Море серебряного света
Шрифт:
— Я что-то чувствую, — спокойно сказал !Ксаббу.
— Что?
— Что-то. Очень далекое. — Он нахмурился и закрыл глаза. — Похоже на слабый след. Как мускусный след антилопы, уносимый ветром. — Он широко открыл глаза. — Игра в веревочки !Кто-то просит сыграть в веревочки.
— О чем ты говоришь? — начала было Рени, потом вспомнила. — Мартина! Помнишь, ты и Мартина?..
Он опять закрыл глаза.
— Я что-то чувствую, но… очень трудно.
«Нет.— Ветер-шорох голоса богомола стал немного слышнее.— Нет, ты не должен
— Заткнись! — Рени даже передернуло от гнева. — Наши друзья пытаются дозвониться до нас!
Богомол поднялся на ноги-прутики. Крошечные глаза застилала темная пленка. «Ты приведешь сюда дьявола, очень быстро — и украдешь последние мгновения».
— Думаю, потерял ее. — !Ксаббу вцепился в зажигалку с такой силой, что костяшки пальцев побелели, резко выделяясь на его коричневой коже. — Она так далеко!
«Нет… не должна… Нет!»
— Перестань! — сказала Рени, и тут пустыня вокруг них, цвета ночи, янтарная луна и даже горящие звезды стали расплываться и таять. — Остановись!
Но было уже слишком поздно. Небо и земля слились вместе и закрутились, как если бы кто-то сунул палку в горшок с краской и начал шевелить ею. Рени вытянула руку и схватила крошечное насекомое, но оно одновременно росло и сокращалось, и, даже уменьшаясь, господствовало надо всем; потом стало крошечным пятнышком пустоты и быстро улетело от нее.
После долгого мгновения хаоса мир опять успокоился.
— !Ксаббу? — выдохнула она, сражаясь с головокружением.
— Я здесь, Рени. — Его рука коснулась ее, схватила, сжала.
Они все еще находились в пустыне, в выдуманном !Ксаббу Калахари, но сейчас она напоминала ту самую яму, в которой Рени говорила с мнимым Стивеном. Звезды, еще мгновение назад такие яркие, стали невообразимо далекими и тусклыми, как последние угольки догорающего костра. Рени и !Ксаббу скорчились на самом краю сухой равнины, земля над ними вытягивалась в стену ямы, овраг и крошечный ручеек находились далеко от них, быть может в полсотни метров ниже их полки. Несмотря на расстояние и умирающие звезды, свет оставался невероятно ярким, как во сне. Рени увидела, что фигурка, съежившаяся около ручейка, больше не походила на богомола, но не была и ребенком. Что-то, что невозможно определить — маленькое, темное и очень одинокое.
«Все умрет.— Голос-выход поднялся, как струйка дыма.— Невозможно… спасти детей».
На грубом каменном полу ямы мерцало что-то серебряное и безнадежно недосягаемое, как одна из звезд над головой. Внезапно оно выпустило ноги, став похожим на крошечного металлического жука, отползло от одинокого ребенка-неребенка, слепо перевалилось через край реки и кануло в воду.
«Зажигалка,— сообразила Рени. Последняя маленькая надежда, вспыхнувшая в пустыне, исчезла.— Мы потеряли ее. Мы потеряли все».
— Это солнце, — рядом с ней прошептал !Ксаббу. На мгновение ей показалось, что он обращается к ней, но он говорил с закрытыми глазами и совершенно непонятно что. — Да. Оно опускается. Все ниже. Пальцы, толстые большие пальцы. Вот — садится за холмами.
Больше она не могла держать глаза закрытыми,
Каллиопа Скоурос знала, что это плохой знак.
«Надо было подождать, пока Стэн перезвонит,— подумала она, и кашлянула еще одним кровавым пузырем.— Как я хочу, чтобы он был здесь. Смотри, Чан, на этот раз я надела чешую. Поэтому нож не прошел через легкие в сердце. Поэтому я не умру еще пару минут. Уйма времени.
Да, уйма. Для чего?»
Каллиопа попыталась перекатиться с боку на живот. Если бы она могла ползти, тогда могла бы что-нибудь сделать — может быть даже сползти по ступенькам и выползти из двери чердака. Кроме того так меньше возможностей задеть за что-нибудь ножом. Она знала, что не должна вынимать его — сейчас только лезвие ножа и противоударный гель защитного жилета частично запечатывают рану. Без ножа, который почти убил ее, она бы умерла за несколько секунд.
Бесполезно. В ее руках нет столько силы, чтобы перекатиться на живот, и уж тем более она не сумеет поднять свое тело. Все часы тренировок и вся ее подготовка пошла к черту, и она как рыба, брошенная на дно лодки. Быть может она и протащит себя несколько дюймов, но ей никогда не спуститься по ступенькам.
Кто-то слегка застонал рядом с ней. Каллиопа приподняла голову, но из-за своего положения на полу не увидела ничего. Джонни Дред должен быть в другой части комнаты — она слышала, как он пересек ее и забрался на то, что должно быть странной кроватью, стоявшей в углу. Больше она его не слышала. Кто же стонал?
«Женщина — та самая, что жила с ним. И которую он только что убил».
Каллиопа, медленно вращаясь вокруг бедра, повернулась на бок и заскользила сквозь лужу собственной крови, пока не увидела женщину, тоже лежавшую на боку, как если бы она и Каллиопа были двумя последовательными кадрами очень странного рекламного ролика. Лица женщины было смертельно бледно, но глаза были широко открыты. «Глядит. Глядит на меня».
Женщина опять слегка застонала.
«Да, мне тоже, сестра». Каллиопа пыталась остаться в сознании и делала вид, что не замечает наползающую на глаза темноту и на беспорядок в мыслях. Мы обе хотели его, хотя, как мне кажется, по разным причинам. И обе неправильно оценили его.
Другая женщина открыла глаза пошире. Она еще раз слегка простонала.
«Как будто она хочет мне что-то сказать. Что она извиняется? Что она не знала, что он дома? Сейчас, какая разница?»
Потом она увидела, что из-под груди женщины торчит уголок ее блокнота, обрызганный чем-то красным, как если бы его разрисовал ребенок. Она упала на него и телом спрятала от Дреда. Умоляющий взгляд женщины метнулся на него, потом на Каллиопу.
— Я вижу его, — попыталась сказать Каллиопа, но вместо слов изо рта появились только пузырьки крови. «Я умру, если попробую взять его,— подумала она, мысли путались.— Но я точно умру, если не попробую».