Морфы

Заугольная Оксана

Его голос уже превратился в бормотание где-то на периферии сознания, я закрыла глаза, позволяя подушке меня укачивать. Лишь одну минуточку подремать, и можно отправляться к себе и спокойно поучить уроки...

Я почти не удивилась, очнувшись рядом с тем незнакомцем, на глазах которого я окаменела. Еще меньше меня удивило то, что я наполовину вмерзла в какую-то льдину, а этот парень бегал вокруг меня, пытаясь то ли растопить лед, то ли отколупать от него кусочек.

– Тебя как зовут-то?
– губы едва меня слушались, и я очень пожалела, что это не мой сон, а этого парня. Сейчас я была бы рада проснуться.

– Я-янд-д-ра, - простучал зубами этот тип. Похоже, тоже замерз. Интересно, а он после моей смерти просыпается или тоже умирает? Не очень умная мысль, но какая уж есть.

– А если по-русски?
– - я не могла вспомнить, знает ли мое имя этот несчастный, и на всякий случай представилась.
– Я вот Ольга.

– Олга, - почти успешно повторил парень и наморщил лоб.
– Андрей.

– Андрей, - повторила я.
– Я не буду спрашивать, как мы с тобой сюда попали, Андрей, но можно, ты не будешь пытаться бить по этому льду ледорубом? Ты откромсаешь лед вместе с моей ногой.

– Если лед поднимется выше, у тебя остановится сердце, - глядя на меня глазами побитого щенка, пояснил Андрей и ткнул пальцем в мою легкую рубашку чуть пониже груди.

Объяснять ему, что я уже не чувствую даже свободных ото льда рук, я не стала. Как и то, что сердце билось уже так медленно, что почти причиняло мне боль.

Может, мне всё-таки стоило серьезнее относится к беспокойству кошмарных близнецов? Правда, это всё равно бы мне не помогло — ничему полезному научить они меня не успели. В этот момент позади меня раздался шепот:

– Просыпайся, Ольга. Сейчас же!

– Это он спит, а не я, - едва шевеля губами, произнесла я.

– Ты тоже, - нетерпеливо повторил шепот.
– Пусти меня на свое место, ну же! Давай.

Словно снимая тесные перчатки и джинсы, я с трудом выскользнула из льда, продолжая оставаться там и в то же время словно витая в воздухе.

«Это как будто душа вылетела», - догадалась я, вглядываясь в свое белое лицо и синие губы и веки. Волосы побелели то ли от льда, то ли седея на глазах, коса до половины оказалась в снегу. Только это внимание к своему телу и позволило мне заметить, как оно ненадолго изменилось — глаза и волосы потемнели, челюсть на какое-то время время потяжелели, а брови чуть приподнялись. Ненадолго, да. И потом я снова смотрела на саму себя, через силу двигающую губами.

«Просыпайся», - безмолвно шептали губы, и я вспомнила комнату отдыха и подушку, на которой задремала прежде, чем попала сюда. Этого оказалась достаточно, чтобы я открыла глаза от того, что у меня на носу лопнул мыльный пузырь.

Но я всё еще чувствовала себя страшно замерзшей. Пока я подтягивала к себе подушку с чайником и чашками, на соседней подушке появился Вест.

– Чай — это самое то!
– причмокнул он губами и весело подмигнул мне. И я бы поверила, он был очень убедительным. Только вот краешки губ у него были синие, а темные глаза словно застыли изнутри.

– Ты... ты умер там вместо меня!
– я снова ткнула в него пальцем, но теперь это звучало иначе.

– Только не надо драмы, - скривился Вест, разливая чай. Пальцы его заметно дрожали.
– Я это давно умею делать. А ты — нет. Считай, что дал списать. Простого «спасибо» будет достаточно.

Бравада давалась ему непросто, он едва не пролил чай, а в чашку и вовсе наполнил только до середины, чтобы суметь донести её до рта. Впрочем, в мою чашку он налил столько же, и я всё равно часть пролила на пальцы, но даже не почувствовала.

– Это сейчас пройдет, - поймал Вест мой взгляд, направленный на мокрые пальцы.
– Ты в полном порядке, просто твой разум в это не верит.

– Я и сама не верю, - честно призналась я, отпивая чай и чувствуя, как тепло медленно струится по телу, иголками покалывая там, где я не чувствовала своего тела.
– И я не поняла, как так получилось. Я уснула или что?

– Я сам не совсем понял, - нехотя произнес Вест и криво улыбнулся. Губы его были нормального цвета и глаза больше не казались мертвыми и заледеневшими.
– Я ведь тоже всего лишь студент, ты же не забыла, нет? Так вот, когда ты засыпаешь во сне, ты попадаешь в более глубокий сон, но твое тело остается там, где ты спишь. Как матрешка, если тебе будет понятнее.

– Мне не понятнее, - честно призналась я. Чашка наконец стала ощущаться в руках как горячая.

– Смотри, - Вест закатил глаза, но всё-таки принялся объяснять.
– Ты заснула дома в постели и тебе снится эта комната. Твое тело из дома не пропало, оно дрыхнет и может даже храпит.

– Эй, я не храплю!
– я толкнула его ногой, и моя подушка по инерции закружилась.

– Это частности, - отмахнулся паршивец.
– Потом ты уснула в этой комнате и, давай пойдем по оптимистичному сценарию, приснились тебе колодцы.

Я кивнула, догадываясь, что колодцы — довольно стандартное место отдыха для студентов.

– И твоя спящая тушка по-прежнему давит на подушку в этой комнате, - продолжил он.
– Единственное исключение — если в сон ты перескочила, не засыпая, а просто как из аудитории в другую. Да что я тебе рассказываю, ты же работала волонтером!

Я снова закивала, потерев запястье, на котором образовался старый и давно забытый мною браслет.

– А вот в этот раз было не так, - Вест почесал в затылке.
– Ты не исчезла просто как уходят в сон и не осталась спать, ты стала исчезать постепенно. Мне показалось это довольно подозрительным, поэтому я ухватил тебя за ногу и — вуаля!
– врос вместе с тобой в глыбу льда. Так как меня там быть не должно было, я имел куда больше возможностей для маневра, которыми и воспользовался.

– И умер вместо меня, - снова вспомнила я и всхлипнула. Сама не знаю почему. Наверное, позже мне станет стыдно.

– Эй, вот только сырость не разводи, да?
– забеспокоился Вест.
– Я же сказал, это ерунда. Может, просто совпадение. Конечно, придется сказать Кошмару Кошмарычу... Да и занятия с Кощеем будут нелишними...

Кажется, он что-то говорил после этого, но я уже не слышала, потому как просто разревелась. Я ревела и когда он стащил меня с подушки, вытолкнув за дверь комнаты отдыха, и пока тащил за руку по коридору, и даже в уже знакомом кабинете Кошмарыча я упрямо продолжала рыдать.