Монстры
Шрифт:
Стив направился к хижине. На этот раз он предусмотрительно решил не входить в дом сразу, обошел его со всех сторон, заглядывая в темные окна и напряженно прислушиваясь, не выдаст ли себя неведомый убийца. Наконец Брилл осмелился войти: распахнул дверь как можно шире на тот случай, если враг прятался за ней, и осветил комнату фонарем. Сердце его бешено билось, в руке он крепко сжимал лопату. Отважный ковбой был одновременно разъярен и напуган. На него, однако, никто не бросился, а в доме не оказалось ничего подозрительного.
С облегчением вздохнув, Брилл задвинул дверной засов, запер накрепко все окна и зажег масляную лампу. Мысль о том, что старик Лопес лежит на полу своей хижины, глядя мертвым глазами во тьму, не давала ему покоя, но отправляться в город пешком среди ночи ковбою тоже не очень-то хотелось.
Стив достал из тайника свой добрый старый кольт сорок пятого калибра, крутнул его барабан и ухмыльнулся. Быть может, убийца решит
Стив читал рукопись Лопеса, оказавшуюся предсмертной, и чувствовал, как кровь стынет в жилах. Старый мексиканец изложил на бумаге воистину страшную легенду, которая с незапамятных времен из поколения в поколение передавалась в его семье.
Это было повествование о странствиях кабальеро Фернандо де Эстрады и его отважных конкистадоров, преодолевших пустыни юго-запада, земли враждебные и до той поры неведомые. Как говорилось в рукописи, сначала в отряде насчитывалось более сорока человек разного роду и племени: простые солдаты, слуги, кабальеро. С ними шел капитан де Эстрада, а также молодой священник Хуан Завилла и дворянин дон Сантьяго де Вальдес, которого команда корабля подобрала где-то в Карибском море при весьма странных обстоятельствах: он плыл один на большом корабле и впоследствии пояснил своим спасителям, что все остальные пассажиры и члены экипажа на том судне умерли от чумы и он выбросил их тела за борт. Этот де Вальдес, если верить воспоминаниям остальных членов отряда, был довольно подозрительный тип. Как бы то ни было, де Эстрада пригласил его на борт своего корабля, и Вальдес присоединился к экспедиции.
Далее шло довольно сумбурное описание странствий отряда де Эстрады, наверняка к тому же изрядно искаженное — если не самим полуграмотным Лопесом, так его предками-мексиканцами, передававшими эту легенду от отца к сыну в течение почти трех сотен лет. Написанные корявым почерком слова были бессильны передать те неимоверные трудности, с которыми столкнулись участники экспедиции: они страдали от жажды и голода, боролись с засухой и наводнениями, песчаными бурями и враждебно настроенными краснокожими. Но, кроме всех этих горестей, отряд де Эстрады, как писал Лопес, преследовала еще одна страшная напасть, вселяя ужас в сердца испанцев, чувствовавших себя и без того потерянными и беззащитными на этом диком континенте, перед лицом неведомой опасности. Участники экспедиции гибли один за другим при странных обстоятельствах, а их убийца оставался безнаказанным. Страх и взаимные подозрения настраивали членов отряда друг против друга, отряд распадался на глазах, а его предводитель не знал, что делать. Одно все они знали наверняка: убийца скрывался среди них, среди них был дьявол в человеческом обличье.
Напуганные испанцы шарахались от собственной тени, постоянно обвиняли и подозревали всех подряд, после ссор часто сторонились друг друга, тем самым только упрощая убийце его задачу. Жалкие остатки когда-то большого и сильного отряда теперь едва плелись по прерии, обессилевшие и беспомощные люди чувствовали себя бесконечно усталыми. А кошмар, преследовавший несчастных, не отставал от них ни на шаг. Неведомый убийца нападал на ослабших, на караульных, на спящих. И у каждой его жертвы на шее оставались следы острых клыков — из небольших ранок сочилась недопитая чудовищем кровь. Страшные улики указывали на природу того ужасного зла, с которым столкнулся отряд де Эстрады. Испанцы шли и шли куда-то: они то призывали на помощь Бога и всех святых, то проклинали их за бездействие, отчаянно боролись со сном, но в конце концов один за другим проигрывали в этой борьбе и становились жертвами загадочного убийцы.
Большинство участников экспедиции подозревали в злодеяниях огромного чернокожего раба из Калабара, который, но слухам, был из племени каннибалов. Раба заковали в кандалы. Вскоре, однако, вышло так, что Хуан Завилла отстал от отряда и подвергся нападению. Молодой священник отважно сражался с убийцей и перед смертью успел сообщить де Эстраде имя злодея.
От всего прочитанного глаза у Брилла все округлялись и округлялись. Он взял следующий лист:
"…Так кабальеро Фернандо узнал, что дон Сантьяго де Вальдес был вампиром, адской тварью, сосущей людскую кровь. Де Эстрада тут же вспомнил легенду о вампире, который в облике знатного дворянина скитался в незапамятные времена по горам Кастилии, нападал на одиноких путников и пил их кровь ради собственного бессмертия. Тамошним жителям как-то удалось изгнать его из тех
Тогда де Эстрада вместе с чернокожим великаном из Калабара и еще несколькими солдатами отправились на поиски дона Сантьяго и нашли его спящим в зарослях карликового дуба. Чудовище спало после очередной трапезы — его лицо и руки были перемазаны кровью. Сейчас всем доподлинно известно, что вампиры, как змеи, насытившись, впадают в глубокий сон и тогда с ними можно делать что угодно. Де Эстрада, однако, не узнал об этом и потому никак не мог решить, как ему поступить с монстром. Он где-то слышал, что вампиры бессмертны, а значит, убить их не так-то легко. Ведь по своей сути они ожившие мертвецы, творящие зло и наводящие ужас.
Солдаты уговаривали кабальеро проткнуть сердце вампира колом и отрезать ему голову, а затем произнести над останками молитву, от звуков которой тело мертвеца, в соответствии с преданиями, должно было рассыпаться в прах. Де Эстрада боялся, что во время всех этих обрядов монстр может очнуться и кинуться на них, да еще священник, который наверняка смог бы остановить чудовище словом Святого Евангелия, к сожалению, был к тому времени уже мертв.
Тогда они осторожно окружили спящего дона Сантьяго, подняли его и отнесли к древнему индейскому кургану, что был неподалеку. Они раскопали курган, вскрыли склеп, достали из него индейские останки и положили на их место вампира. Потом плотно закрыли склеп каменной плитой и засыпали курган, — Бог даст, сокрытое в этом кургане останется в нем до Судного дня.
Воистину проклят этот край, и лучше скитаться и голодать в любом другом уголке этой страны, чем жить здесь, но судьба закинула меня сюда, и я тут же узнал этот ручей и этот курган, секрет которого еще в детстве открыл мне мой отец. Я написал вам всю правду, сеньор Брилл, чтобы вы поняли, что ни в коем случае нельзя тревожить этот холм, чтобы не разбудить спящий в нем ужас…"
На этом месте рукопись обрывалась — последняя буква оканчивалась широким росчерком карандаша, разорвавшим нижний край листа.
Брилл встал. Сердце его бешено билось. Кровь отхлынула от лица, язык присох к гортани. Ему вдруг многое стало ясно.
"Так вот откуда в кургане взялась испанская шпора! Должно быть, ее обронил один из людей де Эстрады, пока они рыли могилу для монстра. Я мог бы и догадаться, что индейское захоронение было раскопано испанцами, — хотя бы потому, как залегал уголь в могильном холме. Но боже мой, кто бы мог подумать!"
Тут же в его воображении начали всплывать ужасные картины: вот вампир отбрасывает каменную плиту и выбирается из склепа (а виной всему проклятое ковбойское любопытство). Вот тень скользит вверх по склону холма, на свет человеческого жилья, чуя близкую поживу. Вот эта тварь через окно забирается в хижину мексиканца…
— Черт побери, этого не может быть! — воскликнул Брилл. — Лопес явно был чокнутый! Вампиров не бывает! Если бы все было так, как старый псих тут написал, та тварь должна была в первую очередь напасть на меня, а не бежать на огонек к Лопесу — наверняка же восставший мертвец сначала должен был осмотреться, сориентироваться на местности и почуять мой запах. Точно, старик, должно быть, слишком часто курил травку, вот и нафантазировал всякого…
Последние слова застряли у Стива в горле. Через окно на него смотрело ужасное мертвенно-бледное лицо, губы шевелились, немигающий ледяной взгляд буквально парализовал Стива. Ковбой вскрикнул, и отвратительное лицо в окне тут же исчезло. Однако в воздухе теперь отчетливо ощущался тот гнилостный запах, который Брилл почувствовал тогда на раскопе. Скрипнула дверь — ее явно пытались открыть снаружи. Брилл прислонился к стене, рука, сжимавшая пистолет, отчаянно дрожала. Стрелять сквозь дверь ковбою и в голову не приходило. Лишь одна мысль теперь с бешеным постоянством крутилась у него в голове: прямо у него за дверью стояло само порождение тьмы, ужасное зло, явившееся из далекого прошлого. Он боялся шевельнуться — просто стоял и смотрел, не мигая, как под тяжелыми ударами постепенно подастся дверь, как трещит и гнется засов.
Дверь с грохотом слетела с петель. Брилл не смог даже вскрикнуть. Язык отказывался повиноваться. Стив, как зачарованный, уставился на вошедшего: высокая звероподобная фигура, бесцветные глаза, острые темные ногти, потертый камзол незнакомого старинного покроя, туфли с длинными носами, надвинутая на лоб шляпа с высокой тульей, украшенная пером, длинный плащ, который, казалось, готов был рассыпаться в пыль от одного прикосновения. В дверях стоял тот, о ком Брилл только что прочел в рукописи мексиканца, — смертельно опасная тварь из далекого прошлого. Стив уже ничего не соображал. Его бил озноб, от запаха гнили и склепа то и дело накатывала тошнота. Внезапно фигура, до той поры неподвижно стоявшая на пороге, ожила.