Моника 2 часть
Шрифт:
– Я не крал! У нас различные представления о слове кража, Ваше Превосходительство.
– А также различные представления о правилах перевозок? В распоряжении сеньоров судей более двенадцати пунктов, подтверждающих заявление последнего свидетеля. Можете проверить. Ром, какао, табак, хлопок, пряности – все это продукты грабежа мелких собственников Юга Гваделупе, перевезены и проданы вами торговцам Сен-Пьера и Фор-де-Франс по цене, наносящей ущерб рынку.
– Признаю эти грузы, признаю, что был посредником у мелких собственников Юга Гваделупе, разоренных системой кредитов, поддерживаемой ростовщиками, которых
– Вы пытаетесь оправдать воровство? – почти взвизгнул председатель, звоня в колокольчик, чтобы прекратить шепот, вызванный словами Хуана.
– Ни в коем случае, Ваше Превосходительство. Что касается обвинений на суде, то ворами являются мелкие торговцы, которые приобрели свой товар после запрета, полностью их разорившего. По мне кража, когда купили урожай за четверть стоимости и подписали цифрами в три раза больше денег в долг. Вот где настоящее воровство, благоприятное для дельцов-богачей Пети-Бур, Гуайав и Капестер по минимальным ценам, со сверхприбылью. Осталось последнее обвинение. Какое последнее обвинение? Похищение Колибри?
– Пока еще рано слушать обвинения о похищении мальчика. Необходимо отметить в протоколе, что признаете, что привозили товар из Гваделупе, продавали на Мартинике за спиной портовых властей. Ваше заявление принято во внимание, его можно взять в расчет как моральное опровержение обвинения, если этого захотят господа присяжные. В таком случае это доказывает второе обвинение.
– Осталось доказать остальные, если они такие же. Да, сеньоры судьи, да, сеньоры присяжные, я помог вырвать из когтей угнетателей малую часть несчастных крестьян Гваделупе, обманутых богатенькими, чьи животы разжирели ценой несчастья и боли остальных. Я помогал грабить богатые грузы, вырванные у нищих, неграмотных и беззащитных несчастных. Без разрешения провозил пассажиров, облегчал бегство работников-рабов, нанятых по нечеловеческому договору. В большинстве случаев я облегчил вес трофеев сытых мира сего, надеясь, что достаточно украл, чтобы не было греха. Я провозил контрабандой товар через таможни, где знаю много продажных служащих, помогавших беспрепятственно их проходить.
– Хватит, хватит! Вы сошли с ума? – яростно тряс колокольчиком председатель, чтобы успокоить возрастающий ропот.
– Я говорю правду, – невозмутимо продолжал Хуан. – И что касается похищения Колибри… Где он? Почему его не привели? Я не хочу говорить один, лично дам ему слово, и оставлю Богу судить тех, кого называют родственниками, из чьих лап я вырвал его. Я требую присутствия Колибри.
– Я сказал хватит, обвиняемый! Свидетели пойдут в установленном порядке. Помощник, приведите следующего свидетеля!
– Следующий свидетель! – послышался крик отдаленного голоса. – Чарльз Бриттон, лейтенант Вооруженных Сил Британии.
– Я требую Колибри первым, – настаивал Хуан.
– Вы не имеете права требовать, – отклонил председатель. – Соблюдайте порядок, или жандармы призовут вас к нему.
– Но где Колибри, что с ним? Почему он не пришел? Почему его забрали? Куда увезли?
– Вот Колибри, а также другой свидетель на суде, которого забыли упомянуть: жена Хуана Дьявола! – ответила Моника.
Тесная группы сидящих на скамейках расступилась и дала пройти Монике, судейский чиновник попытался ее остановить, но она воспользовалась замешательством, чтобы добраться до Хуана. Она держала негритенка за руку, и к ней повернулись ошеломленные лица. В этом месте она появилась не в суровых господских одеждах, а в разноцветной юбке, которую Хуан купил ей в Гран Бур, спрятав светлые волосы под обычным платком местных женщин и завернув изящный стан в красную накидку с острова Саба. Несмотря на сильную бледность, все в ней было спокойно, сдержанно, невозмутимо. Никогда еще она не казалась такой гордой и холодной в глазах Хуана, никогда еще такой красивой в ослепленных глазах Ренато, который взволнованно приблизился к ней. Также в дверях зала остановился другой человек, остолбеневший от ее заявления, и которое впечатлило всех. Это Чарльз Бриттон, офицер Вооруженных Сил Британии.
– Я прошу выслушать меня, господин председатель суда!
– Ты сошла с ума, Моника? – упрекнул Ренато и громко возразил: – Я прошу вашего отказа, господин председатель! Закон не обязывает признавать…
– Нет закона, который не дает мне права говорить правду! – решительно оборвала Моника. – Я прошу быть свидетельницей! Требую, чтобы меня выслушали!
– Если не будет порядка, я прикажу приостановить суд! – провозгласил председатель, напрасно пытаясь прервать шум, который молниеносно распространился с приходом Моники.
– Минутку, господин председатель, – настаивал Ренато. – Как личный обвинитель, я назначил необходимых свидетелей, чтобы доказать обвинения. Среди них нет Моники де Мольнар.
– Я могу попросить ее в качестве свидетеля для снятия обвинений! – воскликнул Хуан сильным и мощным голосом.
– Нет! Не сейчас! – отверг Ренато. И беспокойно бормотал и умолял: – Моника, Моника…
– Не сейчас, действительно! – вмешался председатель. – Но вы не можете отказать ей в заявлении, если она желает. Закон позволяет вам воздерживаться, сеньора. Почему бы вам не воспользоваться этим преимуществом?
– Я не желаю этого преимущества, господин председатель!
– Хорошо. Господин личный обвинитель, прошу вас занять место, – приказал председатель. – Этот ребенок, в комнату для свидетелей. Освободите дорогу, или я освобожу зал! Пусть пройдет третий свидетель!
Моника отступала, глядя на Хуана. С тех пор, как она вошла, у нее было нестерпимое желание подбежать к нему, сжать в объятиях, позабыв даже о чудовищной правде, переполнявшей душу. А он смотрел на нее, скрестив руки; смотрел, словно бросал вызов, слегка побледнел, когда Ренато Д'Отремон взял ее за руку и заставил встать рядом с ним, склонился и прошептал:
– Моника, даже не думай, что дойдешь до этого.
– Ты не остановишь меня, Ренато. Мой долг быть рядом с Хуаном.
– Я избавлю тебя от него, даже вопреки тебе. Когда станешь совершенно свободной, делай, что хочешь, а я прекрасно знаю, что ты не вернешься к Хуану.
– Это мой муж, и пока существует этот союз, я связана с ним. Чувства меня не волнуют.
– Поэтому я и хочу разорвать эту связь! А сейчас помолчи, Моника.
Моника с беспокойством подняла голову. Молодой офицер перед председателем поднял руку для клятвы. Стоя между охраной, Хуан издалека смотрел на нее с искаженным от гнева лицом, его кулаки яростно сжались.