Монументы Марса (сборник)
Шрифт:
– Когда-то были красивы.
– Они не любят мужчин?
Я пожал плечами. Мои тетушки любили мужчин, но им не повезло в жизни.
Я спрятал в карман еще четыре космограммы.
– А это от кого? – спросила Нарини. – Тоже от тетушек?
Женщины очень быстро чувствуют ложь даже не в словах, а в движениях мужчины.
– Это от моих невест.
– Ты шутишь?
– Почти.
– Ким, ты должен мне объяснить, что происходит.
Ее глаза порой могут метать молнии.
– Понимаешь, прогресс повторяет некоторые свои причуды… Когда-то, в восьмидесятых годах двадцатого века,
– Значит, у вас то же самое?
– То же самое не бывает, – сказал я. – Но когда родились первые «заказные» дети, когда эта процедура стала доступной, многие молодые семьи захотели, чтобы у них родился…
– Мальчик, – сурово сказала Нарини.
– Началось демографическое бедствие. За несколько десятилетий состав населения Земли резко изменился.
– Не объясняй, знаю.
– Мужчины стали значительным большинством населения. Падала рождаемость. Произошли неприятные социальные и психологические сдвиги. Однако мы спохватились раньше, чем вы. Было запрещено пользоваться этим методом. На всей Земле. С тех пор мы живем… естественно.
– Но почему тетушки, невесты… ты недоговариваешь.
– Понимаешь, природа не терпит насилия. Она защищается. И когда «заказные» дети были запрещены, обнаружилось, что естественным путем у нас рождаются девочки. На каждого мальчика три-четыре девочки. Сегодня на Земле женщин вдвое больше, чем мужчин.
– И что же происходит? Мужчин продают? Отвоевывают?
– Нет, зачем же. Сейчас новорожденных мальчиков лишь на двадцать процентов меньше, чем девочек. Полагают, что лет через десять баланс восстановится. Но пока…
– Пока мы летим, чтобы меня убили твои невесты, – без улыбки сказала Нарини.
– Никто тебя не убьет.
Нарини молчала. Я молчал тоже, потому что вдруг понял, что я – обманщик. Почему я не сказал об этом раньше?
– Я не лечу на Землю, – сказала наконец Нарини.
– Куда же нам деваться?
– На любую планету, где всех поровну.
Мы пробыли на Пересадке лишних два дня, все это время я ходил вслед за Нарини и уговаривал ее рискнуть. В конце концов она согласилась.
С тех пор мы живем с ней в Москве. Мы счастливы. У нас есть сын и дочь.
Мои тетушки приняли Нарини, они в ней души не чают. Раньше они никак не могли сойтись во мнении, какая невеста мне более подходит. Нарини разрешила их споры.
Нарини очень занята. Она председатель межпланетной организации «Равновесие». Когда я называю эту организацию брачной конторой, Нарини обижается.
Садовник в ссылке
Павлыш застрял на Дене и сам был в этом виноват. Когда ему сказали, что мест нет и не будет, он еще успел бы сбегать в диспетчерскую, но рядом с ним стояла пожилая женщина, которой было очень нужно успеть на Фобос до отлета Экспедиции, и Павлышу стало неловко при мысли, что, если он раздобудет себе место, женщина, оставшаяся в космопорту, увидит, как он едет к кораблю.
Вот он и ушел в буфет, решив, что десять часов до отлета грузового к Земле-14 он проведет за неспешным чтением, хотя куда лучше было бы провести
Через полчаса космодром опустел. Он вообще на Дене невелик. Планетка эта деловая, для собственного удовольствия никто здесь жить не будет: что за радость гулять вечерами в скафандре высокой защиты? Правда, притяжение здесь 0,3, и потому движения у всех размеренные и широкие.
Марианна – Павлыш уже успел познакомиться с ней и узнать, что геологи дежурят в баре по дню в месяц, – занималась своим делом – прижимала к губам диктофон и бормотала что-то об интрузиях и пегматите. Грустный механик сосал лимонад за столиком и с отвращением поглядывал на консервированные сосиски; парочка, сидевшая к Павлышу спинами, переживала какое-то тяжелое объяснение, и Павлыш подумал, что буфет космодрома – самое уединенное место на всей планетке, где каждый ее обитатель знает всех остальных в лицо.
…Человек влетел в буфет, словно прыгнул в длину. Сначала показались башмаки, измазанные землей, хотя никакой земли на Дене нет, потом башмаки втащили за собой прогнувшееся в спине нескладное худое тело. Человек не смог остановиться и пронесся, если это кошмарное движение можно так определить, до самой стойки. Закачались от движения воздуха шторы с неизбежными березками, за которыми не было окон. Зазвенели бокалы на полке. Барменша уронила диктофон, и тот, переключившись на воспроизведение, забормотал ее голосом об интрузиях и пегматитах. Замолкли влюбленные. Механик схватил и приподнял тарелку с консервированными сосисками.
– Я этого не потерплю! – воскликнул человек, врезаясь в стойку. Голос у него был дребезжащий и резкий. – Они не привезли удобрений!
Тут ему удалось уцепиться за край стойки, и, смахнув на пол бокал, он наконец принял вертикальное положение. У него оказалось узкое, устремленное вперед лицо с острым носом, серые, близко посаженные глаза и лоб, столь сильно сжатый впадинами на висках, что выдавался вперед, как у щенка охотничьей собаки.
– Ну? – спросил он строго. – Что делать? Куда жаловаться?
Павлыш ожидал какой-нибудь резкости со стороны геологини за стойкой, смешков или улыбок со стороны других, но реакция девушки была совершенно неожиданной. В полной, как будто даже почтительной тишине она сказала:
– Это действительно безобразие, профессор.
– Сколько раз, Марианна, я велел тебе не называть меня профессором?
– Извините, садовник.
– Вы, товарищ, откуда? – обернулся человек к Павлышу.
Но тут он увидел кого-то за спиной Павлыша и бросился вперед, к двери буфета, с такой скоростью, что обе его ноги в грузных башмаках оторвались от пола. И исчез. Лишь его высокий голос трепетал в зале ожидания.
Павлыш пожал плечами и поглядел вокруг. Все было тихо, словно только так садовники на Дене посещают местный космодром. Механик с отвращением жевал сосиски, а барменша чинила диктофон. Влюбленные шептались. «Интересно, – подумал Павлыш, – а что здесь делает садовник? Где его сады?»
Он подошел к бару.
– Простите, Марианна, – сказал он. – Я, как видно, не все понял.
– А, – сказала девушка, поднимая на Павлыша глаза. – Вы приезжий.
– Да. Жду рейса.
– Вам кофе?