Морские драмы Второй мировой
Шрифт:
— Иди, Иван, разберись, что там за публика!
На этот раз “публика” действительно была неординарная. Боевая — в самом прямом и конкретном смысле этого слова. Вернувшись из очередного похода, где погибли их корабля, пошли в увольнение на берег. Помянули погибших товарищей, и очень не понравились морякам рыночные торговцы — здоровые мужики, место которых в трудный для Родины час, конечно, не за прилавком, а на фронте. Ну, моряки и объяснили им это на деле, за что угодили под трибунал — с подачи местных властей.
Вот моряки и говорят тоскуя:
— Дайте вы нам какую-нибудь настоящую работу! Что мы — в окопах будем сидеть?..
Штрафникам в разведку ходить не разрешалось. А нашей дивизионной разведке никак не удавалось взять языка. Моряки загорелись этой идеей — да мы вам его притянем — и не одного!
В течение нескольких дней они изучали расположение противника, распорядок дня педантичных немцев… А потом просто “нокаутировали”
А теперь вдумаемся в жуткий смысл прочитанного! Командование флота и эскадры с необъяснимой легкостью отправляет своих героев-матросов (тех, кто только что остался жив вопреки «всех их усилиям»!) на верную смерть, а командир штрафной роты (ему-то, казалось бы, какое дело до всего этого!), поняв то, что так и не смогли (или не захотели) понять большие флотские начальники, спасает этим матросам жизнь!
Надо признать и то, что и сами матросы спасли немало жизней своих товарищей по несчастью. Дело в том, что с помощью штрафников всегда проводилась так называемая разведка боем За красивым названием кроется беспощадная и кровавая атака на подготовленные к обороне позиции немцев с целью выявления их огневых точек и добычи языков. Во время разведки боем клали порой, без всякой пользы, целые батальоны. Поэтому и гнали на пушки и пулеметы врага обычно именно штрафников, ведь на то они и штрафники. Поэтому мы можем с большой степенью уверенности предположить, что своей дерзостью и лихостью матросы-черноморцы предупредили кровопролитную разведку боем.
Бывший старший помощник «Харькова», а впоследствии вице-адмирал П.В. Уваров в своих мемуарах «На ходовом мостике» сообщает о дальнейшей судьбе нескольких «харьковчан». Так, оставшиеся в живых командир БЧ-1 Телятников и командир БЧ-4 Иевлев были переведены для дальнейшей службы на Северный флот, командир БЧ-5 Вуцкий и командир группы управления Сысоев остались служить на Черноморском флоте. П.В. Уваров прослеживает послевоенную судьбу и нескольких матросов своего корабля: дальномерщика Семенкова, машиниста-турбиниста Рогачева, командира отделения артиллерийских электриков Никулина, писаря Руднева и ставшего кинорежиссером киностудии им Довженко артиллерийского электрика Ланциуса.
Хорошо известно, что бывший артиллерист «Харькова» старший лейтенант Сысоев стал впоследствии полным адмиралом и командующим Черноморским флотом, и, по отзыву знавших его в этой должности, очень даже неплохим. Старший помощник командира «Харькова» капитан-лейтенант Жуковский тоже впоследствии дослужился до адмиральских погон, закончив свою службу оперативным дежурным Черноморского флота.
Из книги контр-адмирала Г.П. Негоды «Беспощадный» написанной в 60-х годах XX века: «На флоте широко известно имя бывшего командира “Беспощадного” Виктора Александровича Пархоменко, ныне вице-адмирала. Служит на флоте комиссар “Беспощадного” Тимофей Тимофеевич Бут, ставший ныне контр-адмиралом. Каждый моряк миноносца испытал на себе обаяние этого страстного большевика, и, “возможно, поэтому некоторые наши товарищи пошли по его пути, стали политработниками. Именно так поступил матрос-турбинист Марченко. После войны он окончил военно-политическое училище. Сейчас Алексей Алексеевич Марченко — капитан 3 ранга, заместитель командира по политчасти. От него я узнал о судьбе Петра Вакуленко. Раньше думалось, что бывший старшина машинистов станет инженером, а он тоже избрал трудный и благородный путь воспитателя. Петр Максимович Вакуленко — заместитель командира корабля по политической части.
С Тихоокеанского флота пишет мне капитан 2 ранга Александр Михайлович Тихонов, в прошлом матрос-электрик с “Беспощадного”. Он закончил Военно-политическую академию. Получил высшее политическое образование и матрос-торпедист Михаил Федорович Ширяев. Из него вышел хороший, инициативный политработник.
Недавно в Москве я встретился с человеком в гражданском пальто и шляпе, лицо которого показалось знакомым.
— Григорий Пудович! — воскликнул он.
По голосу и я узнал его — Соловьев!
Да, это тот самый Леша Соловьев, который во время стрельбы “Беспощадного” по берегу был радистом на корректировочном посту. Сейчас Алексей Степанович Соловьев — видный работник одного из министерств…»
К этому можно добавить, что бывший командир «Беспощадного» Пархоменко еще раз оставил свой след в истории нашего флота. Именно в бытность его командующим Черноморским флотом трагически погиб линейный корабль «Новороссийск», унеся с собой более шести сотен жизней. В гибели корабля была большая личная вина командующего флотом. За гибель «Новороссийска» Пархоменко был разжалован из вице-адмирала в контр-адмиралы и направлен на исправление руководить аварийно-спасательной
Отдельно, видимо, надо остановиться на дальнейшей судьбе командира «Способного» капитана 3-го ранга А.Н. Горшенина, запятнавшего себя кровавой расправой над собственными матросами во имя спасения собственной жизни. Где именно находился Горшенин после трагедии 6 октября в течение полутора месяцев, неизвестно. Может быть, на самом деле от греха подальше был отправлен куда-то подальше, может быть, находился в госпитале. В конце ноября 1943 года его назначают командиром охраны рейда только что освобожденного Очаковского порта. Такое назначение очень похоже на ссылку. После командования известным всему флоту кораблем заведовать рейдом маленького, почти ничего не значащего порта, — это явное понижение. Однако при этом назначении практически исключалась встреча Горшенина со своими бывшими сослуживцами по событиям 6 октября. Эскадра по-прежнему стояла в Поти. Любопытно, что едва эскадра перешла с Кавказа в Севастополь, то есть поближе к Очакову, Горшенин немедленно был отправлен из Очакова на учебу в Военно-морскую академию. В конце 1946 года он возвращается на Черное море. Непосредственных свидетелей событий 6 октября на эскадре ЧФ почти уже не было. В течение двух лет он последовательно командует эсминцами «Железняков» и «Сообразительный». Однако бывший командир «Способного» продолжает пить. За это его уже второй раз отстраняют от должности. Некоторое время Горшенин пребывает в распоряжении командующего ЧФ, а затем его переводят на Балтику офицером-оператором Таллиннского водного района. Это опять серьезное понижение. Спустя некоторое время Горшенину снова предоставляется шанс поправить свою карьеру. Его назначают старпомом на трофейный немецкий крейсер «Адмирал Макаров», но начинается новая серия запоев и вместо командирского мостика следует новое понижение. На сей раз Горшенин становится помощником начальника штаба бригады траления. Здесь он, впрочем, долго не задерживается. Спустя несколько месяцев Горшенина переводят во Владивосток преподавателем военно-морского училища. Там он продолжает пить. И несколько месяцев спустя его оттуда столь же срочно убирают. Горшенин снова оказывается на Балтике. Он снова переходит с одной должности на другую, задерживаясь на каждой по 3–4 месяца.
Возникает впечатление, что его просто не знали, куда пристроить. Пить бывший командир «Способного» при этом не прекращал. Почему руководство ВМФ было столь лояльно к Горшенину? Из-за его былых боевых заслуг? Офицером он и на самом деле был боевым. Однако обратим внимание, что на фоне иконостасов его соратников наград за войну у Горшенина практически нет. Только орден Боевого Красного Знамени, полученный в 1941 году, и орден Красной Звезды за выслугу лет. Звание капитана 1-го ранга он все же получил, хотя и значительно позднее своих бывших соратников по войне. Последние два года своей службы Горшенин, в очередной раз отстраненный от занимаемой должности, состоял в распоряжении командующего БФ и в 1960 году наконец-то был уволен. Сейчас трудно что-то утверждать относительно служебного пути Горшенина однозначно, однако думается, что многолетняя лояльная терпимость командования ВМФ к его пьянству имела свои конкретные причины. Вспомним, как беспощадно расправились в те же годы с А.И. Маринеско, которому не помогли даже его знаменитые победы! В лояльном отношении к постоянному пьянству Горшенина я вижу попытку командования ВМФ в лице Кузнецова попытку загладить свою моральную вину за трагические события 6 октября 1943 года. Что же касается самого Горшенина, то вполне возможно, что в спиртном он искал спасения от угрызений совести за совершенные им преступления. Во всяком случае, в это хотелось бы верить.
О судьбе остальных выживших членов экипажей погибших кораблей у автора пока информации нет.
ТРИ ТОВАРИЩА
Шли годы, однако точное место гибели кораблей оставалось неизвестным. Причин тому было несколько. Во-первых, никто не хотел лишний раз ворошить события 6 октября 1943 года. К чему лишние вопросы о том, почему в течение нескольких часов погибли три новейших корабля и кто в том виноват! Во-вторых, так как корабельные документы погибли вместе с кораблями, поиск погибших кораблей занял бы достаточно продолжительное время и обошелся бы недешево. Поиск стал возможен только в 1992 году. Время было сложное. Уже не существовало Советского Союза, но у Черноморского флота еще имелись необходимые силы и средства. К тому же именно в это время на Черном море проходила испытание новая поисковая техника, способная работать на больших глубинах с широкой полосой захвата. Практически на первом, испытательном, выходе с такой техникой была предпринята попытка обнаружения трех погибших кораблей. Инициатором поиска погибших кораблей стал контр-адмирал в отставке Л. Митин.