Морской герой
Шрифт:
Там, на берегу, сейчас расстреляли Халфварда Брюнхильдссона Кустера. Священник Каспар Брюн присутствовал на казни. Обычный лазутчик воздерживается от встречи с сообщником на месте казни, но если он по-настоящему умен и владеет собой, это превосходный способ скрыть свое соучастие. Халфвард не моргнул глазом, когда священник — кто сказал бы, что они знакомы друг с другом? — прочел над ним молитву перед залпом. После залпа он тоже не моргал.
Каспару посчастливилось встретить отряд на подходе. Его поднимают на борт, у него подкашиваются ноги, и командор подхватывает его. Подбегает камердинер Кольд и вливает ему в рот несколько
В это время подходит лоцман — единственная женщина-лоцман на море, разделяющем два воюющих королевства: Эллен Брюнхильдсдаттер Кустер.
На ней широкие мужские штаны, поверх которых надета юбка. Чтобы все видели: пусть она теперь не женщина, но все равно еще не опустилась до мужского звания. Можно подумать, сам ветер донес до нее привет от погибшего брата. Догадка просочилась в ее кровь и скоро обратится в уверенность. Это видит по ее лицу Каспар, поддерживаемый командором и едва не молвивший: «Они застрелили его».
Вместо этого он расплывается в лучезарной улыбке, подбегает к Эллен и со словами приветствия сжимает ее руки. Отодвигает ее на полшага, словно для того, чтобы лучше полюбоваться ею, и в левом уголке его рта играет молодеческая улыбка. Без слов дает понять, что в его глазах она красавица, и тут же движением головы показывает: он вовсе не думает, будто ее занимают такие пустяки. Вслух говорит:
— Брат твой Халфвард унес ноги! Верно говорю!
Поверила? Нет?..
— Да подойди же, черт дери! — шипит он командору, и тот — голова соображает — с улыбкой подходит к ним.
Они стоят вплотную друг к другу, палуба под ними качается, паруса над ними хлопают, корабли входят в пролив, от берега до берега не более трехсот аршин. Священник рассказывает, как он встретил первейшего лазутчика здешних мест.
— Твоего брата Кустера, он их обморочил, и как только ухитрился! Но он унес ноги. Шведы стреляли наобум. Право слово, шведский свинец шведов же и бил. А твой брат помахал мне рукой с пригорка.
Затем он поспешно докладывает Грозе Каттегата о положении дел. Эллен слушает, стоя рядом. Он поворачивается к ней.
— Все это ведомо мне от твоего брата!
Если она и усомнилась на миг — он переигрывал самую малость, — то теперь, по мере того как растет его безразличие к ней, сомнение сменяется уверенностью.
— Шведский король Карл был в Дюнекилене. Но собственные офицеры постарались его спровадить. Вид короля для них непереносим. Они приготовили пир в его честь — много жира и много слов. Знали, что он ненавидит то и другое. Тогда он вскочил на коня и уехал. Может ли он возвратиться? Почем знать. Может, да только вряд ли. Думаю, теперь офицеры засядут праздновать победу — не над Грозой Каттегата, а над собственным королем. Я видел полные чаши пунша. Офицеры уже собирались на пир. Посреди входа в залив, вон там на островке, стоит шведская батарея. Надо думать, и пушкарей хватает. Тяжелые стволы, похоже, что двадцатичетырехфунтовки. Когда они установлены на суше, пробивная сила снаряда огромная. А на тех пригорках за островом расположены саксонцы. Грозные в рукопашном бою, храбрые, когда пахнет деньгами, в убийстве верные тому, кто лучше платит. Северный берег залива занимают шведские отряды. Но не отборные, третьего разряда, их дело — разгружать транспорты. Еще немного, и Гроза Каттегата опоздал бы — но он пришел вовремя.
Корабельный священник шмыгает носом от радостного возбуждения, обнимает Турденшолда, кланяется женщине с Кустерских островов и говорит:
— Э, да что мне шведы — та, на кого я желал бы посягнуть моим единственным оружием, стоит рядом с командором.
Они с Турденшолдом громко и раскатисто хохочут.
Корабль слабо кренится.
Эллен бежит на свое место на носу, здесь есть опасные подводные камни, она обязана благополучно провести корабли в залив. Турденшолд смотрит на Каспара Брюна, вопрошая без слов. Священник кивает.
— Стало быть, взяли они его?..
— Взяли.
Берега по сторонам пролива голые, к ним жмутся обветренные островки, на одном островке стоит, уставясь на суда, барашек. Людей не видно. Фрегат «Белый Орел» поскрипывает такелажем — словно ропщет при мысли о грозящих ему разрушениях. Но сейчас корабль лебедем, лебедем скользит через волны, почти незаметно повинуясь рулю и знакам Эллен. Слева в одном кабельтове прячется под водой камень, но они спокойно проплывают мимо, минуя опасное место. За фрегатом идут галеры, за ними на буксире оба низких неповоротливых лихтера. Гребцы искусно работают веслами, оставляют в стороне подводный камень, идя в кильватер «Белому Орлу». Вот уже только «Борзый» остался, под командой утопленника Гриба, за которым не числится ни одной промашки на море и ничего толкового на суше.
Он тоже минует камень.
Теперь пора расставаться с Эллен, говорит себе командор.
Он говорит себе это, поднявшись по вантам и озирая сверху палубу с хлопочущими матросами. Босые, голова повязана платком, они трудятся без передышки, готовя корабль к жестокому бою. Он знает: сейчас то же происходит на всех судах его отряда, взбудораженные матросы и солдаты ощущают внутренний трепет, бегущую в жилах кровь и отчаянно чертыхаются, заглушая пронизывающий утробу страх перед тем, что их ждет. А тут еще на борту фрегата — женщина.
В памяти возникает все, что слышано им за многие годы про женщин и про корабли. Бывает, вынырнет вдруг перед носом корабля страшная утопленница, предвещая крушение и смерть в пучине… Или еще: вздумает какой-нибудь матрос напялить на себя юбку и прикрыть лицо подолом, чтобы товарищи приняли его за женщину, — того и гляди, на лоцмана найдет помрачение, и корабль напорется на мель в ясную погоду. Смерть на море часто являлась в образе женщины. Говаривали также, если приснится капитану, будто собственная жена, лежа рядом, сверкает желтыми клыками в злой ухмылке, в тот же день пойдет его корабль ко дну.
До этого часа он старался не думать, чем грозит присутствие на борту Эллен Брюнхильдсдаттер Кустер. Она принесла известие, что вражеские суда стоят в Дюнекилене, и она знает фарватер, ведущий в залив. Но две мысли точат его душу. Вдруг она на самом деле шведская лазутчица? Хитрая, коварная, готовая предать его и всех, не исключая собственного брата?.. Не обещана ли ей сумка серебра, если она наведет на погибель Грозу Каттегата? А хоть бы и не так — нет ли тайного предзнаменования в том, что известие о шведской флотилии доставлено ему женщиной? Не ждет ли его поражение, не слетит ли с плеч его собственная голова за то, что он действует без приказа? Весть о том, где находится враг, принесла женщина. Не ухмыльнулась ли она ему злой ухмылкой, обнажив желтые клыки?