на него, возбудить дело и привести наконец в этот суд. Это мой прямой долг, долг гражданина Мартиники, главы семьи, кровных и не кровных родственников, я должен взять на себя эту ответственность. Обвиняемый состоит в браке. Это знают все. Предвидя злобные намеки на этом собрании, заявляю также в суде, что мы оба знаем, что связаны кровно. Мое заявление необычно, многие решат, что это неуместно и даже неприлично. Решат, что мой долг молчать, меня будут злословить на каждом шагу, за моей спиной, это ни для кого не тайна, и все же я удовлетворю сеньоров судей, присутствующих с самого начала заседания. Все об этом думают, так что я предпочту сказать без запинки: Хуан Дьявол – мой брат.
– Тишина! Тишина! – приказал председатель, яростно звоня в колокольчик, напрасно пытаясь прекратить шепот, восклицания и шум, поднявшийся в зале от слов Ренато.
– Но забудем эту подробность, оружие, пятнающее мою репутацию, и которым подумают воспользоваться против меня, – продолжал Ренато, завладев обстановкой. – Я считаю, что Хуан – субъект нежелательный в нашей среде и обществе, своенравный и жестокий, задиристый и дерзкий, не уважающий законы, насмехающийся над приказами и, к сожалению, с низкой моралью. Не я это признаю, а свидетели, которые предстанут на суде, свидетели печальных подвигов Хуана Дьявола. Начиная с членов его команды, служивших ему ради перевозки контрабанды и украденного груза, даже маленького Колибри, вырванного из рук родственников, под сентиментальным предлогом, что к нему плохо относились. Прежде чем продолжить обвинение, я попрошу первого свидетеля предстать перед судом.
– Боже мой! Что это, Ана? – спросила испуганная Айме.
– А что еще, хозяйка? Люди, – спокойно объяснила Ана. – Когда мы были внизу, и вы спрашивали, я выглянула в окно, там были все: судья, жандармы, Хуан Дьявол, сеньор Ренато, который говорил и говорил.
В нервном возбуждении, бледная, запыхавшаяся Айме быстро шла через коридоры суда. Несмотря на смелость, она побаивалась; сквозь ее решимость, проглядывала странная бледность на цветущем лице; напуганные глаза смотрели по сторонам, и единственным успокоением для ее возбужденного состояния было блаженное спокойствие, с каким улыбалась Ана, без конца накручивая ожерелье пальцами цвета табака.