Морская служба как форма мужской жизни
Шрифт:
Куда делся Грушников, Сэм не волновался. Он обиделся и сразу же за поворотом напрочь забыл о капитане второго ранга!
Непонятно – как, но он беспрепятственно миновал выездное КПП, не вогнав в ужас дежурных гаишников своим свежим спиртосодержащим выхлопом. Ветер разбросал – развеял прочь с дороги предательские молекулы спирта, да так, что походя их и не учуешь!
Прячущиеся от хлестких ударов снежных зарядов, постовые милиционеры, с изумлением оглядев живого Снеговика, без слов открыли шлагбаум.
Волынский помчался по заснеженной дороге, проскакивая переметы, напряженно вглядываясь вперед.
Постепенно
Подъехал к перекрестку с главной трассой. Тогда он почувствовал, что его как-то здорово мутит. Несчастный метаболизм Сэма требовал избавления от всякой ненужной гадости, бессовестно болтающейся по страдающему желудку, подпрыгивая по всему организму на каждой кочке-ухабине.
Остановив мотоцикл и спрыгнув на обочину, он согнулся от спазма. Волынского раза два буквально вывернуло наизнанку. Измученный желудок извергался, как проснувшийся вулкан. Было скверно и противно. Во рту стоял вкус железа, медной окиси… Сэм клялся искренне: – Все. в последний раз, придави меня всеми конями Большого театра и его колоннами!
Но через некоторое время стало легче. С глаз напрочь слетела пьяная пелена. Из-за кустов к нему бросилась какая-то фигура. Сэм резко достал из-под куртки пистолет и замерзшей рукой неловко передернул затвор.
Заснеженная фигура притормозила и заорала охрипшим голосом: – Стой, свои! Пушку-то опусти! Ну и народ пошел – чуть что – так сразу палить – лишь бы человек хороший попался!
Волынский опустил руку с пистолетом. К нему приближался живой пингвин, весело хлопая своими короткими ручками-крыльями.
Отогнав наваждение, капитан-лейтенант вгляделся – это был коренастый парень, в короткой меховой походной «канадке», которую носили офицеры с подплава. Он был весь снегу – поднятый капюшон, даже брови, даже усы были густо облеплены снежинками.
– Куда едешь? – спросил он, и, услышав ответ, обрадовался. – Слышь, а? Брат! Возьми меня до Лицевской развилки, я тебе заплачу!
– Не нужны мне твои деньги! Видишь, как я одет, но все равно замерз, как пингвин! Я же тебя вообще насмерть заморожу!
– Наплевать! – беспечно махнул рукой попутчик, – мы сегодня лодку в док пригнали в Полюсный, да еще с маленьким пожарником на переходе. Но напугаться успели! Не могу я там оставаться – стрессом меня шарахнуло, снимать надо, а то на старости лет инсульт, инфаркт…
– Ты еще доживи до старости на своей «трубе», попробуй! – ворчал Сэм.
– Ай, как ни будь! Кэп меня до вечера понедельника домой отпустил, сюда доехал, а дальше –
– Черт с тобой! Но я тебя предупреждал! – плюнул Волынский, ставя «макарыча» на предохранитель и пряча пистолет в плечевую оперативную кобуру под курткой.
А подводник уже втискивался в тесное пространство коляски рядом с чемоданом.
– Что там у тебя? Тяжелый, как голова на первое января! – недовольно бурчал он.
– Да так, шмотки свои от другана забрал! – не стал светить служебную тайну Сэм.
Понеслись. Сначала было все хорошо, но становилось все темнее, и кромка дороги терялась во тьме. Ветер словно издевался, забрасывая кучи снега прямо под колеса, переметы змеились по полотну то здесь, то там. Черные ветви голых деревьев укоризненно качали им вслед.
Над головой не было ни звезд, ни Луны, не было и обычного светового зарева где-то над Мурманском. Фонари тоже давно кончились. Тьма да колючий снег в лицо. Свет фары утыкался в снежную пелену и безнадежно терялся в ней.
Сэм сбавил скорость, вглядываясь в обочины и выискивая вехи с флуоресцентными полосками. Они лишь тускло проблескивали, когда мотоцикл уже сближался с ними почти вплотную.
Дорога делала крутой вираж влево, полотно вдруг исчезло. Боливар вильнул раз, вильнул два, вдруг сорвался и… полетел с откоса. То есть, он так и шел по прямой, а вот земля ухнула куда-то вниз! Мотор в ужасе заорал, переходя на вой. Сэм механически, озадаченно продолжал давить газ. Но там, куда ехали, дороги не было! Совсем! Под ним исчез не только асфальт, но и просто земля. И только далеко внизу что-то темнело!!! Жать на тормоз поздно – время стало тормозить само… и пространство превратилось в какой-то вязкий гель.
Дальше – только медленный полет, деревья, хруст веток, грохот за спиной и жалобный вой мотора. Бац! Приземление, упал грамотно – на руки, с переворотом, не удержался и поехал на пузе. Грудь и плечи въехали в в сугробище и дальше он уже полз по инерции, раздвигая снег, старые листья, голые ветки кустарника, пока не остановился в центре пахучего можжевелового куста. Там его догнало Земное притяжение и на короткое время Волынский отключился.
Все стихло. Выплыв из темно-красной тьмы, Сэм прислушался к себе – пока ничего не болит, только рука саднит и кожа на лице немного горит. Вот так вот, своей рожей, Сэму еще ни разу не приходилось прокладывать себе путь!
Остро пахло хвоей. Приподнялся на локте – нет, ничего, попробовал встать, обнимая березу. Получилось – значит, ничего не сломал! Дорожная насыпь была далековато – метрах в семи. «Это как же я летел? Как пушечное ядро по настильной траектории, спасибо, что деревья тормозили. Ох, спасибо! Я им все ветки по курсу посшибал!» – изумлялся Сэм чуду своей везучести.
«Стоп! А где пассажир?» – Волынского прошибло потом.
– Эй! Мужик! – заорал он во все горло. «Черт, даже не удосужился его имя узнать, не то что там фамилию… Ну вот, мужика убил, служебные документы потерял. Опять же оружие потерял, которое, к тому же, взял без разрешения.