Монологи и диалоги о постмодерне и постмодернизме

Зубков Владимир Николаевич

Получается, что практически все «развитые» люди «развитого» постиндустриального мира должны быть охвачены творческим порывом. Такое толкование очень хорошо вписывается в господствующий сегодня демократический принцип эгалитаризма. Идея равенства людей уже на подсознательном уровне стала восприниматься как один из аспектов научности и достоверности в суждениях о социальных явлениях и процессах. В конце концов, принцип равенства был распространен и на творчество: оно теперь якобы стало свойственно всем людям. Но можно ли представить себе мир, состоящий из одних творцов? Реальная общественная практика опровергает подобные представления.

Во-первых, даже на уровне обыденного сознания понятно, что отнюдь не все люди способны к творчеству – умеют и хотят творить. Есть большая когорта, что называется, чистых исполнителей, а есть и люди, просто неспособные к высококвалифицированному труду. Вообще обыденное сознание воспринимает способность к творчеству как некий дар, очень

неравномерно распределенный между людьми. И утверждая противоположное, наука якобы подчеркивает свой высший статус. Во-вторых, для реализации творческих идей творцу необходимы исполнители – возможно тысячи людей, которые не могут и не должны изменять первоначальный замысел. Они, образно говоря, просто выступают в качестве рук, ног, глаз, а иногда и мозгов творца. Но ни одна из этих ролей не подразумевает создания чего бы то ни было нового. В-третьих, само поддержание жизнедеятельности человечества требует усилий множества людей, которые должны изо дня в день выполнять свои обязанности, никоим образом не отклоняясь от шаблона.

В сфере обеспечения жизни людей основным императивом всегда будет безопасность, а не творчество. В любом современном обществе – называется оно постиндустриальным или нет – миллионы людей должны просто выполнять свои обязанности для поддержания нормальной инфраструктуры самой жизни. Все сложные технологические комплексы, поддерживающие современную жизнь, действуют на основе строго стандартизированных процедур, и только у высших менеджеров, да и то в очень ограниченном объеме, появляется возможность принятия по-настоящему творческих решений.

В России вследствие тяжелых климатических условий и размеров страны чуть ли не большая часть населения прилагает свои трудовые усилия для поддержания нормальной жизни. Например, сегодня в России насчитывается три четверти миллиона железнодорожников. Многие из них вполне могли бы заняться творческой деятельностью. Но как творчески переключать стрелки на железной дороге? То же самое можно сказать и об энергетике, особенно, атомной, о системе ЖКХ, отрасли связи и многом другом.

И все-таки следует признать, что понятие творчества значительно демократичнее понятия науки. Творчеством может заниматься и повар, и парикмахер, и даже слесарь. Именно поэтому слово «креативность» сегодня стало столь популярным. Фактически, ряд современных авторов говорит о том, что центральное место в структуре постиндустриального общества занимают творчество и творческие люди. Наиболее последовательно эту мысль развил В. Л. Иноземцев, автор концепции постэкономического общества. Описывая процесс его становления, Иноземцев писал: «Важнейшей чертой этого процесса становится преодоление труда как утилитарной активности и замена его творческой деятельностью, не мотивированной материальными факторами» [8] . Главные ценности общества такого типа создаются не трудом, а творчеством, поэтому в экономике начинают править бал «креативные корпорации». «Продукты креативной корпорации, как правило, представляют собой качественно новые информационные продукты и услуги… В этом отношении креативные корпорации играют в развитии современного общества гораздо более важную роль, нежели традиционные или адаптивные корпорации, так как формируют новые потребности и определяют новые цели общественного производства» [9] .

8

Иноземцев В. Л. Концепция постэкономического общества. URL: http://www.nir.ru/sj/sj/4inoz.htm.

9

Иноземцев В. Л. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998. С.341.

Творческих людей действительно гораздо больше, чем ученых. Поэтому интерпретация постиндустриального общества с акцентом на центральном месте в нем творческой активности, выглядит более приемлемой, чем выделение науки в качестве наиболее значимого сектора сферы услуг. Р. Флорида в своей книге «Креативный класс» описывает три уровня этого класса: ядро – мыслители, носители идей (thinkers); креативные специалисты – деятели, способные реализовать идеи, как чужие, так и свои (makers); энтузиасты – вовлеченные по различным убеждениям в процесс креативной деятельности (involvers) [10] . Поэтому, по мнению Флориды, к творческому классу сегодня относятся многие миллионы людей. Но все же с демократичностью и реалистичностью концепции постиндустриального общества дело обстоит не так просто.

10

См.: Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. М.: Классика-XXI, 2005. С. 22–27.

Постиндустриализм

в любой из своих версий имеет родимые пятна веры в прогресс. А такая вера всегда подразумевает иерархию людей и сообществ: одни достигли высшей стадии развития (приобщились к прогрессу), другие – нет; одни царствуют на вершине пирамиды, другие копошатся внизу. Насущным вопросом нашей эпохи является вопрос о причине неравенства доходов людей в разных странах. Примитивный ответ на него, сводящийся к тому, что в одних странах люди трудятся больше, а в других меньше, уже никого не удовлетворяет. И постиндустриализм, воспевающий творчество, оказался очень удобной доктриной для объяснения этого неравенства.

Ситуация сложилась следующим образом: доходы людей – даже не работающих – в развитых странах во много раз превышают доходы квалифицированных работников в странах развивающихся. Поэтому элита Запада должна была позаботиться о том, как объяснить эту ситуацию, скрыв ее реальные не слишком презентабельные причины и следствия. Согласно постиндустриализму, в современном обществе богатство создается, прежде всего, творчеством. Главные экономические успехи достигаются работой с символами, а не с вещами. За идеи и нематериальные активы платят больше, чем за продукцию, в которую они воплощены. Оперирование же идеями происходит в развитых странах. Здесь сконцентрирована творческая активность всей планеты. Поэтому-де вполне справедливо, что население этих стран богаче других. Хотя старая американская поговорка гласит: «Доллар тому, кто придумал; десять тому, кто сделал; сто тому, кто продал», сторонники постиндустриализма считают, что в настоящее время нужно радикально изменить эти пропорции. Сто долларов должен получать придумавший, примерно столько же торгующий (ведь продажа также представляет собой некое экономическое творчество), а вот сделавший может удовольствоваться и долларом.

Теперь становится понятным, насколько далеко ушла идеология постиндустриального общества от первоначальной версии этой теории, просто констатировавшей, что на рубеже 1960–70-х годов в Америке в сфере сервиса людей стало работать больше, чем в промышленности. Западные адепты теории нагрузили ее нужным для себя содержанием. Главное, что в нее было добавлено – это распространение творческой активности на широкие массы людей, практически на всех тех, кто живет в развитых странах и имеет высшее образование. При этом сама идея расширения творческой активности представляется весьма плодотворной и имеющей под собой реальные изменения в жизни людей, но ее никак нельзя воспринимать в том плане, что в странах «золотого миллиарда» теперь живут миллионы творцов, берущих за свои изыскания дань со всего мира.

Но вернемся на шаг назад к наиболее популярной интерпретации постиндустриального общества, ставящей во главу угла первостепенное значение науки и техники. Именно эта интерпретация позволяет вскрыть главное противоречие современного этапа развития человечества. Она очень близка мировоззрению ученых-естественников, технократов и политиков. Все они верят в то, что поступательное развитие общества неразрывно связано с техническим прогрессом. Сегодня этот прогресс в наибольшей степени обеспечивается компьютерными технологиями. Чем больше цифровизации, тем больше постиндустриализма! Этот лозунг как нельзя лучше выражает настроения значительной части общества. Ее представители испытывают нескрываемое удовольствие, а иногда даже экстаз при появлении нового гаджета или новой технологии. Они все еще верят в то, что техника, особенно самая современная, сделает мир лучше. И пока именно эти люди оказывают наибольшее влияние на развитие стран и народов. Однако в недрах социально-гуманитарных наук и на их стыке с искусством в последние десятилетия вызрело совсем другое – скептическое – отношение к науке и технике. Во многом оно и сформировало постмодернизм.

Понятия «постиндустриальное общество» и «общество постмодерна» нередко используют как синонимы. По аналогии часто не видят существенной разницы и между постиндустриализмом и постмодернизмом. Этому способствовали высказывания ряда влиятельных ученых, в частности Ж.-Ф. Лиотара. «Постиндустриалистские теории, теории информационного общества, даже постмодернистские теории общества с легкой руки Ж.-Ф. Лиотара стали фактически различного рода теориями “общества знания”, в рамках которых распределение социальных статусов, система социального неравенства строились на основе таких ресурсов как знание и уровень образования» [11] . Однако это не так. Постиндустриализм верит в науку и прогрессивное развитие общества на основе ее достижений, тогда как постмодернизм, напротив, выражает явный скепсис по отношению к научному познанию и возможности изменить мир посредством технических инноваций.

11

Полякова Н. Л. Новые горизонты теории общества начала XXI века: от постиндустриализма к неокапитализму // Вестник Московского университета. Серия 18: Социология и политология, 2016. № 2. С.84.