Мороз Воевода
Шрифт:
– Тут нельзя, увидют!!
– Да,пошли скорея ко мне, у меня как раз никого нету!!
Маланья ранним-ранним утром, когда ещё только начинало сереть небо, непрестанно оглядываясь, торопливо, мышкой пробежала домой. Понравилося ей с молодым да горячим мужиком-то, но чуть позднее возвращаться не след - позору не оберешься, вон, у булочника Пахома уже дымок из трубы потянулся.
– Она пока што вдовою не признана, надо остеречься - худая слава, она быстро бежит. А что делать с Марфуткою, пусть у Анфима голова болит. Подумаешь, вместо худобы Наськи, её пышечка ненаглядна ему женою станет, а и долг простит женушке молодой да горячей. Капельки-то не все вышли,
И в средине дня все знали, что лавочник - хитрюга Анфим попал, да крупно - жениться собрался на Марфушечке-душечке, которую никто из парней холостых и взглядом не удостаивал. А ещё слушок такой пополз - сама она к Анфиму в кровать и прыгнула. Видел кое-кто, как бежала в вечеру растрепанная, в домашних тапках по снегу Маланья к нему, опять же из-за Настёнки она бы и шагу не сделала, знать, Марфутка тама уже и кувыркалася.
– Ай, и хитра девка, самого хитрого лавочника провела, вот тебе и квашня!
Квашня полеживала в кроватке, потягивалась и нисколько не жеманясь, говорила:
– А и понравилося как мне, давай-ка, милый, повторим?
– Ты меня выпила всего, мне надо маленько восстановиться!
– Анфим чувствовал себя двойственно: с одной стороны :квашня-квашней эта Марфутка, оказалась очень горячей девкой, иные после первого разу, вон, как Гранька его, с неделю зажимаются и до себя не допускают, а эта скакала на нем и вертелась ужом под ним, до сих пор сладко ноет все внутрях! А Наська? Да ту пришлось бы потом уговорами и посулами соблазнять?? Тут вон только мигни, по первому требованию ноги раздвигает. Богатство, оно, конечно, хорошо, но спать со снулой рыбою?? Прокормит он свою горячую девку - одно плохо, никчемушная она во всем остальном. Ну, да пока станет в постели стараться, и он будет хорош. А строптивой Ставровой девке уж он подберет жениха на славу, постарается!
Жаль, конечно, Аполошка категорически не согласен - видишь ли, уговорился с тещею новоиспеченною, тоже, сказывает, горяча бабенка. Да оно и понятно, столь годов без мужика - белугою взвоешь и на прыщавость вниманья не обратишь. Да и для баб самое основное не прыщавость али ещё чего, а причинно место - крепкое до могутное!
И получился у Настены перерыв в кознях.
Марфутка категорически не соглашалась идти домой, так и осталась жить у Анфима, что ей пересуды, когда открылась ей тайная сторона жизни, да какая сладкая, а ежли она станет так-то вот уваживать Анфимушку, то и шуба крытая, бархатна, вот-вот будет её!
Маланья днем моталась по делам - надо же было доченьку, хоть и подпортившую свою репутацию, но замуж отдать, а ночами тоже пропадала.
Всезнающая Глашка хихикала:
– Настён, да она у второго поганца пропадет - Аполошки!
– Но он же супротив неё - молодой??
– А в энтом деле ровесников и не ищут, пусть себе тешатся, все до тебя не пристают. А батюшка твой вернется, разберется!
Прода от 02.01.2018, 14:20
Свадьбу Марфуткину Анфим все-таки умудрился провести экономно, хитренько убедив её, что шуба желанная лучше. Недолго позадирала нос лавочникова жена, у Анфима отродясь не было в доме прислуги, Ганька, жена первая - ловкая, ухватистая содержала дом в чистоте и порядке. Она только по ночам ныла и кисла, а Марфутка ничего и не умела делать, окромя поспать-поесть да нарядами заняться. Вот и бегала Маланья к дочушке - порядок навести, еду приготовить. Посмеивались людишки-то:
– Анфим двух баб враз и заимел, одну дневну, другу ночну.
Ночна, то ли действие капель прошло, то ли ещё чего, враз скисла, не стало той жадной до Анфима бабенки, и он озадачился, потом, правда, Маланья пояснила отчего Марфутка такая стала:
– В тягости она у тебя, ишь ты, жеребец какой оказалси, и не подумаш так-то!!
Марфутка день ото дня становилась все стервознее, не будь она в тягости - отвел бы Анфим её домой, на перевоспитанье. А тут дите, приходится терпеть... теперь уже не Аполошка к нему, он пропадал вечерами у Аполошки, кривясь про себя.
– Столько долго ещё ждать до родов, может, тогда встряхнется его квашонка.
Сейчас же дома было нытье и скулеж по любому поводу. Не догадывался он, что жена молодая больше придуряется, пару раз всего и тошнило, но лень-матушка, она нашептывала придуряться, чтобы отстал от неё этот старый, жирный муж. Сама себе удивлялась -что на неё нашло тогда, но хоть шубу купил.
И уходил от Аполошки распаленный Анфим - прибегала туда к ночи вся такая разохотившаяся теща, и желалось Анфиму тако же с женою - вона как теща, нисколь не стесняясь зятька, льнула к Аполошке, чуть ли не в портки ему залазила и с неодобрением поглядывала на него, Анфима, как бы намекая - ушел бы, да поскорея!
Так вот и декабрь подходил уже к концу, Маланья, бегаючи туда-сюда, подзастудилась, кашель донимал, дочку в тягости навещать лекарка запретила.
Вот и взвыла Марфутка, придючи домой:
– Мамань, я же совсем ничего не умею, поговори Настенкой и Глашкой - пусть помогут придут.
Настенка долго не соглашалась, но пожалела нерожденного дитя - Марфушка долго истерила и рыдала. Пошли с Глашей, убралися в доме, сделали все, осталось белье замерзшее занести в дом и уходить, но у подвыпившего Анфима были свои планы - отослал он Глашку, которая снимала веревки во дворе, домой за душегрейкой для Марфутки, и неслышно вошел в дом.
Настена замешкалась - последнее замерзшее белье развешивала на веревки, Глашка во дворе, вот и не волновалась она, что одна осталась. Марфутка, натрескавшись до отвала, уже третий сон видела, зятек, будь он неладен, ещё не пришел.
Анфим же, задержавшийся у Аполошки и не успевший дойти до входных дверей у него, услышал жаркие стоны и звуки - Маланья зря время не теряла, кашель в таком деле не помеха вовсе. Вот и загорелось Анфиму так то, да дрыхла уже его женушка-квашонушка, ну, и стукнуло в голову: Настенка, у которой никого и нету ни в женихах, ни в защитниках - только возрадуется такому обстоятельству. А что станет порченной, так вон, Евстолька ходит неприкаянный, за него и отдадим, подумаш, немного дурковат, зато у Анфима и жонка, и свояченица в полюбовницах станет.
Подкрался к Настене, которая как раз застывшую на морозе простыню взяла в руки и приподнялась на цыпочки, стараясь перекинуть её через верёвку. Облапить-то облапил, да враз и получил мороженой простыней в морду - заледеневшая, она ему её и покорябала.
Как взревел Анфим:
– Да я тебя, паршивку, сейчас здеся все одно ссильничаю, да опозорю на весь город, что сама до меня прибегла, да тебя после такого даже Евстолька побрезговат взять в жены, и станешь ты позорищем для всех!!
– Не бывать такому!!
– Настена уже держала в руках ухват.
– Я лучше в лесу дремучем замерзну, чем с такой поганью..