Моонзунд
Шрифт:
«Рюрик» на подходе к банке ударил в колокола громкого боя. Горнисты на звонкой меди выпевали призывы к мужеству и неизбежным жертвам. «Рюрик» шел – как на парад, подняв над морем полотнище кормового стяга (громадное – как щит рекламы, какие вешаются на стенах зданий). С мостика «Рюрика» офицеры обозрели обширную панораму битвы, и тут же управление крейсером перешло в боевые рубки. По кораблю глухо и часто бухали стальные пластины дверей, запечатывая команду в бронированные коробки постов. Люди взирали теперь на мир через узкие просветы смотровых прорезей.
Кажется, можно
– Дальномер скис, – вдруг послышалось с высоты.
– Что случилось, черт побери? – спрашивали с мостика.
– Залило на всплеске… Линзы в воде!
Такие случаи уникальны: гейзер воды, поднятой взрывом, сумел добраться до мачт. Теперь оптика центральной наводки отражала корабли противника в дрожащей мути, словно рыбок в аквариуме, в котором давно не меняли воду. А в борт «Рюрика» уже вцепились прицелами два германских крейсера, словно клещи в собаку. Издалека – на трусливых зигзагах! – подкрадывался с моря и флагманский «Аугсбург», на котором размещался штаб адмирала Карфа.
Сейчас, конечно, «Рюрику» крепко достанется…
Прямое попадание большого калибра вызвало резкое содрогание корпуса. По отсекам шла дикая пальба – это лопались электрические лампы. Трепеща развернутым знаменем, «Рюрик» – как на параде! – проходил сквозь мглу порохового угара, вязко раскисавшего под волнами. Три новейших германских крейсера исколачивали его снарядами.
– Но это им дорого обойдется, – решили на мостике.
Всю силу огня «Рюрик» неожиданно перенес на «Роон», который уже побывал в нокауте после встречи с «Баяном». Неожиданно в боевой рубке «Рюрика» стал надрываться телефон:
– Носовая башня – мостику: у нас все полегли!
– Прошу точный доклад, – сказал командир крейсера.
– Есть. Кто не ранен еще, те валяются – отравлены газами. Все вповалку. Командир плутонга без сознания… Что делать?
– Очухивайтесь, – ответил им командир.
Густой дым уже валил от германского крейсера, выбиваясь через щели в броне, из пазов люков и горловин. Блеснуло желтое пламя взрывов – сначала в кормовой башне «Роона», затем рвануло перед грот-мачтой, дымовая труба, подскочив, рухнула в море. Затравленно огрызаясь, германские корабли стали ложиться на разворот для отхода. Они искали спасения в бегстве. Им не повезло. Не повезло и дальше: спешивший на выручку «Принц Адальберт» напоролся на русскую мину и едва догреб винтами до Либавы…
Михаил Коронатович Бахирев велел подать кофе на мостик.
– Кажется, конец, – сказал он, принимая чашку с подноса. – Шли на Мемель, а затесались к Готланду… Иногда это бывает.
Битва крейсеров случилась на тех самых путях, где издревле к легендарному Висби плыли, груженные медом, пенькой
Швеция выразила протест… России!
– Но при чем здесь мы? – смеялись на Балтике. – Мы на шведские берега не выскакивали. Наши корабли если гибнут, так они тонут в море. Это немцы взяли моду искать спасения от мокру по суху!
Так говорили офицеры. Матросы рассуждали проще:
– Швеция сама же к немцам липнет, весь хлеб с маслом кайзеру отдала, а перед нами хвоста задирает. Давно не воевали – вот с жиру и бесятся. Да и что с них взять, ежели у них даже селедка не соленая, а пиво не горькое – все сахаром посыпают. Им кажется, что война – это тоже вроде компота. Пусть лизнут!
4
Победа русских крейсеров вызвала на Балтике большое воодушевление. Кто бы ты ни был – сторонник войны или противник ее, – но мужество всегда есть мужество, и оно покоряет любые сердца. Участников битвы у Готланда встречали на базах с оркестрами, о них писали тогда газеты, матросы зазывали их в кубрики, чтобы крейсерские рассказали, как им было в бою.
И вырастала зависть – линкоров к крейсерам! Особенно остро чувствовали свою бездеятельность гангутцы – измученные частыми переходами через залив, закопченные от угольных погрузок.
– Хоть в мясорубку башкой! – говорили на «Гангуте». – Только бы не дохнуть на приколе, будто удавленники… Что мы здесь видим? Одного Фитингофа, чтоб его, гада, клопы сожрали!
Накануне лейтенант фон Кнюпфер, сатрапствуя на пару с Фитингофом, дал одной салажне такого хорошего тумака, что тот – задом, задом, задом! – так и въехал в открытый люк, после чего был демобилизован, ибо калеки флоту не нужны. Отличился на днях и юный мичман-механик Шуляковский: избил вахтенного кочегара до такой степени, что человека отвезли в лазарет… Копился гнев!
А завтра – праздник: будет смотр матросских талантов.
– Смотри же, Трошка, не подгадь, – убеждал Семенчука Лопухин. – Коли положишь Безголового, тогда в Питер смотаешься.
– Я все понимаю, – соглашался чемпион линейных сил Балтфлота, – но пойми и ты, что борьба… Впрочем, я, Володя, постараюсь.
С полудня на линкор «Севастополь» подваливали катера, доставляя гостей с других кораблей и с берега. Приглашено было много дам, дамочек, девиц – жен, подруг и дочерей офицеров. На трапах работали на приемке гостей ловкие мастера-фалрепные. Их задача в обычное время – принимать с берега пьяных. А сейчас выпало дело деликатное – бабы!