Морские разбойники
Шрифт:
Все произошло так, как предсказал богатырь, и через несколько минут три друга благополучно выбрались из ямы.
Держась за стену, они стали пробираться к дверям, через которые их провел трактирщик. Вдруг в коридоре показался свет. То был Боб с фонарем. Он только что собирался исполнить приказание Надода, которое состояло в том, чтобы выбросить в секретную яму все тридцать трупов и закрыть отверстие наглухо. Солдаты, которые не замедлят явиться на следующее утро, не должны были ничего найти. Не говоря ни слова, как бы по молчаливому соглашению, друзья плотно прижались к стене.
Боб шел пошатываясь, очевидно, он уже успел пропустить несколько стаканов джина и бормотал сквозь зубы:
— Черт бы взял этого Сборга с его нелепыми выдумками… Неужели он думает, что это легко — перетаскать на себе…
Он не договорил.
Чья-то рука вырвала у него фонарь. Он остановился, окаменев от испуга, и крик застрял у него в горле: перед ним, лицом к лицу, стояли живые и невредимые те, которых он оставил мертвыми на дне «ямы наследств».
— Что это, мистер Боб? — с деланным удивлением произнес Гуттор. — Вы уж перестали узнавать старых друзей?
Негодяй стоял ни жив ни мертв. Он хотел заговорить, но не смог.
— Я очень рад, мистер Боб, что нам довелось встретиться перед разлукой, — продолжал богатырь. — А чтобы с вами в наше отсутствие не случилось какой-нибудь неприятности, мы спрячем вас в такое место, где уж, разумеется, никто вас не побеспокоит.
И, вполне довольный своей шуткой, Гуттор схватил негодяя за пояс, раскачал над отверстием ямы и бросил.
Глухой стук и донесшийся снизу крик показали, что Гуттор достиг цели.
— Правосудие свершилось! — воскликнул Грундвиг. — Теперь нам нужно как можно скорее бежать в дом герцога Эксмута, если только мы хотим поспеть туда вовремя.
ГЛАВА IV. Секретарь адмирала
Лорд Коллингвуд вернулся в Англию по вызову первого министра Вильяма Питта, который в это время старался провести в верхней палате свой знаменитый «Индийский билль» и для этой цели собирал необходимые голоса. Адмирал рассчитывал пробыть в Лондоне не больше месяца, хотя Адмиралтейство предоставило ему гораздо более продолжительный отпуск.
Но дело в том, что Коллингвуд чувствовал себя на суше скверно. Ему казалось, что он находится в безопасности только в море, среди своей эскадры. Он предвидел, что рано или поздно наступит день, когда сыновья старого герцога Норрландского потребуют у него отчета о смерти своей сестры.
Вследствие этого он распродал все имения и недвижимое имущество герцогов Эксмутских, за исключением неотчуждаемого майората, сопряженного с титулом, обратил в деньги акции Индийской компании, которых оказалось на десять миллионов, и вынул из Лондонского королевского банка двадцатипятимиллионный капитал, положенный туда прадедом адмирала еще при основании банка. Все эти суммы адмирал Коллингвуд перевел в Америку, рассчитывая бежать туда при малейшей опасности.
Теперь его задерживали только тс два документа, которые ему должны были вручить «Морские разбойники» в обмен на сто тысяч фунтов стерлингов. Эту сумму он обязался уплатить в тот день, когда займет место в палате лордов. Как раз сегодня к нему должен был явиться поверенный чичестерского нотариуса Пеггама, Надод, за получением этих денег и передать ему компрометирующие его документы.
Получив их, Коллингвуд рассчитывал вздохнуть, наконец, свободнее, так как до этих пор он опасался, что бесчестный Пеггам будет с помощью этих документов шантажировать его.
И все-таки братоубийца уже понес тяжелую кару. Каждую ночь его посещали кошмары. Ему представлялось, что к нему сходятся все его несчастные жертвы и, испуская жалобные стоны, начинают плясать вокруг него, потом подхватывают его на руки и несут к Лафоденским островам, к тому месту, где погибла Элеонора Биорн со своим мужем и детьми… Иногда ему снилось, что он попадает в руки сыновей герцога Норрландского, которые запирают его в одно из подземелий Розольфского замка и бесчеловечно истязают. После таких кошмаров несчастный адмирал просыпался, весь дрожа и в холодном поту.
Ночи для него стали пыткой. Он с ужасом встречал приближение темноты и зачастую совсем не ложился спать, расхаживая взад и вперед по палубе своего корабля в надежде, что физическое утомление поможет ему найти душевный покой. С приездом в Лондон положение не улучшилось. Он также бродил ночи напролет по улицам и ложился спать только на рассвете. Но ничто не помогало. Как только Коллингвуд закрывал глаза, его воображение рисовало ему все те же ужасные картины.
Он решительно не в состоянии был выносить одиночество. Однажды — это было в Ньюфаундленде — ему пришло в голову, что, если при нем будет безотлучно находиться какой-нибудь человек, то ему будет легче. Воспользоваться для этой цели кем-нибудь из своих адъютантов адмирал считал неудобным. Тогда он решил пригласить к себе на службу частного секретаря.
В одно прекрасное утро в канадских газетах появилось следующее объявление:
«Герцог Эксмут Коллингвуд, командир английской эскадры в Атлантическом океане, приглашает к себе в частные секретари молодого человека благородного происхождения и хорошего воспитания, свободно говорящего по-английски и по-французски. Национальность безразлична».
Несколько дней спустя в Монреаль прибыл молодой человек лет тридцати, высокий, стройный и очень представительный. Он отрекомендовался Коллингвуду маркизом Фредериком де Тревьер и объяснил, что его семейство давно поселилось в Канаде и что его отец служил под началом знаменитого Монкольма, защитника Канады. Коллингвуд был человек, легко поддающийся первому впечатлению. Наружность молодого человека ему понравилась. Черные, как смоль, волосы и такая же борода обрамляли тонкие, изящные черты лица молодого маркиза; глаза же его, по странной случайности, были светло-голубые. Документы молодого человека оказались в порядке, и на них значилась виза канадского генерал-губернатора лорда Кольсона. Коллингвуд не стал больше ничего спрашивать и тут же договорился с маркизом, не скрывая своего полного удовлетворения. Легкомысленный! Он не заметил, каким взглядом окинул его украдкой молодой секретарь и как при этом голубые глаза его засверкали неумолимой ненавистью.
Адмиральские апартаменты на английских кораблях очень просторны: в них смело можно поместить до пятнадцати человек. Адмирал Коллингвуд отвел своему секретарю отдельную спальню, примыкавшую с одной стороны к небольшой гостиной, а с другой — к его рабочему кабинету. Кроме того, адмирал объявил своему секретарю, что обедать они будут вместе и что прислуге приказано относиться к нему так же, как и к хозяину дома. Одним словом, маркиз должен был жить у адмирала на правах хорошего знакомого.
В первую же ночь молодой человек был разбужен громкими криками и стонами, доносившимися из спальни Коллингвуда. Впрочем, адмирал еще с вечера предупредил своего секретаря, что подвержен нервным припадкам и спит по ночам беспокойно.