Морфы
Шрифт:
– Я просто подумала, - медленно начала я, чутко прислушиваясь к себе — попытается контракт сковать мой голос или нет? Пока говорила я совершенно свободно.
– Что самое страшное может присниться? Так, чтобы проснуться от ужаса или утром потом чувствовать себя больной.
– Что-то приснилось?
– с интересом предположила Васька. Она любила задавать вопросы на вопросы — невыносимо раздражало порой.
– Вроде того, - я некоторое время молчала, пытаясь сообразить, как и что я могу сказать, а потом решилась.
– Приснилось, будто я на урок опоздала.
– Оля, только ты можешь испугаться такой глупости, - закатила глаза Света.
– Вот мне на днях приснилось, что я в школу пришла, пальто снимаю, а юбку я надеть забыла!
Мы помолчали, представляя масштаб трагедии. На кошмар для моего преподавателя это никак не годилось. Так, мелковат этот кошмар. Конечно, я впишу и его, и падение с высоты и что-то еще из того, что видела во время работы волонтером, но это напишут и Сергей, и Виктор, и Джейн. Мне же нужно что-то особенное.
– На самом деле все боятся разного, - наконец произнесла Васька, разглядывая ногти. Они у неё всё еще были подстрижены очень коротко — еще рано говорить о маникюре, ведь после похода сломанные и, как мне иногда казалось, даже обкусанные ногти, Василиса тщательно ровняла и держала в питательных ванночках.
– Кто-то крыс и мышей, а кто-то — дождевых червяков. Даже беспорядка и то кто-то боится. Нарочно не угадаешь. Но есть одно, чего боятся все.
– Что это?
– наверное, я слишком откровенно проявила заинтересованность, потому что Васька тонко улыбнулась и откинулась на стуле.
– Две партии в шахматы, - заявила эта шантажистка.
Света посмотрела на меня с откровенной жалостью, и было отчего. Когда Василиса перешла в нашу школу, мы не сразу подружились. Скорее наоборот, я её терпеть не могла. И для этого у меня были причины. В те благословенные годы, когда не все мальчишки были дураками, а львиная доля девчонок — расфуфыренными попугайчиками, мы с Виталиком на переменках любили играть в шахматы. Играли мы оба не слишком хорошо, спустя годы я это понимаю, но тогда мы купались в лучах славы. Наша классная тайком, как ей казалось, приводила других учителей посмотреть на особенных школьников, которые не носятся по коридорам, сбивая всех и даже не бросают наполненные водой воздушные шарики из окон, а чинно сидят за партой и переставляют фигурки. Пожалуй, нам даже на уроках делали скидку за это, чуть меньше ругая за ошибки или недочеты.
Беда была только в одном, мы знали как ходят фигуры, и на этом наши знания заканчивались. Нет, мы знали о необходимости делать шах, а затем мат, но как это должно было происходить, мы не представляли. Поэтому обычно играли до тех пор, пока у одного из нас не оставалась на поле лишь одна фигура — король. Он же у нас был самой бесполезной фигурой — в лучшем случае мог забиться в угол.
В первый же день своего пребывания в нашем классе Василиса подошла к нашей парте, с минуту наблюдала, а потом возмущенно фыркнула.
– Фью, ну что тут думать, тут же давным давно шах и мат, - заявила она. Сложность для нас была в том, что непонятно было, к кому она обращалась — ко мне или к Виталику. Оглядев наши непонимающие лица, она вздохнула и переставила фигурки. Как оказалось, выиграла я.
– Легко так со стороны судить, - обиделся Виталик.
Васька тотчас пододвинула стул и села напротив него. Ей хватило остатка переменки, и это притом, что пара минут ушла на расстановку фигур. Мы обычно играли куда дольше.
Так мы узнали, что младшие школьники могут иметь разряд по шахматам, и что новенькая действительно умеет играть в шахматы. Некоторое время мы честно ненавидели её вместе с Виталиком, но потом он потерял интерес к игре. Мы выросли, он стал вместе с другими мальчишками обсуждать футбол и Звездные войны, и только Василиса была верна своему детскому увлечению. Другое дело, что даже среди друзей, к которым вскоре стала относиться и я, дураков играть с ней не было. Разве что вот так — если она на чем-то подловит, да на спор.
– Две так две, - я признала свой проигрыш. Заранее, так сказать. Хорошо хоть Васька редко всерьез мучила меня и старалась сыграть быстро. Минут пятнадцать позора, и я свободна.
Вот и сейчас ей хватило даже меньше — всего тринадцать минут, и она нехотя складывала шахматы. Её коллеги по шахматному клубу предпочитали встречаться только там, а летом он не работал. Не представляю, как Васька это терпела, да еще и со всеми этими походами.
– Переизбыток, - произнесла она и фыркнула в ответ на мой непонимающий взгляд.
– Когда чего-то слишком много и слишком близко — вот что пугает. Одну крысу испугается только истеричка или страдающий редкой фобией человек. А если крыс сотня? Или одна, но размером с пони?
Звучало и впрямь жутко.
– Или возьмем что-то приятное, - продолжила Васька.
– Свет, назови что-нибудь приятное.
– Теплое море, - зажмурилась Света.
– Отлично, - согласилась Васька. Она обычно не любила соглашаться, но причину этого мы поняли тут же.
– Представь, ты посреди теплого моря — в нескольких километрах, если не десятках от любого берега. И ближайшая суша — дно.
Света хлюпнула носом. Похоже, представила.
– Мой любимый клубничный коктейль, - Васька не обратила внимание на испортившееся настроение Светы. Как всегда, впрочем.
– Я уверена, что проснусь от ужаса, если во сне упаду в чан с ним или мне попытаются залить ведро самого лучшего молочного коктейля рот насильно. И это работает со всеми, у кого нет недостатка ума. Кстати, и это тоже верно — чем изощреннее ум того, кто видит сон, тем страшнее ему может быть, потому что он напридумывает столько — человеку поглупее и в голову не придет.
– И с фильмами ужасов также?
– пискнула Света. Мы с ней были похожи в одном точно — мы на самом деле до ужаса и никак не меньше боялись фильмов ужасов. Просто тряслись, когда смотрели, иногда даже глаза закрывали — я так точно. Складывалось ощущение, что все эти фильмы снимали точно для того, чтобы потешить нашу с ней тягу к страхам.
– Нет, конечно, - покачала головой Васька с таким видом, типа «и как вам такое вообще в голову могло прийти, а?».
– Фильмы ужасов уже целиком и полностью продуманы, а значит, в них можно легко найти логические неувязки. К тому же во снах чаще выступает та часть личности человека, что больше отвечает за эмоции, чем за логику.
Пожалуй, тут была какая-то Васькина логическая неувязка, но я не стала ей на неё указывать, мне и так было о чем подумать.
Чем больше я думала о том, что сказала Васька, тем больше уверялась, что она права. Оставалось лишь убедить в этом Кошмарыча, а что он может не согласиться, я не сомневалась.
Хорошо ли плохо ли, но у меня были все шансы десять раз передумать до урока у мастера кошмаров, потому как по расписанию до него стояли еще два урока.
– Интересно, почему сегодня снова кошмары?
– Джейн недовольно поморщилась, разглядывая расписание.
– Другие предметы по разу в неделю, и только эти кошмары чуть ли не каждый день.