Монт-Ориоль
Шрифт:
Потирая в восторге руки, он запел:
– Вот услышите мою оперу, мою оперу, мою оперу! Вот услышите мою оперу!
Гонтран спросил:
– Вы пишете оперу?
– Да, уже заканчиваю.
Но тут раздался повелительный голос Петрюса Мартеля:
– Все поняли, да? Значит, решено: желтая ракета – и вы начинаете!
Он отдавал распоряжения относительно фейерверка. Гонтран и Поль подошли к нему. Он принялся разъяснять диспозицию и, вытягивая руку, как будто грозя вражескому флоту, указывал на белые деревянные шесты, расставленные
– Вот оттуда будут пускать. Я приказал своему пиротехнику быть на месте к половине девятого. Как только спектакль кончится, я подам из парка сигнал желтой ракетой и тогда он зажжет первую фигуру.
Появился маркиз.
– Пойду к источнику выпить стакан воды, – сказал он.
Поль и Гонтран проводили его и спустились с холма. Подходя к лечебнице, они увидели, как в нее вползает старик Кловис, которого поддерживали отец и сын Ориоли, а за ними следуют Андермат и доктор Латон; паралитик еле волочил ноги и при каждом шаге страдальчески охал и корчился.
– Пойдем посмотрим, – сказал Гонтран. – Забавно будет.
Калеку усадили в кресло, потом Андермат сказал ему:
– Вот мое предложение, старый плут: предлагаю вам немедленно выздороветь, принимая по две ванны в день. Как только начнете ходить, получите двести франков…
Паралитик заохал:
– Да ноги-то у меня, как чугунные, господин хороший.
Андермат прикрикнул на него и продолжал:
– Слушайте хорошенько… Каждый год до самой вашей смерти – слышите? – до самой смерти вы будете получать по двести франков, если согласитесь продолжать пользоваться целебным действием наших вод.
Старик был озадачен. Выздоровление на длительный срок шло вразрез с его планами.
Он спросил неуверенным голосом:
– А зимой… когда ваша лавочка закроется… вдруг меня опять схватит?… Я-то что же могу поделать… раз у вас закрыто… ванны-то где брать?
Доктор Латон перебил его и сказал, обращаясь к Андермату:
– Превосходно!.. Превосходно!.. Мы его будем подлечивать каждое лето… Так даже лучше будет: наглядное доказательство необходимости ежегодно повторять курс лечения во избежание рецидива. Превосходно!.. Вопрос решен.
Но старик опять затянул:
– Да где уж там… теперь ничего не выйдет, господа хорошие… Ноги-то у меня стали, как чугунные, как чугунные кувалды…
Доктора Латона осенила новая идея:
– А что, если я назначу ему несколько сеансов сидячей ходьбы? Это усилит действие минеральных вод, ускорит эффект. Надо испробовать.
– Превосходная мысль! – одобрил Андермат и добавил: А теперь ступайте домой, папаша, и помните наше с вами условие.
Старик потащился по дороге со стонами и охами; вся администрация Монт-Ориоля отправилась обедать, так как уже вечерело, а в половине восьмого назначено было театральное представление.
Спектакль устроили в большом зале нового казино, рассчитанном на тысячу человек.
Зрители, не имевшие нумерованных мест, начали собираться с семи часов.
К половине восьмого зал был переполнен. Подняли занавес, и начался водевиль в двух актах; за ним должна была последовать оперетта Сен-Ландри в исполнении певцов, приглашенных для такого торжества из Виши.
Христиана сидела в первом ряду между отцом и мужем. Она очень страдала от духоты и поминутно жаловалась:
– Не могу больше, право, не могу!
После водевиля, когда уже началась оперетта, ей чуть не стало дурно, и она сказала мужу:
– Виль, дорогой! Я уйду. Не могу больше. Я совсем задыхаюсь!
Банкир был в отчаянии. Ему так хотелось, чтобы праздник с начала до конца прошел блестяще, без малейшей заминки. Он ответил Христиане:
– Ну как-нибудь потерпи. Умоляю тебя! Если ты уйдешь, все будет испорчено. Тебе ведь надо пройти через весь зал.
Гонтран, сидевший рядом с Полем, позади их кресел, услышал этот разговор. Он наклонился к сестре.
– Тебе жарко? – спросил он.
– Да, я задыхаюсь.
– Хорошо. Подожди чуточку. Сейчас мы с тобой посмеемся.
Неподалеку было окно. Гонтран пробрался к нему, влез на стул и выпрыгнул. Почти никто этого не заметил.
Потом он вошел в совершенно пустую кофейню, сунул руку под конторку, куда на его глазах Петрюс Мартель спрятал сигнальную ракету, вытащил ее, побежал в парк, спрятался в кустах и зажег ракету.
Описав дугу, в небо взлетела желтая комета, дождем рассыпая огненные брызги. Тотчас же на соседней горе раздался оглушительный треск и в ночном мраке засверкал целый сноп ярких звезд.
В зрительном зале, где трепетали аккорды творения Сен-Ландри, кто-то крикнул:
– Фейерверк пускают!
В рядах, ближайших к двери, зрители вскочили и, стараясь не шуметь, отправились взглянуть, верно ли это. Остальные повернулись к окнам, но ничего не увидели, так как окна выходили на равнину Лимани.
Загудели голоса:
– Правда это? Правда?
Толпа, всегда падкая на нехитрые развлечения, волновалась. Из дверей кто-то крикнул:
– Правда! Пускают!
В одно мгновение поднялся весь зал. Все бросились к выходу, толкались, кричали тем, кто застрял в дверях:
– Да скорее вы, скорее! Дайте пройти!
Все высыпали в парк. Маэстро Сен-Ландри в отчаянии продолжал отбивать такт перед рассеянным оркестром. А на горе трещали взрывы, вертелось одно огненное солнце за другим, взвивались римские свечи.
И вдруг громовой голос трижды огласил воздух неистовым криком:
– Прекратить, черт подери! Прекратить! Прекратить!
В это мгновение заполыхало зарево бенгальского огня, озарив огромные утесы и деревья фантастическим светом, направо багряным, налево голубым, и все увидели Петрюса Мартеля, который взобрался на одну из ваз поддельного мрамора, украшавших террасу казино, и, стоя на ней с непокрытой головой, в отчаянии простирал к небесам руки, жестикулировал и орал.