Монсегюр. В огне инквизиции

Семенова Татьяна П.

Соломон начал возводить храм около 966 года до н. э. Продолжалось строительство около одиннадцати лет. После его завершения созвал Соломон старейшин всех двенадцати колен в Иерусалим, «чтобы перенести ковчег завета Господня из города Давидова, то есть Сиона… И пришли все старейшины Израилевы; и подняли священники ковчег; и понесли ковчег Господень и скинию собрания и все священные вещи, которые были в скинии; и несли их священники и левиты… И внесли священники ковчег завета Гжподня на место его, в давир храма, во Святое Святых, под крылья херувимов». [105]

105

3 Цар. 8:1, 3,6.

Там

и хранился Ковчег в полной мгле и одиночестве. Соломон объяснил это повелением Бога. «Господь сказал, что Он благоволит обитать во мгле». [106]

Мудро и счастливо правил царь Соломон сорок лет. Слава о нём распространилась далеко за пределы Израиля. Соломон не только навёл порядок внутри страны, уменьшив возможность заговоров, продумав иерархию двора и всех сословий, но и наладил политические и торговые отношения с другими странами, даже очень удалёнными от его земель. Израиль богател день ото дня. Большими караванами в страну везли золото, драгоценные камни, слоновую кость, благовония… Соломон построил и торговый флот. Его суда ходили в дальние морские страны, даже в такие, как загадочная страна Офир. Соломон был мудрым правителем и налаживать отношения с соседними державами предпочитал способом истинно царским: женился на иноземных дочерях. В его гареме насчитывалось семьсот жён и триста наложниц. Была у Соломона и дочь египетского фараона, для которой он построил отдельный дом. Не войны, а женитьбы дали возможность Соломону царствовать бескровно, увеличивая богатства Израиля. Однако именно эти мирные решения конфликтов явились не по нраву Господу.

106

3 Цар. 8:12.

«И полюбил царь Соломон многих чужестранных женщин, кроме дочери фараоновой, Моавитянок, Аммонитянок, Идумеянок, Сидонянок, Хеттеянок, из тех народов, о которых Господь сказал сынам Израилевым: „не входите к ним, и они пусть не входят к вам, чтобы они не склонили сердца вашего к своим богам“; к ним прилепился Соломон любовью. И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены его сердце его. Во время старости Соломона жены его склонили сердце его к иным богам, и сердце его не было вполне предано Господу Богу своему, как сердце Давида, отца его. И стал Соломон служить Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской. И делал Соломон неугодное пред очами Господа и не вполне последовал Господу, как Давид, отец его. Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая пред Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской. Так сделал он для всех своих чужестранных жен, которые кадили и приносили жертвы своим богам. И разгневался Господь на Соломона… И сказал Господь Соломону: за то, что так у тебя делается, и ты не сохранил завета Моего и уставов Моих, которые Я заповедал тебе, Я отторгну от тебя царство и отдам его рабу твоему; но во дни твои Я не сделаю сего ради Давида, отца твоего; из руки сына твоего исторгну его; и не все царство исторгну; одно колено дам сыну твоему ради Давида, раба Моего, и ради Иерусалима, который Я избрал». [107]

107

3 Цар. 11:1-13.

…Дословно процитировав строки из третьей Книги Царств, монах с облегчением вздохнул.

— Вот здесь, на этом месте, позволю себе закончить Ветзхозаветное повествование о Ковчеге Завета. Далее об этой реликвии не упоминается. Странно, не правда ли? О Ковчеге будто забыли. А может быть, нарочно изъяли все дальнейшие упоминания о нём?

— Возможно, Ковчег захватили вавилоняне [108] во время пленения евреев, — предположил Бертран Мартен. — Они ведь сожгли Иерусалим и почти до основания разрушили храм Соломона.

108

Это

случилось в 587 году до н. э. во время правления вавилонского царя Навуходоносора.

— В списках трофеев вавилонян не значился Ковчег Завета. Его определённо не было и во втором храме, построенном на развалинах первого после того, как евреи вернулись из вавилонского пленения спустя полвека. Но странно даже не это, а то, что ни в одном источнике не была произнесено фразы вроде «ковчег исчез, и никто не знает, где он», или «ковчег был украден», или «где находится ковчег, по сей день неизвестно». Самый главный предмет, которому долгие столетия поклонялись израильтяне, просто перестал существовать.

— Я догадываюсь, к чему вы клоните. Кто-то очень не хотел, чтобы знали о судьбе реликвии, о месте её нынешнего пребывания. Похоже, была бы их воля, они вымарали бы все упоминания о Ковчеге в «Ветхом завете». Но это совершенно невозможно. Слишком многие библейские события были напрямую связаны с Ковчегом.

— Вы правы, — согласился монах и развернул второй свиток. — Теперь мне остаётся пролить свет на судьбу Ковчега. Итак, царь Соломон прогневил Бога, а также прогневил тех, кто служил Господу: священников-левитов из колена Левия. Когда-то при разделе земли они расселились по всему Ханаану и теперь старейшие, тайно собравшись в Иерусалиме, решили, что недостоин царь-отступник владеть бесценным Ковчегом. Однако тайно вынести реликвию из храма было невозможно.

— Позвольте, я продолжу. Священники-левиты, вхожие в храм, вынесли ключ Ковчега.

— Да. Он обрёл своё место в Копье Победителя. А Копьё вскоре было похищено по неосмотрительности одного из священников-левитов. Тайну узнали непосвящённые, и много лет Копьё гуляло по миру. Оно побывало во многих руках, и только спустя столетия вновь вернулось к левитам. Но не только ключ был изъят из храма Соломона. Ведь ключ — это только «часть из трёх».

— Я не понимаю, — озадачился Бертран Мартен. — Что за третья часть? Вы говорили о Ковчеге. Затем — о ключе…

Монах взял вторую из двух принесённых им шкатулок, до сих пор остававшуюся закрытой, и протянул её Бертрану Мартену:

— Вот здесь «третья часть из трёх».

Тот осторожно поднял крышку. На тёмно-зелёном бархате лежал прозрачный камень с изумрудным отливом. Он был такой чистоты, что у епископа катаров заболели глаза при первом же взгляде на него. Несмотря на это, оторвать взор было невозможно. Камень притягивал. Сразу отключившийся разум уже не препятствовал проникновению в глубину подсознания какого-то голоса, вначале едва различимого, а затем всё более и более отчётливого. В висках застучало. Не в силах вынести этот звук, Бертран Мартен закрыл шкатулку и отдал её старику. Сразу всё прекратилось.

— Что это? — спросил катар, придя в себя.

— Это голос Господа, искра Божья, проникающая в восприимчивую душу. Взяв камень в руки, непорочные испытывают в сердце сладость и блаженство. Чистым душой открываются тайны мироздания, сердца же нечестивых остаются пусты.

Монах замолчал. Бертран Мартен, словно заворожённый, смотрел на старика. Причастность к удивительной тайне пугала, но непреодолимое желание узнать больше пересиливало это страх.

Старик продолжил:

— Вы слышали об этой вещи.

Катар удивлённо поднял брови.

Старик, усмехнувшись одними губами, произнёс стихотворные строки:

«И перед залом потрясённым Возник на бархате зелёном Светлейших радостей исток, Он же и корень, он и росток, Райский дар, преизбыток земного блаженства, Воплощенье совершенства, Вожделеннейший камень Грааль…» [109]

— Грааль?!.

109

Здесь и далее «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха цитируется в переводе Л. Гинзбурга.