Монтаньяры
Шрифт:
Действительно, что касается прошлого, то Декларация несомненно имела историческое значение. Иначе обстояло дело с будущим. О нем-то, видимо, ее творцы не особенно думали, поскольку важнейшие принципиальные положения Декларации вступают в непримиримое противоречие с действительностью буквально на следующий день. Это тем более кажется на первый взгляд странным, что в составлении и утверждении документа участвовали несколько сот профессиональных юристов. Но, возможно, именно поэтому в Учредительном собрании и отнеслись столь беззаботно к будущему. Ведь юристы понимали лучше, чем профаны, что речь идет о провозглашении общих принципов, а не точных и конкретных пунктов закона, обязательного к исполнению. Поэтому думали о риторике, о том, чтобы произвести впечатление яркими, эффектными фразами общего характера. В самом деле, уже первая статья Декларации звучит поистине величественно:
«Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах».
Далее в том же торжественном тоне утверждалось,
Несомненно, Декларация — удар по абсолютизму и обоснование правомерности революции. Однако с самого начала она производит впечатление исторического недоразумения: в ней нет даже упоминания о короле! А ведь этот республиканский по смыслу документ одобрен монархистами. Ведь в Учредительном собрании никто еще не выступал за республику. Один из самых честнейших депутатов, аббат Грегуар, искренне говорил, что французы «обожают своего короля». Однако, провозглашая источником верховной власти нацию, Декларация тем самым санкционировала лишение короля этой власти, хотя никто об этом пока и не заикался. Более того, шел спор о том, имеет ли право король налагать запрет-вето на решения Собрания. Большинство считало, что имеет! Налицо вопиющее противоречие, и далеко не единственное. Учредительное собрание, провозглашая равенство граждан, одновременно решало вопрос о том, чтобы лишить права участия в выборах бедняков, тех, кто платит слишком маленький налог, то есть почти половину французов. Собрание объявило в Декларации любую собственность священной, а не прошло и месяца, как оно проголосовало за упразднение феодальной собственности, объявило ее незаконной. Вообще, слишком общие положения о собственности влекли за собой наиболее вопиющие противоречия. Например, сохранение права на наследство сводило на нет торжественное заявление статьи первой Декларации о том, что люди рождаются равными. Она не касалась имущественного неравенства и вытекавшего из него угнетения, не включала права на труд, на свободу ассоциаций и многое другое. Поэтому монтаньяры в 1793 году и примут новую Декларацию прав, шире и конкретнее трактующую права человека, хотя она, естественно, тоже будет буржуазной по своей сути. И все же Декларация прав человека и гражданина — великое революционное завоевание 1789 года.
Итак, после взятия Бастилии, всего за несколько недель, революция, казалось, сделала гигантский шаг вперед. Король торжественно признал 15 июля Учредительное собрание, его законность, его полномочия. Он даже собственную безопасность поставил под защиту Собрания. Решена, да еще в обстановке необычайного энтузиазма 4 августа, судьба отжившего, обреченного феодализма. Принята Декларация прав человека и гражданина, открывающая новую эру в истории цивилизации. Решение этих трех кардинальных проблем создавало принципиальную основу для создания новой государственной и общественной системы, которая выдвигала Францию в авангард прогрессивного развития всего человечества!
Увы, трудности и злоключения революции еще только начинались. 14 июля народ Парижа сорвал попытку контрреволюционного военного заговора. Однако теперь ему угрожает попытка законодательного государственного переворота.
11 августа собрание окончательно одобрило в форме постановления то, что в виде речей и пылких выступлений говорилось в ночь с 4 на 5 августа. В заключение Собрание дало королю титул «восстановителя французской свободы» и решило отслужить торжественный молебен. 12 августа председатель Собрания Лe Шапелье явился к королю и спросил, когда он пожелает принять депутатов и провести с ними намеченное богослужение. Король назначил следующий день, и 13-го Собрание явилось во дворец, его встречает король. Председатель произносит речь, в которой объясняет королю, что решило собрание, сообщает о присвоенном королю почетном титуле. Людовик XVI принял титул с благодарностью, приветствовал Собрание и выразил ему свое доверие. Сердечное согласие, царившее в ходе церемонии, растрогало некоторых депутатов до слез. Даже наиболее скептически настроенные депутаты решили, что король таким образом принял решение 4 августа. Одобрение недвусмысленно выражено им в письме председателю Собрания.
Все оказалось ложью! В частном письме архиепископу Арля Дюло Людовик XVI писал в это время: «Я никогда не соглашусь на то, чтобы ограбили мое духовенство, мое дворянство, я никогда не санкционирую декреты, ведущие к их разорению».
В чем же смысл этого загадочного поведения? Двойная игра? Глупый фарс? Ослепление или безумие? Современники в то время, а историки поныне изощряются в догадках. Еще бы, дворяне и духовенство благородно приносят «жертву», а король, действуя от их же имени, берет
Выходит, что согласие короля с Учредительным собранием, которое уже несколько раз торжественно выразил Людовик XVI, грубо нарушено. Двор явно стремится ликвидировать только что завоеванную победу народа и Учредительного собрания над феодализмом. Революция вновь в опасности. Буржуазия, низшее духовенство, даже либеральная аристократия крайне встревожены.
Как же поведет себя теперь Учредительное собрание? А оно являет собой необычайно осложнившуюся картину по сравнению с тем простым делением на три сословия, какое существовало в мае, когда Учредительное собрание называлось еще Генеральными Штатами. В августе внутри Собрания возникает совсем новое разделение на партии, группировки и фракции, раздираемые соперничеством и разногласиями. Спор разгорелся на почве составления конституции, то есть по вопросу о том, каким должно быть новое государственное устройство Франции. Трогательное, хотя и внешнее единодушие ночи 4 августа сменилось ожесточенным столкновением идей и интересов. На поверхности, естественно, выступала борьба удивительно разнообразных личностей, пестрый калейдоскоп людей, открывавших новую главу истории.
Тысячу лет создавалось французское королевство. Считанные недели требовались Учредительному собранию, чтобы начать быстрое разрушение самой могучей в Европе монархии. С негодованием король и его двор видели, как созванные для спасения государства люди заменяют все старое на нечто возмутительно новое, хотя как будто и не посягают на сам принцип монархического правления. «Бунт дворянства» вынудил короля созвать представителей трех сословий. Теперь дворяне и король оказались в одной лодке, беспощадно швыряемой волнами революционной бури.
Впрочем, нельзя положиться и на дворян! Нашлись среди них такие, которые уверяют, что для народа король — всего лишь «его первый слуга на жалованье и больше ничего». Это подлинные слова представителя одного из знатнейших дворянских семейств Франции — графа де Мирабо, превратившегося в вождя этого буйного сборища, заседающего в Версале.
С него-то, пожалуй, и надо начать, чтобы нарисовать портрет Учредительного собрания. В этой личности ярче всего проявились парадоксальность, загадочность и смертельная опасность для монархии всего происходившего летом 1789 года. Уже двести лет множество историков и писателей бьются над тайной его и в самом деле необычайной личности. Такие эпитеты, как «великий» и «гениальный», сопутствуют имени Мирабо, которого сам Маркс назвал «львом революции». Но его же с не меньшим основанием считают олицетворением предательства, продажности, мерзкого разврата и полного аморализма. Чего стоит только жизнь Мирабо еще до революции, из подлинных фактов которой можно было бы создать десятки захватывающих романов! Счастливое начало, предвещающее безоблачно радостную жизнь: «лев» родился в богатейшем аристократическом семействе. Его отец — образованнейший мыслитель, которого по названию одной из написанных им книг именовали «Другом людей». Но этот «гуманист» люто возненавидел своего старшего сына! Он слишком любил жизнь, особенно ее удовольствия, за что и стал жертвой родительского гнева, не затихавшего десятки лет. 17 «летр де каше» — приказов о тайном аресте получил от короля старый маркиз для обуздания своего сына. Первая ссылка, заточение в крепости на острове Иф, в замке Жу, побег, приговор к смерти, заключение в Венсенский замок. А в перерывах женитьба и приобретение в лице супруги еще одного смертельного врага, сенсационные судебные процессы, дуэли, страстные романы со многими женщинами, громкая и невероятно скандальная известность.
Самые противоречивые, несовместимые качества уживались в этом необычайном человеке. Мирабо фантастически талантлив, трудолюбив и образован! В тюремных камерах он умудрился написать десяток томов! Он высказывает самые передовые, смелые идеи: «Я всегда полагаю и буду так полагать и впредь, что безразличие к несправедливости есть предательство и подлость». Он решительный поборник свободы: «Человеку, чтобы разорвать свои цепи, дозволены все средства без исключения».
Поскольку среди его талантов удивительная способность приобретать себе врагов, дворянство Прованса с негодованием отвергает кандидатуру Мирабо в Генеральные Штаты. Тем хуже для дворян: графа с восторгом избирает третье сословие, и 4 мая Мирабо идет среди его депутатов в торжественной церемонии по случаю открытия Генеральных Штатов, выделяясь своей массивной фигурой с огромной головой и лицом, совершенно не блещущим красотой. Подумать только, этот урод с изрытой оспой физиономией неотразим для красивейших женщин!