Морской герой
Шрифт:
За открытым окошком светился теплый летний вечер. Слышно было, как на крепостных валах пасутся лошади. Два жеребенка затеяли скачки, на подоконник опустилась ласточка. Не обращая внимания на возбужденные голоса, она издала несколько низких трелей, потом взмыла в воздух и пропала.
Комендант крепости говорил:
— Мы атаковали противника и отбили лошадей! При этом один наш солдат был ранен и затем скончался. Только искусству моих офицеров обязаны мы тем, что отряд вернулся в крепость без больших потерь. Не подлежит сомнению, что по законам и обычаям военного времени лошади теперь принадлежат армии. Не будь нашей вылазки, враг сейчас был бы гораздо лучше обеспечен тяглом, что было бы во вред не только Фредрикстенской крепости, но и гражданам города.
Капитан ополчения Колбьёрнсен отвечал медленно, с твердой решимостью:
— Господин комендант совершенно забывает, что лошади первоначально принадлежали окрестным хуторянам и гражданам нашего города! Когда шведы украли лошадей, они лишний раз проявили себя как воры. Оставить себе краденое, пусть даже отнятое у шведов, все равно что стать в один ряд с врагом.
Комендант крепости набычился и сделал шаг вперед, но в последний миг подавил желание схватить капитана
— Я настаиваю на своих словах. Оставить себе лошадей — все равно что стать в один ряд с врагом.
Комендант поворачивается и быстро подходит к книжной полке у стены. Выбирает два-три кодекса, листает их, не находит искомого, сердито захлопывает книги и кричит фальцетом:
— Вы обвиняете меня в том, что морально я стою в одном ряду с врагом! Я считаю это личным оскорблением! И доложу об этом его величеству!
— Может быть, вы заодно доложите, что отказываетесь защищать город? Отвести за крепостные стены всех солдат — значит отдать Фредриксхалд на милость шведского короля Карла. Ополчение и все мои добровольцы будут сражаться с великой отвагой, чтобы защитить свой город и свои дома. Но что они могут противопоставить искушенному в воинском деле шведскому войску? Мы будем вынуждены предать город огню, чтобы изгнать врага. Там внизу наши дома, наши близкие, наше имущество. А потому мы требуем, чтобы комендант набрался смелости встретить противника на улицах и площадях, вытеснить его из города и заставить принять рукопашный бой!..
Комендант берет себя в руки, подходит к стене и показывает на карту.
— Вот крепость Фредрикстен. Вот здесь мною отмечены места сосредоточения шведских отрядов. Тут, в усадьбе Торпум, расположился король Карл со своими главными силами. Его цель — завоевать нашу страну. Он не сможет этого сделать, пока Фредрикстен остается в руках норвежцев. Предайте огню город и весь прилегающий край, пусть горят хутора, пусть наши доблестные горожане идут навстречу кончине, которая всем нам уготована всевышним! Моя задача — удержать крепость, удержать любой ценой. Отстояв ее, я отстою всю страну!
Пот течет градом по холодному округлому лицу коменданта Фредрикстенской крепости. Он ищет носовой платок, не находит, подбегает к колокольчику, которым вызывает адъютанта. Останавливается и сердито смотрит на капитана.
Капитан ополчения Педер Колбьёрнсен тяжело вздыхает. Говорит:
— Я понимаю вас, господин комендант. У вас отнюдь не легкая задача. У меня тоже.
И снова внезапный прилив досады, лицо загорается гневом, отчаяние при мысли, что город почти беззащитен, готово сокрушить его. Он подходит к карте и показывает.
— А если вы, господин комендант, совершите вылазку в сторону Свинесюнда, пошлете туда несколько лучших своих отрядов при поддержке ополчения? Тогда мы сможем направить быстрый парусник в Копенгаген. Я глубоко убежден, что такой человек, как Гроза Каттегата — ему теперь присвоена фамилия Турденшолд, — тотчас снимется с якоря и войдет в наш фьорд.
Капитан хорошо знает, что слова его могут подлить масла в огонь. Комендант Ханс Якоб Брюн не из тех, кто преисполнен восхищения выскочкой на «Белом Орле». Вечерами за чаркой вина он и его офицеры наперебой выражают свое возмущение тем, какими преимуществами пользуется флот, когда речь идет о снаряжении, оружии и боеприпасах, тогда как наземным войскам и крепостной артиллерии достается самая малость. И вообще: с чего это он так быстро продвигается по службе, с какой стати именно о нем столько толкуют в народе и женщины с горящими глазами поют о Турденшолде?
Комендант осаживает капитана Колбьёрнсена:
— Предпочитаю обсуждать мои стратегические планы со своими офицерами, а не с капитаном ополчения!..
Колбьёрнсен отвечает:
— Полагаю, его величество не оставит без внимания известие о том, что лошадей, которые принадлежат горожанам и крестьянам, не возвращают владельцам.
— Закон, господин капитан, закон! Военный устав говорит об этом совершенно ясно! Что отбито войском на поле брани, принадлежит войску!
— Даже то, что принадлежит народу? Господин комендант подумал о том, что горожане способны сами забрать свое имущество — ночью, притом с чистой совестью?
Комендант остается холодным как лед, хотя пот чуть ли не проступает сквозь мундир:
— Тогда по закону я имею право зарезать лошадей.
Мысль о таком выходе радует его. Припереть простолюдинов к стенке, показать несведущему обывателю, что власть принадлежит военным. Поступок, достойный офицера.
Враг близко. Зарезать лошадей и объяснить это тем, что солдатам не хватало мяса.
Он снова готов протянуть руку за колокольчиком, чтобы вызвать адъютанта.
Капитан ополчения молчит с непреклонным видом. Его тоже прошиб пот.
В это время от крепостных ворот доносятся выстрелы.
В комнату врывается с криком адъютант:
— Враг подступил к стенам крепости!
В руках адъютанта письмо, которое лазутчик Халфвард Брюнхильдссон просил передать коменданту.
Из вестника «Хроника событий», июль 1716 года, фамилия корреспондента неизвестна.
В ночь на 4 июля войска короля Карла Двенадцатого заняли город Фредриксхалд. Попытка захватить крепость не удалась. Король лично руководил штурмом. Обе стороны понесли значительные потери.
600 солдат Сёдерманнландского полка под командованием полковника Рейнхольда Шлиппенбаха были брошены в атаку на венчающий ключевую высоту Гражданский редут; впереди шел отряд добровольцев в составе 58 воинов из Далекарлии. Задачей этого полка было вклиниться между крепостью и городом. Маневр увенчался успехом лишь после жестокого многочасового боя. Король и его ближайший помощник, генерал-майор Дельвиг, находились вместе с войсками.
650 человек под командованием подполковника Роберта Фухса получили приказ пробиться вдоль главной улицы города к Церковным воротам. Похоже, что эти отряды испытали немалые трудности, но все же атака удалась, и большинство оборонявшихся отступили в крепость. Обе шведские колонны начали наступление одновременно около двух часов ночи.
Вашему корреспонденту представился случай сопровождать шведские войска во время атаки, и он смог убедиться, что она была осуществлена с большим воинским искусством и значительной отвагой. Необходимо, однако, отметить, что не было почти никаких признаков воодушевления, не было ни криков «ура», ни других проявлений ликования, когда король предстал перед войсками.
Высокопоставленные шведские офицеры, с которыми беседовал ваш корреспондент, но которые предпочитают сохранить в тайне свои имена, наутро после штурма выразили мнение, что король в чем-то выиграл, а в чем-то проиграл. Поскольку он теперь может использовать город как штаб-квартиру и почти полностью окружил крепость, ему удалось положить конец возмутительным вылазкам мелких норвежских отрядов и отдельных стрелков, которые стоили жизни многим шведским солдатам. Однако главный замысел короля не удался. Таковой, несомненно, заключался в том, чтобы, преследуя отступающие норвежские войска, ворваться через главные ворота в крепость вместе с ними. Таким маневром король Карл в свое время захватил Краковский дворец и Львовскую крепость. Здесь в городе говорят, что комендант крепости, подполковник Ханс Якоб Брюн, сумел создать сеть лазутчиков, которые постоянно осведомляли его о передвижениях противника.
Как пример пессимизма, явно получившего сильное распространение среди уставших от войны шведских полков, можно упомянуть, что один из приближенных короля сегодня осторожно намекнул, что было бы разумно и естественно, если бы король Карл покончил с собой после того, как пал Штральзунд, его последний военный плацдарм на европейском материке. Нападение на Норвегию, несомненно предпринятое для восстановления королевского престижа, страдает от неэффективного руководства, несмотря на то что король сам неотлучно следует вместе с войском. Первоначальные планы кампании, по слухам, разработаны не один год назад неким фон Стерсеном, датским дворянином, который поступил на шведскую службу. Его нынешнее местонахождение неизвестно.
Ваш корреспондент наблюдал, как шведские солдаты становились на постой после захвата города. Большинство из них молодые, но есть и такие, чей возраст делает их малопригодными для ратного дела. Ходят слухи, будто король Карл прибегал к крутым мерам, чтобы пополнить поредевшие ряды своих полков, и в шведских селениях чуть ли не каждый день происходят казни дезертиров. Жители Фредриксхалда на первый взгляд удивительно спокойно воспринимают присутствие вражеских солдат. Но многие из них потеряли родных и близких во время боев за город, и не приходится сомневаться, что за этим спокойствием кроется затаенная ненависть, которая при случае может дорого обойтись шведскому королю Карлу.
Ваш корреспондент сделал сегодня попытку добиться кратковременной аудиенции, чтобы получить высказывание короля, однако встретил отпор со стороны офицера, возглавляющего личную охрану. Вопрос, наскоро заданный генерал-майору Дельвигу, к которому удалось пробиться, остался без ответа. Но другие источники утверждают, что ныне первейшая цель короля заключается в том, чтобы подтянуть к городу тяжелую артиллерию и обстрелять Фредрикстен. После того как внезапный штурм не удался, только таким способом король может захватить крепость.
Всякий завоеванный город полнится слухами, это можно сказать и о Фредриксхалде. Рассказывают, будто какая-то женщина пробилась к Церковным воротам в тот миг, когда норвежские отряды были вынуждены отступить, а шведы еще не подоспели. И будто бы она в несколько минут заклепала пушки. Конечно, покоренный город нуждается в таких героях и героинях, но верность слухов весьма сомнительна. Согласно другому слуху, который только что перед тем, как моему курьеру отправляться в путь, дошел до вашего корреспондента, будто бы состоялось покушение на его величество и он ранен, но не опасно, зато рядом с ним был убит один из наиболее высокопоставленных офицеров, чуть ли не сам генерал-майор Дельвиг. Поскольку ваш корреспондент меньше часа назад своими глазами видел генерал-майора живым и здоровым, этот слух никак не может соответствовать истине. Если все же здесь об этом упоминается, то лишь затем, чтобы показать, сколь сильны надежды и ненависть горожан и в то же время насколько они нереалистичны и питаемы предельным отчаянием.
Пожалуй, будет также правильным назвать пустой болтовней и вздором все слухи о том, что жители Фредриксхалда собираются предать огню свой город. Город захвачен, пожар может заставить шведов уйти, но ведь они вернутся, как только огонь будет потушен. Поджигать собственный город имело бы смысл лишь в расчете на серьезные, решающие положительные следствия. Надо думать, горожане и их руководители будут действовать, исходя именно из таких суждений. А упомянутые слухи, дойдя до ушей вражеского войска, способны озлобить его и повлечь за собой более суровое обращение с горожанами.
К разряду слухов, несомненно, следует отнести также настойчивые утверждения, якобы командор Турденшолд намеревается форсировать пролив Свинесюнд и пробиться сюда. Столь же мало вероятными представляются вашему корреспонденту дошедшие до него толки, будто Турденшолд может вторгнуться в залив Дюнекилен, где, по некоторым данным, сейчас стоят шведские военные транспорты. Вряд ли командор получит разрешение осторожного короля Фредерика на столь рискованное предприятие.
Но хотя военная ситуация неутешительна для норвежцев, в то же время нельзя сказать, чтобы она была такой уж благоприятной для короля Карла. Он обладает городом, в котором не нуждается, ему нужна крепость, но ею он не обладает. Теперь ему остается лишь уповать на то, что пушки из залива Дюнекилен будут доставлены по суше сюда.
Иначе его ждет поражение.
Моему курьеру пора в путь.
В ту минуту, когда норвежские солдаты были вынуждены оставить артиллерийские позиции у кладбищенской стены, на площади появилась женщина. Идет, пустая голова, через площадь, держа в руке зарезанного петуха, должно быть, смерть как боится, сердяга, что запоздает приготовить обед своим хозяевам. А тут еще воюют кругом, и она прибавляет шагу, словно и нет шведских солдат, которые стреляют из-за домов внизу. Еще несколько минут, и шведы, убедившись, что обороняющиеся отошли, бросятся вперед и захватят пушки. Однако женщина хоть и не так бесстрашна, как может показаться, но и не так глупа. Под юбкой у нее спрятан молоток. Он висит на бечевке, обвязанной вокруг пояса, и колотит ее по бедру.