Морские волки. Навстречу шторму (сборник)
Шрифт:
Я займусь описанием одного только острова Нука-Гивы. Об остальных же ничего не могу сказать кроме того, что они высокие, утесистые и неправильной формы вследствие многочисленных хребтов, кроме Тоу-Аты, показавшегося мне в некоторых местах более отлогим. Удивительно, что ни один из островов не имеет конической возвышенности, но каждый из них выглядит как бы прямо поднимающаяся из моря стена.
Остров Нука-Гива я считаю самым большим из всех, составляющих эту группу, или архипелаг. Утесами же и высотой он походит на прочие. Мы увидели его, находясь на южной оконечности острова Уа-Гунга, хотя в это время горизонт был закрыт туманом. Обойдя почти вокруг весь этот остров, я могу сказать, что у самых берегов его всюду довольно глубоко, и опасных мест, которые трудно заметить, совсем нет. По восточную сторону, которая весьма утесиста, лежит губа Готышева. Она, как кажется, ничем не закрыта от восточных ветров, которые здесь дуют почти беспрерывно, и должна быть опасна для судов.
По южную сторону острова есть три залива: Гоуме у юго-восточной оконечности и Жегауа у юго-западной. Этот залив может называться настоящей гаванью, в которой корабли могут без труда ремонтироваться, ибо изобилует необходимыми к тому материалами и весьма удобен для заготовления пресной воды. Местные жители показались мне приветливыми и, вероятно, с великой радостью будут принимать приезжающих к ним европейцев. Третий залив называется Тай-о-Гайа. Он лежит на середине этого берега, имеет хорошее якорное место, и поскольку окружен горами, то вход и выход для кораблей могут быть довольно затруднительны. Впрочем, выбрав удобное время и держа в готовности якоря и гребные суда для буксира, опасаться нечего. Как только покажутся острова Митао и Мутонуе, находящиеся по обеим сторонам устья залива, должно держать путь ближе к первому. Острова эти находятся к берегу так близко, что издали отличать их весьма трудно. При выходе из залива нужно держаться восточного берега, так как, какие бы ветры ни дули внутри него, в море они бывают большей частью с востока-северо-востока до востока-юго-востока. Лучшее якорное место – под прикрытием юго-восточного мыса, где глубина 14 сажен [25 м], грунт – песок с илом.
Хотя в Тай-о-Гайе из-за буруна неудобно запасаться водой, однако жители так услужливы, что стоит баркасу остановиться на верпе возле берега и спустить бочки в воду, как целая толпа плавающих островитян будет их подхватывать и, наполнив водой, доставлять обратно с такой поспешностью, что часа за два можно ими наполнить большой баркас. С такой же скоростью доставляются островитянами на гребные суда и дрова, которые можно рубить у самого берега. За все это мы давали каждому из них по куску обруча в 12 см длиной.
Из-за кратковременного пребывания и незнания местного языка мы, конечно, расстались бы с этими местами без всяких других сведений, кроме того, что могли сами увидеть или заключить по одним догадкам, если бы нам не помог Робертс, которого судьба как бы специально на наше счастье завела сюда. Около семи лет назад он ушел с купеческого судна сперва на остров Тоу-Ата, где прожил два года, и, переехав потом в Тай-о-Гайю, пользуется теперь определенным уважением новых своих соотечественников, ибо женат на королевской родственнице и имеет землю.
Нука-Гива, как и другие острова этого архипелага, управляется многими владельцами, которые, к сожалению, пребывают почти в постоянной войне между собой. Хотя все достоинство этих старшин заключается больше в имени, чем в реальной власти, однако им предоставлены некоторые особенные преимущества: лучшие и обширные земли, уважение народа и право в хороший урожай брать четвертую часть плодов, принадлежащих их подданным, в другое же время – смотря по обстоятельствам. Эти правители вступают во владение наследством. Хотя вести войны со своими неприятелями они не могут без согласия народа, однако нередко бывают орудием для прекращения кровопролития. Примером этому могут служить жители залива Тай-о-Гайя. Они постоянно враждовали с жителями двух других заливов, лежащих по обе стороны от него. Война между ними происходила непрерывно как на суше, так и на море. Но с того времени, как королевский брат женился на дочери правителя одного из этих заливов, а сын его – на дочери старшины другого, оба эти народа, по крайней мере на море, прекратили неприятельские действия. Если же их жены окончат свою жизнь у мужей, то между народами война прекратится навсегда. Было бы весьма утешительно, если бы все правители последовали их примеру и тем обеспечили бы вечный мир своим подданным.
Судя по тому, что у нукагивцев есть жрецы, они должны иметь и веру, но какова она, неизвестно. Гражданских же законов у них никаких нет, и каждый, набрав себе множество приверженцев, все право основывает на силе. Нахальство, воровство и даже смертоубийство, хотя и считаются у этих диких народов пороками, однако, кроме мщения от обиженного или от его родственников, никакому другому наказанию не подвержены. Установленных обрядов богослужения также не существует.
Тело покойника обыкновенно обмывается и кладется на доску в середине дома. Родственники и посторонние посещают его до выноса. Первые выражают свою печаль рыданиями, царапая при этом свое тело до крови зубами какого-либо животного, острой раковиной или чем-нибудь другим, а остальные – как хотят.
После этого умершего относят на кладбище, ставят на возвышенной площадке, и там он истлевает. В военное время тела и кости умерших зарываются в землю, чтобы они не попали в руки неприятелю, ибо жителю Маркизских островов не может быть ничего обиднее, чем видеть голову своего родственника привязанной к ногам соперника. Робертс уверял меня, что после смерти жреца приносятся в жертву три человека. Двух из них вешают на кладбище, и кости их, когда они спадут на землю, превращают в пепел, а третьего разрывают на части и съедают. Голова же его обыкновенно надевается на истукана. На такое жертвоприношение определяются, однако же, не свои люди, а украденные у соседей, которые, узнав о случившемся, ведут войну с похитителями от 6 до 18 месяцев. Впрочем, продолжение ее зависит от наследника умершего, который после кончины своего родственника удаляется в неприкосновенное место (т. е. на которое наложено табу). Пока он не оставит своего убежища, смертоубийство между двумя народами не прекращается. Во время пребывания наследника в этом самовольном заключении ему оказывают всяческое внимание и не отказывают ни в чем, хотя бы он потребовал человеческого мяса [75] . По окончании столь нелепой и несправедливой войны следуют пиршества и всякого рода забавы и увеселения.
75
Людоедство (антропофагия, или каннибализм). Это название происходит от названия караибы, или канибы, – племени американских индейцев, которое встретил Колумб на Антильских островах. Людоедство довольно широко распространено на низких ступенях развития человеческого общества как действие магического характера. Вопрос же об употреблении человеческого мяса с целью утоления голода считается спорным как у отсталых народов, так и в прошлом человечества. Достоверных данных о постоянном употреблении в пищу человеческого мяса не существует. Оно могло быть связано с голодовками и является скорее эпизодическим. Неверны также представления о связи Л. с человеческими жертвоприношениями. Как магическое действие, Л. выражается в поедании какой-либо части тела убитого врага или пленника, особенно его сердца, печени и глаз, и питье его крови, с целью присвоить себе силу и удачу убитого, а также уничтожить его душу. При этом существует уверенность, что загробная месть со стороны убитого становится невозможной, если будут уничтожены важнейшие органы его тела, а с ними и его душа. В древней Мексике существовал обряд поедания «божества», заместителем которого избирался какой-либо человек. Этот обряд представлял собой развитую форму магического Л. Пережитки аналогичных магических действий сохранились в христианском обряде причащения.
Хотя прежние путешественники и утверждали, что здешние женщины не соблюдают ни к кому супружеского долга, это заключение неверно. Супружество на этих островах соблюдается так же, как и в Европе, а если и есть какая-либо разница, то разве в самых маловажных обстоятельствах. Хотя здесь, как уже упомянуто выше, нет никакого законного наказания и суда, однако же обычай утвердил некоторые правила обуздания виновных. Например, если муж узнает о неверности своей жены, то он всячески старается достать жену своего соперника и воздать ему равное за равное. При совершении браков (все сказанное мной здесь о Маркизских островах относится и к Вашингтоновым) наблюдается следующий обряд. Молодой человек, полюбив девицу, старается познакомиться с ней наедине или идет прямо к ее отцу и объявляет ему о своем намерении. Когда его предложение принято невестой и родными, то он с того же дня живет с ней в полном согласии. Если через некоторое время они друг другу понравятся, то дело оканчивается тем, что молодые переезжают в свой дом. Женщины богатых семей имеют обыкновенно по два мужа. Один из них может быть назван господином, а другой домашним прислужником. В отсутствие же первого он занимает его место. Он обязан следовать за женой везде, где настоящему ее мужу не приходится бывать. Такие помощники выбираются иногда после брака, а гораздо чаще бывает, что в одно и то же время сватаются двое, с тем что один из них займет первое, а другой – второе место. Последние обычно люди необеспеченные, но обладающие хорошими качествами и достоинствами. Островитяне считают вполне допустимым, если жена родит и на второй день после свадьбы, ребенок признается законным. Разводы совершаются здесь с такой же легкостью, как и свадьбы. Если между мужем и женой возникает несогласие или они друг другу не понравятся, то расходятся без всяких околичностей. Муж берет себе другую жену, а жена вступает в новый брак. Хотя обычаем родственникам запрещается вступать в супружество ближе второго колена, бывают случаи, что отец живет со своей дочерью, а брат с сестрой. Впрочем, такие связи считаются пороком. Нам рассказывали, что за несколько лет перед этим один нукагивец стал любовником своей матери, но островитяне уверяли, что такого примера прежде никогда не было. Из этого можно заключить, что права матери считаются здесь священными.
При рождении детей маркизцы соблюдают только один обряд, состоящий в отрезании пупа у новорожденного. До того времени, пока этот обряд еще не совершен, никто не может ни входить в дом, где родился младенец, ни выходить из него. Такое запрещение называется здесь табу [76] . Их бывает, сколько я мог заметить, два. Одно духовное, а другое королевское. Первое налагается жрецами, а последнее королем. Хотя нарушители табу наказываются примерным образом, однако же это нарушение, особенно людьми сильными, допускается нередко. Каждый из здешних жителей пользуется имуществом, либо доставшимся по наследству, или благоприобретенным. У богатых насаждения, дома, лодки и любая собственность содержатся в довольно хорошем порядке, у людей бедных господствует скудность и даже совершенная нищета. Дома нукагивцев представляют собой род беседки, сделанной из тонких шестов. Из них задние и боковые ставятся обыкновенно стоймя, а передние кладутся изредка и притом так, что их при необходимости можно вынимать. Крыша делается из листьев хлебного дерева и издали похожа на нашу соломенную. Во всем доме больше одного помещения не бывает, оно без окон и с широкой дверью посередине. В одном только королевском доме я видел перегородку с дверью, которая была столь низка, что через нее можно было пролезть не иначе как на коленях, да и то с большим трудом. Лучшие строения стоят на довольно возвышенных площадках из камня, который хотя не обтесан, но хорошо подобран. Внутренность дома, точнее, пол, разделяется на две части бревном. Из них ближайшая к стене устилается сухой травой, а потом рогожами, на которых спят, передняя же часть служит для сидения. Чистота и опрятность нукагивских жилищ мне весьма понравились. Под крышей и по стенам обыкновенно вешается разная посуда и другие предметы, выдолбленные из дерева, а также военные уборы и оружие. В некоторых домах я видел множество зрелых кокосов, живописно развешанных по стенам. Кроме этих жилищ, каждый зажиточный островитянин имеет еще особое строение такого же почти рода, которое служит столовой, особенно в праздники. На него налагается табу для женщин, которые не только не могут туда входить, но даже проходить той дорогой, на которой перед постройкой лежал камень для фундамента. К этому надо добавить еще магазин для запасов и небольшой участок, где растут деревья, из которых островитяне делают используемую ими ткань. Эти магазины или погреба не что иное, как кругловатые ямы, уложенные булыжником. Стены и пол обмазаны глиной и покрыты ветвями и листьями. В них хранятся продукты, состоящие в основном из разных кореньев, и плоды хлебного дерева. Припасы кладутся на упомянутые листья, потом засыпаются глиной с песком, а напоследок землей. Этот способ, по уверению жителей, самый лучший для сбережения плодов и кореньев. Особых кухонь видеть мне нигде не приходилось, каждый готовит свою пищу на открытом воздухе перед домом. Плоды хлебного дерева и коренья пекут, обернув их листьями. Свинину же готовят иным образом. Сначала роют яму и, положив в нее дрова, кладут на них булыжник и дают ему раскалиться. Потом булыжник очищается от пепла, который вынимают из ямы, устилают яму листьями и, наконец, кладут совершенно очищенную целую свинью (которых здесь всегда душат, а не колют). Сверху покрывают ее листьями, потом булыжником, засыпав его землей. Животное остается в яме до тех пор, пока полностью не изжарится. Поскольку этих животных на Нука-Гиве не очень много, то нередко зажаренная свинья принадлежит многим семействам. В таком случае, уже готовая, она делится на части и раздается хозяевам. Если мясистые части не дожарились, тогда делается другая печь, подобная первой, и сыроватые куски жарят вторично.
76
Табу, или «тэпу», – слово, общее для всех полинезийских языков. В переводе означает «особенно отмеченный». Выражает запрет производить те или иные действия и обособляет человека, предмет или действие от обычных, общеупотребительных, разрешенных явлений. Противоположное Т. понятие – ноа – всеобщий, обычный. Табу имеет два значения. Предмет или действие выделяется как Т. или потому, что является священным, или же потому, что признается нечистым.
Все мои старания получить точные сведения о числе жителей Нука-Гивы оказались тщетными. По уверению же Робертса и судя по тому, что довелось видеть самим, можно полагать, что их на одном только южном берегу до 4000 человек.
Здешние жители весьма статны и красивы, особенно мужчины, которые ростом и чертами лица не уступят никакому европейскому народу. Цвет тела их темноватый, волосы черные и прямые. Богатые или знатные нукагивцы имеют довольно светлый цвет кожи, так что если бы они с самого детства одевались по нашему обычаю, не испещряли (такое испещрение здесь называется «тэту». Оно делается наколкой на коже и никогда не сходит. Для этого используется небольшая кость с несколькими острыми зубцами, вправленная в тонкую бамбуковую палочку) бы свое тело разными узорами и не намазывали его кокосовым маслом, то по цвету кожи не уступали бы южным европейцам. Татуировка здесь настолько популярна, что редко можно увидеть человека, тело которого и голова не были бы испещрены фигурами. У многих, как например у короля и его родственников, нет на теле ни одного места, которое было бы оставлено в его естественном виде. Этот обычай сначала показался мне странным, но впоследствии телесная пестрота островитян казалась мне весьма красивой. Женщины, однако же, не испещряют своего тела. Они имеют только некоторые черты на руках, губах и на ушах около отверстий, в которые продеваются серьги.