Морфы

Заугольная Оксана

– Она красивая, - он поднял голову от своих записей и теперь разглядывал гобелен, словно только сейчас обнаружил, что кроме ненаглядного единорога, на нем есть кто-то еще. Хотя, может, так оно и есть. Я бы не удивилась.
– Как ты.

Он и правда застал меня врасплох. Наверное, так можно оправдать то, что я сделала.

– Дурак!
– сказала я и проснулась. И чуть не заплакала от досады. Хотя, кого я обманываю? Заплакала, конечно.

До звонка будильника было еще почти полчаса, но мое жалкое хныканье разбудило маму. Она появилась на пороге моей комнаты, сонная и растрепанная, своим видом вызывая еще большую досаду.

– Что случилось, солнышко?
– пробормотала она, силясь открыть глаза. Я не горжусь этим, но от её слов я зарыдала еще громче. Нет, ну серьезно — мне уже шестнадцать исполнилось, а я всё ещё солнышко, котик и рыбка!

– Сон плохой приснился, - сквозь рыдания смогла проговорить я. Еще не хватало, чтобы она запаниковала и оставила меня дома.

Теперь в комнату заглянул папа. До меня донесся запах одеколона и кофе — папа вставал всегда на час раньше, ему на работу было раньше, поэтому почти никогда не видела его небритым и без галстука.

– Что за шум?
– осведомился он.

– Вот, плохой сон приснился, - пояснила мама таким тоном, словно это ей приснился кошмар.

– Пойдем завтракать, - всё-таки папа — человек с другой планеты. Никогда не угадаешь, что он предложит.
– Только умойся сначала.

Полчаса сна было жалко, но возвращаться в кровать не хотелось, так что я поползла умываться, чистить зубы, и на ходу расчесывать волосы по пути на кухню. Когда я доплетала косу, в коридоре снова показался папа.

– Кофе стынет, - торжественно заявил он.
– Где ты ходишь, снова уснула, чтобы разобраться с кошмаром?

– Саша, ну какой кофе, - заволновалась мама, услышав нас из спальни. Вообще-то папин черный как ночь кофе я сама боялась пить, но мамина реакция меня подстегнула.

Папа пододвинул ко мне тарелку с бутербродами и крошечную чашечку. На поверхности напитка кружилась золотистая пенка, а сам напиток был таким темным, что его страшно было подносить ко рту.

Я отпила и поспешно откусила от бутерброда.

– Ну как?
– он смотрел не мигая. Похоже, и впрямь переживает за ответ. Не говорить же, что я так быстро заела бутербродом, что во рту только вкус сыра и хлеба?

– Вкусно, - ответила я и храбро отхлебнула еще глоточек. Было горячо и горько. И почему-то и впрямь вкусно.

– И что тебе такое приснилось, дочь?
– спросил папа, наливая кофе теперь себе. Не знаю почему, но я ответила. А ведь маме не рассказала бы даже под пытками, которые она назвала бы заботой и сопереживанием.

– Мне мальчик сказал, что я красивая.

Произнесла и уткнулась в чашку, чувствуя, как краска заливает уши и щеки.

Папа негромко кашлянул и отпил глоток.

– А мальчик сам страшный как смертный грех?
– уточнил он.

Выражение я это никогда до конца не понимала, но оно меня смешило вот и сейчас хихикнула и помотала головой.

– Наоборот, - пришлось признаться мне.

Папа нахмурил брови, якобы серьезно задумавшись.

– Не понимаю, - признался он.
– А ты ему на это что ответила?

Я вздохнула, заново переживая свой провал.

– Сказала, что он дурак, и проснулась, - призналась я наконец.

Папа потрепал меня по плечу с непередаваемым выражением лица. Словно он хочет засмеяться и удивиться одновременно, но сдерживает оба желания.

– Дочь, красивой девочке вроде тебя на это достаточно ответить «спасибо», - серьезно произнес он.
– Но раз этот наглец застал тебя врасплох, можешь ему отомстить. Если снова приснится, скажи ему, что он сам красивый. Пусть помучается.

Я засмеялась. Удивленная мама — уже не такая заспанная, в блузке и с юбкой в руках заглянула на кухню, привлеченная моим смехом.

– У вас всё хорошо?
– с подозрением спросила она.

– У нас всё чудесно, - искренне ответил папа, пододвигая ей стул и наливая зеленый чай. Мама задумчиво уставилась сначала на меня, потом на папу и остановила взгляд на юбке.

– Хватит уже пытаться сильнее похудеть, и отдай эту юбку мне, - не удержалась я.

– Согласен с Олей, - быстрее, чем мама успела обидеться, произнес папа.
– И я наконец-то со спокойной душой куплю пирожных. А ты, моя милая, такая еще красивее.

– Спасибо, - буркнула мама, открывая сахарницу и поочередно бухая в свой зеленый чай четыре ложки сахара.

– Вот, - папа подмигнул мне.
– Именно так красивые девочки реагируют на комплименты.

– Чего?
– мама непонимающе оглядела нас, сдержать смех было ужасно сложно, но я всё же справилась, ну не молодец ли я?

Правда, хоть утреннее происшествие и отвлекло меня от мыслей о Жюле, это чуть не заставило меня забыть еще и тему практики. Я вспомнила её лишь к третьему уроку, да и то благодаря самой Лиске.

– Сыграем?
– она потрясла шахматами. Да, за эти годы несколько шахмат мы потеряли, и заменили и взятыми из другого, не деревянного, а пластикового набора, а одного слона до сих пор заменял ластик с надписью ручкой «слон б.» - нет ничего более постоянного, чем временное, это всем известно.

Наверное, рефлекторно я вжалась в стул, потому что лицо её из довольного моментально сделалось кислым.

– Нет, я бы не против, но сколько можно в шахматы, - наверное, довольно жалко звучало то, как я мямлила, но возвращаться к плану нужно было немедленно.

Глаза Лиски загорелись.

– Я могу принести нарды, - предложила она. Ничего не знаю про нарды, кроме того, что я с ума сойду играть в них и никаких перемен мне не хватит.
– Или го.

Никаких ассоциаций с названием игры го у меня вовсе не было.