Морские волки. Навстречу шторму (сборник)
Шрифт:
Кадьяк и окружающие его острова управляются чиновниками Компании. Все коренные жители находятся в ведении Кадьякской конторы. О других местах, принадлежащих Компании, я не могу сказать так подробно, как о Кадьяке, на котором я прожил около года. Все кадьякцы считаются теперь русскими подданными. Компания при их помощи не только запасает себе и своим служащим, которых насчитывает до тысячи человек, съестные припасы на целую зиму, но и используют их на других работах. Из них составляются партии для ловли морских бобров, они занимаются промыслом лисиц, нерп, птиц и еврашек [144] – одним словом, они такие работники, каких в других местах невозможно найти.
144
Еврашки – суслики, грызуны из семейства беличьих. Живут на твердых, целинных землях. В Северной Америке обитают на равнинах и предгорьях запада.
Кадьякцы исполняют приказания Компании с величайшим послушанием и бывают довольны тем, что ей за их труды заблагорассудится заплатить. Кроме бисера, табака и других европейских мелочей, им платят за промысел птичьими, еврашечьими и тарбаганьими парками. Этот торг самый выгодный для Компании, так как не требует почти никаких издержек. Материал, из которого женщины шьют разную одежду, добывают сами обыватели по наряду и отдают в кладовые, где потом сами же его и покупают. В награду за свои труды швеи получают только иголки, которые остаются у них от работы, а тайонши нередко по пачке табаку. Однако должен признаться, что этот столь прибыльный для Компании торг может со временем нанести величайший вред жителям. Каждое лето они уезжают от своих жилищ на тысячу верст в малых кожаных лодках и таким образом на весьма долгое время разлучаются со своими женами и детьми, которые не в состоянии добыть себе пищу. Кроме того, в пути кадьякцы нередко встречаются с неприятелями и погибают. Те же, кто остается летом на острове, вместо своей общинной работы, вынуждены бывают работать на Компанию. Даже глубокие старики не освобождены от этой повинности. Они ловят морских птиц, и каждый из них обязан наловить столько, чтобы хватило для семи парок. Такие порядки крайне не нравятся здешним жителям, которые относятся с чрезвычайным уважением к старости. Мне говорили, что многие старики выбиваются из сил, гоняясь за добычей по утесистым скалам, и становятся жертвой корыстолюбия других. Правда, можно отдать должное нынешнему правителю Баранову и его помощникам, которые, вопреки прежним обычаям, относятся к кадьякским обывателям снисходительно. Однако если все будет продолжаться по-прежнему, число жителей Кадьяка непрестанно будет уменьшаться.
Чтобы предотвратить полное уничтожение этих весьма выгодных промыслов, следует, по моему мнению, сделать, по крайней мере, следующее: 1) все вещи (кроме дорогих), необходимые для одежды местных жителей и почти ничего не стоящие Компании, продавать гораздо дешевле своим людям, без которых она не может существовать; 2) ввести в употребление железные орудия, без которых нельзя ничего сделать, не потеряв напрасно много времени; 3) не посылать партий на байдарках в отдаленный путь, а отправлять их на парусных судах до места ловли и на тех же судах привозить их обратно; 4) оставлять половину молодых людей дома и не использовать стариков на тяжелых и не соответствующих их возрасту работах, ибо их преждевременная смерть нередко влечет за собой разорение целого семейства. Если такие меры будут приняты, то приезжие не испытают мучительного неудовольствия от встречи ни с одним жителем, скитающимся без всякой одежды, что сейчас случается особенно часто даже среди тех, кто в прежние времена был весьма богат.
Хотя около Кадьяка нетрудно найти множество прекрасных гаваней, однако компанейские суда пользуются сейчас только двумя: Трех Святителей, которая, по моим наблюдениям, лежит на северной широте 57° 05' 59" и в западной долготе 153° 14' 30", и Св. Павла, лежащей под 57° 46' 36" с. ш. и 152° 08' 30" з. д. Первая из них – та, в которой остановился Шелехов при первом своем прибытии на Кадьяк. Она расположена на запад-северо-запад от южного мыса острова Салтхидака и образована косой, выдающейся к северо-западу от южной конечности небольшого залива. Говорят, что до землетрясения, случившегося в 1788 году, местность вокруг этой гавани была гораздо выше. Теперь же она покрывается до гор равноденственными (равноденственными называются приливы, наблюдаемые при положении луны, земли и солнца на одной линии – прим. ред.) приливами, грунт везде – ил и самый мелкий черный песок, а общая глубина от 4 1/2 до 10 сажен [от 8 до 18 м]. Вход в эту гавань, а также и выход из нее весьма удобны – она закрыта от всех ветров. Вторая же гавань не представляет ничего особенного. Она состоит из узкого пролива, в который можно войти не иначе, как много раз изменив курс. Правда, северный проход в нее прямой, но часто бывает укрыт туманом. Выход же из нее довольно удобен, так как при южных и юго-западных ветрах погода, как уже говорилось раньше, большей частью стоит ясная. Обойдя остров Каменный (который следует оставлять на значительном от себя расстоянии, потому что от его северного мыса идет довольно длинный риф), надо проявить немалую осторожность, ибо по обеим сторонам прохода также лежит много подводных камней, между которыми кораблю негде повернуться, а хуже всего то, что грунт по северную сторону весьма нехорош. Компания отдала этому месту преимущество при заселении только потому, что там много елового леса, которого совсем нет в других местах острова. Впрочем, оно невыгодно для судов, во-первых, потому, что встречные ветры могут задерживать суда слишком долго, во-вторых, здесь на якоре неудобно стоять в зимнее время, ибо иногда бывают весьма сильные ветры. Чтобы иметь лучший и удобнейший вход в гавань Св. Павла, следует пройти сначала перпендикулярно к Чиниатскому мысу, а потом держать курс на камень, который я назвал Горбуном и который надо проходить по правую сторону, так как близ островов Пустого и Лесного видны все опасные места и там в случае безветрия можно останавливаться на верпе на 60 саженях [109 м], где грунт – ил. При встречных ветрах или непостоянной погоде я советовал бы держаться в море, не входя в Чиниатский залив.
Глава четвертая. Плавание корабля «Нева» от острова Кадьяка до Ситкинского залива
Отплытие корабля «Нева» к Ситкинскому заливу. – Свидание и переговоры с ситкинскими посланниками. – Осмотр горы Эчком. – Прибытие тайона Котлеана в Новоархангельскую крепость. – Целебные воды. – Отплытие корабля от Ситки
Июнь 1805 г. В 11 часов до полудня при маловетрии и довольно ясной погоде мы снялись с якоря. При нашем приближении к узкой части пролива ветер стал встречным; однако вскоре подул юго-западный ветер и вынес корабль «Нева» на свободную воду. Бандер проводил нас за остров Лесной, где, распрощавшись с нами, отправился обратно, а мы в 5 часов пополудни направились дальше, пройдя северным проходом, который, как уже сказано прежде, можно всегда предпочитать южному.
При нашем проходе мимо Павловской крепости нам салютовали из нее пушечными выстрелами, а жители обоего пола, собравшись на берег, в знак своего пожелания благополучного нам пути кричали «ура!».
20 июня в четвертом часу пополудни открылась на северо-восток 6° гора Доброй погоды, а вскоре показались и другие возвышенности, между которыми гора Эчком была видна в 40 милях [в 74 км], на юго-восток 60° по правому компасу. Мы надеялись через несколько часов достигнуть якорного места, но настала тишина, и мы были вынуждены любыми способами не приближаться к берегам, покрытым снегом и при ночной темноте казавшимся очень неясными даже на близком расстоянии. Эта осторожность была для нас полезна, так как течение, подвинувшее корабль к востоку на 2° 47', по-видимому, все еще продолжалось.
21 июня. Утром мы подошли к горе Эчком, которая вместе с возвышенностями Ситкинского пролива представляла собой картину, подобную той, что открылась мне при первом взгляде на остров Кадьяк.
Гора Эчком с северной стороны была еще покрыта снегом, свидетельствуя о том, что в этой стране зима еще не совсем сдалась, хотя в других местах уже давно царствовало лето. По наблюдениям, сделанным мной в полдень, мы находились тогда под 57° 00' 30", а так как мыс Эчком был в это время на северо-восток 69° по компасу, то и получается, что он лежит под 57° 00' с. ш. После полудня задул юго-западный ветер, и наш корабль шел довольно скоро, но, не доходя до островов Средних, ветер утих. Тишина продолжалась недолго. Подул легкий южный ветерок и продвинул нас к тому самому проходу, которым прошлой осенью корабль «Нева» выходил из гавани. Тут течение переменилось, и нас начало было прижимать к подветренному берегу, в связи с чем и следовало к ночи удалиться за Средние острова.
22 июня в час пополуночи мы начали лавировать к гавани при маловетрии с северо-запада. Течение хотя и было для нас попутное, однако корабль ушел бы недалеко, если бы ему не помогли присланные Барановым три байдары и наши гребные суда. Они помогли нам достигнуть якорного места по восточную сторону Новоархангельской крепости. Я было и сегодня старался войти проходом, которым выходил в прошлую осень. Однако из-за сильного отлива моя попытка опять осталась тщетной, а потому, опустившись к северо-востоку, я прошел между другими островами. Лишь только мы успели убрать паруса, как к нам приехал Баранов, порадовавший меня тем, что он полностью вылечился после раны, полученной им в прошлом году в правую руку. К вечеру мы легли на два якоря, так что Новоархангельская крепость была от нас к западу-северо-западу, а мыс Колошенский – к востоку-северо-востоку, отдав по канату на восток и запад, плехт имел под собой 15, а даглест [145] – 14 сажен [27,5 и 25,5 м], грунт – ил с песком.
145
Плехт – правый становый якорь (больших размеров). В старину плехтом называли возвышенные части корабля на носу и корме. Первая из них называлась фор-плехт, а вторая штур-плехт. Даглест (соврем. дэглис, даглист, дагликс анкер) – левый стеновый якорь (средних размеров).
23 июня. С самого нашего прибытия погода, судя по местному климату, стояла хорошая. Около десятого часа я сошел на берег и, к величайшему моему удовольствию, увидел удивительные плоды неустанного трудолюбия Баранова. Во время нашего краткого отсутствия он успел построить восемь зданий, которые по своему виду и величине могут считаться красивыми даже в Европе. Кроме того, он развел пятнадцать огородов вблизи селения. Теперь у него четыре коровы, две телки, три быка, овца с бараном, три козы и довольно большое количество свиней и кур. В этой стране это драгоценнее всяких сокровищ.
29 июня. Вместе с Барановым и со своими офицерами я ездил на то место, где некогда стояла наша крепость Архангельская. Там мы нашли остатки строений, уцелевших от пламени. Отобедав на этих развалинах и пожалев об участи тех, кто под ними лишился жизни, к вечеру мы возвратились домой.
2 июля я дал поручение своему штурману Калинину объехать гору Эчком и, отыскав за нею пролив, ведущий в Крестовскую гавань, его подробно описать. Баранов уже давно ожидал посещения ситкинских жителей, но, не видя ни одного из них, послал вчера переводчика уведомить, что корабль «Нева» пришел из Кадьяка и привез одного из их аманатов (после победы, одержанной нами прошлой осенью над ситкинцами, я взял всех аманатов с собой на Кадьяк, откуда привез обратно только одного из ситкинцев и двух, принадлежавших другим народам). По словам Баранова, ситкинцы не слишком желают с нами дружить. Хотя переговоры продолжались всю зиму, до сих пор ни один тайон не явился в нашу крепость. Зимой они жили порознь, но теперь опять собрались вместе и против селения Хуцновского (в проливе Чатома) построили себе крепость. Из разных сообщений видно, что все народы, живущие около Ситкинских островов, принялись за укрепления. А так как по проливам ежегодно ходят суда Американских Соединенных Штатов и меняют там ружья, порох и прочие военные материалы на бобров, то следует ожидать, что наши земляки в скором времени будут окружены довольно опасными соседями.