Морок
Шрифт:
«М-да! — Думал Зорин, по обыкновению укладываясь в спальник. — Чёртова шпилька на горе, действительно, искушение для неискушённых». Он устало прикрыл глаза, настраиваясь на мягкое погружение в забытье, но возбуждённый мозг продолжал работать, выстраивая следующую цепочку умозаключений. «Как ни крути, а человек, затейся он на Холме какой-либо деятельностью, всё равно оставил бы след. Зацепку. Это ж элементарно. Для любых работ необходимо оборудование. Значит, нужен беспрестанный подвод техники. Неужели, хоть кто-нибудь из сторожил, не увидал? Не услышал? А что мы имеем… Абсолютнейший ноль информации и бабушкины сказки, взятые за основу. М-да-а… И ведь никакого шума оттуда нет. Ни эха, ни отголосков. Тишина…» Реальные версии, а вернее сказать приближённые к ним,
Вадим повернулся на бок и попытался успокоить мозг, но тот продолжал чеканить версии. Про таёжный морок он нисколько не преувеличил. Есть такое явление, и оно естественно для мест очень глухих. Сам он, покуда не видел, но деду верил во всём. А тот видел… Рассказывал, что в середине семидесятых, ещё до Вадькиного рождения, пришлось ему на Лыщёвской заимке зимовье править. Частенько выходил из избушки птицу подбить глухаря, а где и лисицу, коль повезёт. Лыжи у него были добрые: охотничьи широкие… И вот случилось однажды как обычно, ему на промысел под вечер собраться. Воздух был чистый-чистый. Солнца не было, но от ярко-белого снега слепило глаз. Не успел дед на восемнадцать локтей от сторожки отъехать, как чего-то обернулся, почуял движение какое-то сзади. И верно! Со стороны густых ёлок, на лыжах шпилила целая группа из восьми человек. Ехали в профиль к нему, и уходили в аккурат за избушку. Если от него смотреть, — с восточной стороны будет. Восемь их тогда насчитал дед. У всех были автоматы за спиной, и одеты были в «маскировку» под снег. Пока дед кумекал и соображал что к чему, что за военные и чего надо, группа исчезла так же, как и появилась. Дедушка, понятное дело, вернулся к заимке. Испахал своей лыжнёй весь действенный снег вокруг избушки, но следов лыжников НЕ НАШЁЛ. Ни следов от лыж, ни следов от палок… Словно группа прошла над снегом, не касаясь его. Запоздало трепыхнул страшок в груди, ёкнуло понимание, что попался то на морок. Ну, уж ладно. Верное средство, это сотворить крест по старинке. Оно, как будто легче становится. Что дед и сделал. Уже потом, как поделился историей с кем-то, ему растолковали… Что, мол, зимой на Лыщах, частенько этих вояк видят. Он не первый. И всегда их восемь, и непременно в белых комбинезонах. В краях этих, в войну то не шибко воевали, но партизанщина водилась. Вадька слушал деда, раскрыв рот. Дедушка никогда не врал и не терпел брехунов. Пошутить он мог, но, то было бы ясно, что шутит. Он смехом всё раскрывал. А тут, всё на полном серьёзе, да ещё с детальным описанием. Чу!
Потом, повзрослев, Вадим ещё не раз услышит подобные истории от местных сторожил. Кто-то видел конницу, на расстоянии двухстах метров, различая будёновки на головах, а кто тех же лыжников, что и дед. В целом, это выглядело как картинка. Причём, без звука и с приличного расстояния. Но находились рассказчики, что только слышали, но не видели. Насим, например, утверждал, что раз оказавшись в заброшенной безлюдной деревне, к вечеру под закат, явственно слышал мычание коров, блеяние, хрюканье и кудахтанье. Короче, все звуки ЖИВОЙ деревни. Очевидцев со звуками, было значительно реже, чем с картинками. Но, так или иначе, все таёжники сходились на том, что морок в тайге явление обыкновенное обоснованное и заурядное. Вреда от него никакого, но и хорошего не жди. Людям городским, со слабой неустойчивой психикой лучше ничего не видеть и не слышать. А коли понимаешь природу вещей, то, пожалуйста…
Не здесь ли объяснение всей этой канители? Вадим перевернулся на другой бок и попытался сосредоточиться на трелях сверчка, раствориться в его мелодии как в колыбельной. Но очень скоро мозг, со своими неуёмными мыслями, отбросил тупое никчёмное занятие и возобновил работу.
Если допустить мысль, что сказка бабы Пелагеи о Мороке, имеет всё ж реальную подоплёку,
«Чушь собачья! Как такое может быть? — Здраво вскипела мысль. — Фантом — явление уникальное даже для тайги. Можно век по тайге мотаться и ничего не увидеть. А тут на тебе. Целая отдельная империя на отдельном взятом участке. Бре-ед!»
«Да?! — Мысли разделились на две спорствующие диаспоры. — А что, ты, собственно, считаешь бредом? Возможность невозможного? Или тех людей, что вернулись оттуда со скошенной башней?»
«Я этих людей не видел, не знаю, не разговаривал! — Продолжал зло первый столик. — Может, это не больше, чем миф… Как и вся эта история».
«Вот как! — Улыбнулись за вторым столиком. — А дедушкины рассказы? А Насим? А другие очевидцы? Тоже миф?!»
Голос оппонента был вкрадчиво тих и бил первый столик определёнными фактами. Тогда как первый голос, сердился, напирал аргументами и анализом.
«Ладно! И дедушка, и тот же Насим, да и другие… Все в один голос утверждали, что это явление не имеет ни добра, ни зла. Это, всего лишь, память места! Как может, сгусток эфира иметь какой-то разум? Это ведь сотканная в воздухе картинка. Она растает, стоит сотрясти воздух громким голосом. И, кстати, проверено теми же очевидцами!»
«Резонно! Убийственная логика. — Заметил оппонент и вдумчиво добавил: — Но может быть, всё дело в отсутствии всякой логики?»
«Да уж, конечно! — Кипятился Первый. — Вот, отсюда и рождаются легенды о домовых, о леших, о русалках на ветвях!»
«Насчёт домовых, не смешно… — Ласково ответил Второй. — Ты же сам знаешь. Ты же таёжник, а не городской сноб, чтоб не признавать очевидного. Про русалок не скажу… Леший — фигура спорная. Впрочем, не ты ли, мой друг, говорил, что в любой легенде — восемьдесят процентов правды?!»
«Это мой дед говорил. — Сникшим голосом сказал Первый. Его буквально растоптали его же доводами. За своим полированным столиком, он униженно поправил галстук и, оправившись, заявил: «К чему огород городить? Я и так, группу никуда не веду. Я отказал им! Очевидно, допуская твою правоту!»
«А не надо ничего допускать! — Повысил голос второй стол. — Надо всегда расставлять все точки над «и»! И потом, кто тебе сказал, что я прав? Мне сдаётся, что прав ты!»
«Чего ты хочешь?» — Зло прошипел Первый, не имея сил спорить, кричать, или просто задушить оппонента.
«А ты догадайся, таёжник!» — Усмехнулся тот.
Вадим, уставший от сумбура в голове, чуть не рявкнул вслух, призывая голове успокоиться. Он встряхнулся, дважды перевернулся в мешке, вынул руку с часами, глянул и охнул. Два часа он лежит с этой кашей в голове. «Всё, спать! — Приказал себе Зорин, наверное, третьим, арбитражным голосом. — Две ипостаси в одной личности — прямой путь к шизофрении». Он отрешённо начал считать, не вслух конечно. Потолок себе поставил на цифру: 237. Всегда так ставил, но не доходил обычно. Сосредоточие терялось быстро. Он возобновлял счёт, снова терял и, наконец… Засыпал.
Так получилось, и сейчас. Сон окутал незаметно, и лишь только пробуждение дало осознание… Что вот, ведь, спал, оказывается…
Зорин открыл глаза, но ещё за секунду до пробуждения память его чётко уловила фрагмент сна: он, стоящий у края пропасти в полном одиночестве. Через пять минут, он об этом не помнил совершенно. Актуальность яви, и утренние текущие дела выпихнули лишнее из сознания: Вадим ставил воду на огонь. Утренний костерок, пока несмело облизывал колотые чурбачки, и свежий ветерок играл направлением дыма. Утро было прелестно, как дыханием росы, так и свежестью того же ветерка. Тело, помнящее жару, отдыхало в благостном коротком промежутке. Судя по мокрой траве, денёк обещал быть горячим, и солнышко медленно выползало, прогоняя тени. Поднималось тихо, с ленивой уверенностью о неотвратимости светового дня. Его приветствовали ранние птицы, не терпящие ночь и благословляющие криком да песней долгожданные лучи.