Морские тайны древних славян
Шрифт:
Восточные венеды. Священные камни земли Вантит
И на крайних пределах славянских
Лежит земля, называемая Вантит.
"На российской земле не было, пожалуй, славянского народа более загадочного, чем вятичи. Таинственный народ, глухими лесами отгороженный от остального славянского мира, говоривший на обособленном языке, уже в начале IX в. имевший стройное монархическое государство, с VIII в. торговавший с Востоком и принимавший у себя гостей из далеких стран. Народ, создавший культуру, которая во многом не сохранилась, несмотря на то что сами вятичи не только выжили в исторической борьбе, но и здравствуют по сей день. Арабские источники, рассказывающие о вятичах подробнее, чем о многих других славянах, называют их земли именем Вантит (Ват, Вабнит); в русских
Стояла столица где-то на правом берегу Оки, вероятно, в Тульской области или сопредельных районах. Второй по значению город вятичей — Дедославль, религиозный центр всей этой земли, находившийся в дне конного пути от Корьдна. В свое время вятичи долго сопротивлялись экспансии власти киевских князей. Первую — безрезультатную — попытку подчинения вятичей предпринял в 964 году князь Святослав; через два года он снова двинулся на вятичей и сумел разбить их, заставив выплачивать дань Киеву. Но уже в 981 году его сыну, князю Владимиру, пришлось заново покорять вятичей. Вятичи учинили над Владимиром веселую шутку — формально подчинившись, они позволили князю убраться восвояси и после этого отказались платить дань. В результате князь провел два года (981–982), продираясь сквозь дремучие и враждебные леса то туда, то обратно. К середине XI века страна Вантит сохраняла определенную независимость, попадая постепенно в кольцо русских славянских княжеств. Летописи того времени откровенно противопоставляют славянскую Русь и страну Вятичи; Мономах пишет о своей поездке через эти земли в шестидесятых годах XI столетия как о героическом и опасном предприятии ("проехахом сквозь Вятичи…"). Два десятка лет спустя Мономах дважды (1082–1083) ходил на Вантит воевать со светлым князем Ходотой и его сыном. Крещение Руси князем Владимиром в 988 году никак не отразилось на вятичах, дольше других восточнославянских народов сохранявших древнюю религию как официально государственную.
О древней ведической (языческой) религии вятичей известно несколько интересных фактов. Арабские источники указывают на большое значение культа огня в земле Вантит: "И все они поклоняются Огню" (Ибн-Русте). У Гардизи находим упоминание о культе быка; до середины XIX века в Калужской области сохранился девичий головной убор "турица" с огромными тряпичными рогами, несомненно бывший когда-то ритуальным. Ибн-Русте приводит поистине уникальное свидетельство — языческую молитву: "Во время жатвы они (вятичи. — А. П.) берут ковш с просом, поднимают его к небу и говорят: "Господи! Ты, который снабжал нас пищей, снабди и теперь нас ею в изобилии". Тот же Ибн-Русте отмечает интересный факт: "При сожжении покойника они предаются шумному веселью, выражая радость по поводу милости, оказанной ему Богом". Обычай несколько кощунственный с точки зрения современной морали, но совершенно естественный для языческого мировоззрения: умирая, человек освобождается от его текущего воплощения, возвращается домой на луга Сварги, к своим светлым богам.
Что резко отличает вятичей от большинства других славянских народов того времени — это брачные обычаи с характерной эндогамией. В былинах о Соловье-Разбойнике, прототипом которого был, несомненно, некий обобщенный тип вятического феодала, говорится об этом так (от лица самого Соловья): "Я сына-то выращу — за него дочь отдам. Дочь-то выращу — отдам за сына. Чтобы Соловейкин род не переводился".
Мне (А 77.) доводилось писать о происхождении ванов — одной из групп скандинавских богов. Здесь два параллельных совпадения: с одной стороны, имя "ваны" этимологически совпадает со славянским этнонимом "венеды", с другой — многие скандинавские боги являются обожествленными предками, и географические указания древних источников позволяют локализовать область исторических ванов: она опять-таки попадает на славянские земли. Вятический материал дает третье совпадение — северные предания и саги не раз упоминают о распространенном среди ванов обычае заключения браков брата с сестрой.
Многие древние искусства были ведомы вятичам. Ювелирные изделия работы их мастеров поражают многообразием и древностью волшебных символов; вятические височные кольца по сложности магических композиций могут соперничать с работами владимирских и киевских ювелиров. А еще есть у вятичей священные камни. По высоким — "красным" — холмам, по склонам долин стоят они, серые и неприметные, известные не каждому и не каждому открывающие свою силу…
А сердце земли вятичей — на Куликовом поле. Из известных мне вятических камней — около трети — здесь. Недаром защищали в древности это место от набегов по воде: как пишут, русло Дона на подступах к полю засыпано неокатанным щебнем, рубленным в здешних каменоломнях, так засыпано, чтобы не прошли лодьи вражеские.
Древние жрецы смотрели здесь на звезды, ставили каменные указатели. Конечно, далеко здешним "мегалитам" до хоровода гигантов в Британии, зато — рядом, свое, родное" [50].
"Земля Архангельская, ее сердцевина, место, где еще и сегодня можно видеть заросшие останки срытого московитами гордого Орлеца, — двинской крепости, вокруг которой некогда кипела жизнь северной окраины Господина Великого Новгорода, — хранила не только кровь потомков свирепых ушкуйников-поморов, но и искры тайного знания, тлевшие тихо под спудом. Ждавшие своего часа. И этот час настал. На рассвете 8 ноября 1711 г. (ст. стиль), в деревне Денисовка близ Холмогор, в семье рыботорговца-раскольника родился первый великий русский ученый-естествоиспытатель мирового масштаба, универсальный гений: историк, геолог, химик, физик, поэт, лингвист, грамматик, создатель русского литературного языка, социолог, демограф, художник, мозаист, просветитель, человек необъятного кругозора Михайло Васильевич Ломоносов.
По преданию, род Ломоносовых происходит от потомков русов, приплывших вместе с князем Рюриком из балтийского Заморья — с острова Рюген; в конце XV в. мы встречаем фамилию Ломоносовых в среде богатого новгородского купечества, среди сподвижников Марфы Борецкой (посадницы), ключевой антимосковской фигуры. На них намекают как на самых "злых" последователей и, так сказать "спонсоров" ереси стригольников, — русских "протестантов", опередивших европейскую реформацию почти на два столетия. Весьма вероятно, что предкам великого русского ученого после погрома Великого Новгорода пришлось бежать, и именно поэтому они оказались близ берегов Студеного моря — в колонии Новгородских пятин, в Двинской земле.
Новгородцы были, как известно, купцы и воины, смелые мореплаватели, поэтому неудивителен и род занятий, избранных предками великого ученого, не только державшими крупную торговлю мороженой и соленой рыбой (в Москву возили ОБОЗАМИ!), но и ходившими рыбарить в море Студеное, не боясь ни опасностей, ни превратностей плавания. А какое плавание без навигации? Удивительно ли, что в роду, в котором даже женщины умели неводами и рюжами ловить селедку и гоняться по морю за косяками рыб, сохранялось древнее знание о небе, о звездах, которые не раз указывали спасительное направление, о блуждающих светилах, о сигнатурах и приметах возможных волнений и бурь? И эти знания были первыми, с которыми соприкоснулся юный гений.
Они наложили на его сознание столь своеобразный отпечаток, что многие его современники даже не могли понять сущность ломоносовских открытий, так как мыслили совершенно в иной манере.
С самого детства Михайло показывал удивительную память и способность к постижению и генерации мысли. Все отмечали его быстрый ум и изобретательность. Когда же он начал взрослеть, в доме начались явления, которые сейчас бы назвали "паранормальными", а в старину списывали на проделки домовых, что стало портить и без того не радужное впечатление, которое любознательный отрок производил на местного начетника (так в беспоповском старообрядчестве называется руководитель духовной общины) — вопросами, отвечать на которые было очень тяжко. Поэтому Михаилу старались услать подальше, чем предоставляли ему еще больший повод к уединению и размышлениям…
19 лет от роду, в декабре 1730 г., Ломоносов уходит с рыбным обозом в Москву. И, выдав себя за поповского сына (других не брали), за большую взятку (рыба тоже нужна академикам) он поступает в Заиконоспасскую Славяно-греко-латинскую академию. Пять лет спустя, день в день, руководство академии получает распоряжение барона Корфа отправить в Петербург, в Академию наук 5 лучших, наиболее способных учеников. В их число, одним из первых, попадает Ломоносов. Через год он уже в Германии, в Марбурге, неподалеку от местечка с "исконно немецким" названием Лютзел, где пробыл до 1741 г.