Морская яшма
Шрифт:
Во время второй вспышки я разглядела, что остальные двое — мужчины. Первый из них, в желтой зюйдвестке, наверное, как раз собирался уходить, когда появилась я. Он так и замер на пороге. Я заметила его поразительное сходство с Лорел. Ошибки быть не могло — это ее отец. Мерцающими в неверном свете, темными глазами он рассматривал меня почти с такой же неприязнью, что и женщина на лестнице.
Второй стоял ближе ко мне на фоне открытой внутренней двери. За его спиной виднелись полки с книгами. Вспышки призрачного зеленоватого света сверкали все чаще, и я увидела красивое насмешливое лицо. Человек с вызовом
Я опустила веки, чтобы не видеть яростных вспышек. Меня одолели старые страхи. Ужас, который я испытывала перед резкой сменой света и тьмы, был необъясним, но страшно мне становилось всегда. Наверное, я негромко охнула, и мой невольный стон стронул замершую картину.
— Она приехала! — крикнула девочка. — Мисс Миранда! А я поехала ей навстречу! Я уже сказала ей, что она нам не нужна.
Я сразу открыла глаза. Первый мужчина, что был в зюйдвестке, отец Лорел, издал гневное восклицание и пропал за дверью черного хода в порывах бури. Второй несколько издевательски мне поклонился и, повернувшись, удалился в комнату, заставленную книжными полками. Женщина быстро спустилась по ступенькам, поставила лампу на столик и принялась сосредоточенно ее зажигать. Фитиль загорелся, женщина повернулась ко мне, но не произнесла ни слова, не подала руки, а просто уставилась на меня немигающим взглядом.
Я вздрогнула, узнав этот взгляд. Именно так глядела на меня девчонка в карете, и я поняла, кому подражала Лорел Маклин. Но если взгляд девочки был живым и диковатым, то незнакомка смотрела совершенно по-другому. Ее глубоко посаженные выпуклые глаза казались просто огромными. Под каштановыми волосами с сильной проседью, которые она убирала по давней моде, сурово зачесывая назад, должны были сверкать темные, страстные очи, а глаза незнакомки были почти бесцветными, как вода на мели, но мутноватыми. Глаза эти смотрели, но вместе с тем казались слепыми. Она словно заранее знала, что увидит, а потом ничто увиденное не могло изменить ее мнения.
Прикованная к месту этим странным взглядом — уже приговоренная им, — я могла только беспомощно уставиться на нее в ответ и ждать.
Когда она наконец заговорила, голос ее оказался таким же бесцветным, как и глаза, но странно пронзительным. Такой голос всегда слышен, даже если его не повышают.
— Значит, приехали, — констатировала женщина без тени радушия. — При сложившихся обстоятельствах незачем притворяться, что мы вам рады, хотя Лорел никто не давал права говорить вам об этом.
— Ничего я ей не говорила, бабушка Сибилла! — запальчиво выкрикнула Лорел. — Я ей только сказала, что нам она тут ни к чему!
Значит, это экономка, миссис Маклин.
— Ступай в свою комнату, — приказала Сибилла Маклин. — Нечего было шляться в грозу. Ты снова наказана.
Девочка бросила мне свирепый взгляд, словно я была повинна в ее наказании, и умчалась вверх по лестнице.
— Будьте любезны пройти со мной, мисс Хит, — позвала экономка. — Я покажу вашу комнату. Капитан Бэском поговорит с вами, как только сможет. Он очень болен, вот в чем дело. Сердце. Надеюсь, вы не станете его волновать.
В письме капитан не упоминал о своей болезни. Но я никого и не собиралась волновать. Мне хотелось только решить вопрос, как жить дальше, и снова обрести какую-то опору в жизни.
На верхней площадке лестницы появилась другая женщина — тощая, как жердь, в черном платье и белом фартуке. Она зажгла вторую лампу. Темнота отступала по мере того, как я шла вверх по изящно закругленной лестнице, глядя в гордо выпрямленную спину и на темно-красные юбки миссис Маклин. Экономка провела меня к комнате в задней части дома и жестом пригласила войти. Но первой вошла тощая женщина в фартуке и зажгла еще две лампы.
— Это миссис Кроуфорд, — представила ее Сибилла Маклин.
Тощая миссис Кроуфорд пробурчала что-то себе под нос. Она казалась настроенной не менее враждебно, чем остальные. Многозначительно посмотрев на миссис Маклин, словно соглашаясь с чем-то невысказанным, миссис Кроуфорд вышла из комнаты. Только потом я поняла, что означал этот взгляд.
В комнате не топили, видимо, уже очень давно; воздух из-за грозы был холодным и влажным. Вспышки молний сверкали за мокрыми оконными стеклами. Я быстро повернулась лицом к лампам. Джозеф внес мою сумку и чемодан. Сибилла Маклин молчала, пока кучер не ушел. Потом снова обратила на меня свой странный холодный взгляд.
— Я дам знать капитану, что вы приехали, — процедила она. — Несомненно, он захочет увидеть вас еще до ужина, поскольку ест на своей половине и не присоединяется к нам внизу. Ему готовит та, на ком он женился.
Из того, что мне рассказывал отец, с очевидностью следовало, что в доме капитана Обадии миссис Маклин — не просто экономка. У нее был властный вид человека, уверенного в том, что он выше окружающих. В ее тоне, когда она упомянула жену хозяина, проскользнуло наглое пренебрежение, и потому я немедленно прониклась сочувствием к женщине, о которой так говорили. Я сразу вспомнила слова отца о том, что все в этом доме презирают миссис Бэском. Может быть, мы с ней подружимся, подумала я.
Я заверила миссис Маклин, что готова в любую минуту отправиться к капитану. Когда экономка удалилась, я подошла к большому двойному окну возле кровати и попыталась разглядеть, что же творится на улице. Хотя гроза и заканчивалась, небо оставалось темным, темный дождь барабанил по стенам и ничего нельзя было разглядеть. По крайней мере собака прекратила свой сумасшедший лай. Может быть, тот смуглый человек в зюйдвестке забрал пса с собой. Мне больше не хотелось смотреть на непроницаемый мир дождя, и я, чтобы понадежнее отгородиться от него, задернула занавески.
Мне не принесли теплой воды, но я налила себе холодной из большого фарфорового кувшина, расписанного желтыми веточками, и вымыла лицо и руки в таком же фарфоровом тазике. Потом я с удовольствием освободилась от капора и подошла к зеркалу над высоким туалетным столиком черного дерева. Мне хотелось привести себя в порядок перед тем, как предстать перед капитаном.
Меня поразило собственное мрачное отражение. Казалось, передо мной стоял кто-то чужой в моем обличье и платье. Усилием воли я разгладила непривычно нахмуренный лоб и растянула губы в улыбке. Расчесав кудри на затылке и пригладив светлые пушистые пряди надо лбом, я сбросила измятый дорожный костюм и оделась в любимое зеленое платье из тафты.