Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

Аберкромби Джо

Сумаэль растерянно моргнула, и ее смуглые щеки покрылись краской.

– Я… – Ярви впервые видел, как ей не хватило слов.

– Она – мой друг, – ответил он. – Она рисковала своей жизнью ради моей. Она – мой одновесельник. – Он промедлил мгновение. – Она – входит в мою семью.

– В самом деле? – Мать по-прежнему не спускала с Сумаэль пронзительных глаз, а та вдруг заинтересовалась узором на полу. – Значит, должна входить и в мою.

По правде говоря, Ярви был далеко не уверен, что они такое друг для друга, и меньше всего хотел вываливать свои

отношения на суд матери.

– А тут все переменилось. – Он кивнул за окно. Снаружи жрец Единого Бога продолжал бубниво увещевать свою паству.

– Тут все пошло прахом. – Взгляд матери вернулся к нему, исполненный гнева. – Я едва успела относить по тебе траур, как к матери Гундринг прибыл орел. Меня пригласили в Скегенхаус на свадьбу Верховного короля.

– Съездила?

Она фыркнула.

– И тогда и сейчас мне их мероприятие не по сердцу.

– Почему?

– Потому что праматерь Вексен приглашает меня в качестве невесты.

Ярви вытаращил глаза:

– Ого!

– То-то и оно, что ого! Они решили повесить мне на шею ключ этого высохшего скелета, чтоб я крутилась, превращая их солому в золото. Тем временем этот змей, твой дядюшка, со своей подколодной дочкой препятствуют мне на каждом шагу. От всей черной души стараются разрушить все, что построила я.

– Исриун? – пробормотал Ярви, слегка поперхнувшись. «Моя нареченная» едва не добавил он, но, бросив взгляд на Сумаэль, решил промолчать.

– Знаю я ее имечко, – зарычала мать. – И произносить не желаю. Они разорвали договоренности, над которыми мы трудились годами. Добытых неимоверной ценою друзей превратили во врагов в одночасье. Отобрали товары у заграничных купцов и прогнали их с рынков. Если их цель – пустить Гетланд по миру, то поработали они на славу! Мой монетный двор отдали под храм ложному богу Верховного короля, видали?

– Похоже на то.

– Единый Бог стоит надо всеми богами, как один Верховный король восседает над прочими! – Она безрадостно расхохоталась, так внезапно, что Ярви подскочил. – Я воюю с ними, но меня теснят. Я знаю поле боя до тонкостей, но в их руках Черный престол. И у них – ключ от казны. И все равно я сражаюсь изо дня в день, не брезгуя любой тактикой и любым оружием.

– Кроме меча, – буркнул Ничто, не поднимая глаз.

Мать устремила кинжальный взор на него.

– Дойдет и до этого. Но Одем не относится к своей безопасности спустя рукава. И за его плечами – все воины Гетланда. А у меня в усадьбе наберется только четыре десятка. И еще Хурик.

– Нет, – перебил Ярви. – Хурик – человек Одема. Это он пытался меня убить.

Глаза матери поползли.

– Хурик – мой Избранный Щит. Он ни за что меня не предаст.

– Меня он предал, не моргнув глазом. – Ярви вспомнил, как кровь Кеймдаля брызнула ему на лицо. – Поверь. Мне не скоро забыть ту минуту.

Она оскалила зубы и пристукнула дрожащим кулаком по столу.

– Я утоплю его в болоте. Но чтобы одолеть Одема, нам нужно войско.

Ярви облизал губы.

– Есть у меня одно – и оно уже приближается.

– Неужели

вместо сына ко мне возвратился волшебник? Откуда оно взялось?

– Из Ванстерланда, – ответил Ничто.

Настала каменная тишина.

– Ясно, – пылающий взор матери обратился к сестре Ауд, которая изобразила примирительную улыбку, а потом прочистила горло и потупилась в пол. Немногие смотрели куда-то еще в присутствии матери. – Ты заключил союз с Гром-гиль-Гормом? С тем, кто убил твоего отца, а тебя продал в рабство?

– Он не убивал отца, я в этом уверен. – На три четверти уверен, если точнее. – Одем убил твоего мужа и сына, своего брата и племянника. А нам приходится хватать любых союзников, каких бы ни принесло ветром.

– И какую цену запросил Горм?

Ярви поводил языком по пересохшему небу. Ему бы стоило догадаться, что Золотая Королева не упустит подробности сделки.

– Я склоню перед ним колени и стану его вассалом.

В углу покоев разъяренно зарычал Ничто.

Зрачки матери сжались в точки.

– Наш король на коленях перед самым ненавистным врагом? Что скажет о такой сделке с дьяволом наш народ?

– Когда тело Одема утопят в трясине, пусть говорят, что хотят. Лучше королем на коленях, чем во весь рост гордым нищим. Встану позже, ничего страшного.

Уголок ее губ тронула улыбка.

– Ты куда более мой сын, чем отца.

– И этим горд.

– Однако же. Ты впустишь этого мясника в Торлбю? Устроишь из нашего города скотобойню?

– Он лишь наживка для городских ратников, – начал объяснять Ярви. – Горм выманит их из цитадели. А мы проберемся подскальными туннелями, запечатаем намертво Воющие Врата и захватим Одема без охраны. Сможешь отыскать нам бойцов, готовых на это?

– Вероятно. Думаю, да. Но дядя твой не дурак. Что, если он не сунется в вашу ловушку? Что, если он оставит своих людей в цитадели, укроется и переждет?

– И прослывет трусом под насмешки Крушителя Мечей у самого порога? – Ярви придвинулся к матери, глядя ей прямо в глаза. – Ни за что. Я сидел там, где сидит он, и мне его мысли знакомы. Одем пока не обжился на Черном престоле. Никто не славит его великих побед, потому что их нет. А есть память об отце, и ходят предания о дяде Атиле – ему придется с ними соперничать. – И Ярви осклабился, потому как знал, каково это – прозябать в тени брата.

– Одем не откажется от золотой возможности сделать то, что не удавалось братьям. Разгромить Гром-гиль-Горма и объявить себя могучим военачальником.

Улыбка расплылась на лице матери, и Ярви стало интересно: смотрела ли она на него с восхищением прежде хотя бы раз?

– Твоему брату досталось многое, помимо здоровой руки, но весь разум боги приберегли для тебя. Ты сделался очень проницательным, Ярви.

Похоже, правильно примененный дар сопереживания – убийственное оружие.

– Годы подготовки ко вступлению в Общину не прошли даром. Однако ж помощь от кого-нибудь, близкого к Одему, подпитает шансы на успех. Надо сходить к матери Гундринг.