Морской волк. 1-я Трилогия
Шрифт:
— В этот раз, без самодеятельности — сказал Большаков — пришли, поставили, ушли незаметно.
Сам он не шел — получив категорический запрет из Москвы, как условие, поставленное Зозуле, при дозволении операции. Для «Сирены» выделили два экипажа, основной, Валентин и Вася Гаврилов, и резервный, Шварц с Рябым. Валентин, на Хебуктен не ходивший, рвался в бой — но выбрали его не за энтузиазм, а оттого что он был лучшим водителем «Сирены». До цели тринадцать миль. Все в лодке стоят по боевой тревоге. Наверху тихо. Мы слышали винты эсминцев, в двадцати милях к северу. А у фрицев — спокойно. «Сирена» выскальзывает из аппарата. Совсем как торпеда, несущая врагу смерть — но должная после вернуться на лодку. Теперь вся надежда, на безотказную работу техники, на точность навигации, и конечно, на выучку наших парней. Матчасть, как клялся Большаков, вся проверена, и задача знакомая, им приходилось уже идти в Печенгу в том времени, «минировать» корабли на рейде — не сомневайтесь, Михаил Петрович, в каком-нибудь Скапа-Флоу были бы и сомнение, и мандраж, а тут не впервой, не заблудимся. Цели искать особо не надо — вот, снимок авиаразведки, где они в гавани стоят, два у причалов, один на рейде — и какая тут ПДС, в эти времена, сети на бонах натянули, «Сирена» свободно в ячейки пройдет, а больше и нет ничего, ни специальных ПДС-ГАС, высокого разрешения, ни подводных телекамер, ни хитрых датчиков, ни обученных бойцовых дельфинов, ни подразделения контрспецов как мы, наготове. Ну а если нас не увидят, и мы не заблудимся, то значит вернемся! Но все же — три цели! Как было б хорошо, если б иметь не один буксировщик — но делать нечего. Ребятам дано указание, не увлекаться, и следить за воздухом и зарядом батареи. И если не будет хватать, возвращаться, не стремиться «уничтожить любой ценой», вас заменить будет некем, ну а против фрицев сразу вступит «план Б». Медленно тянется время, в полной тишине. Я не ожидаю услышать взрывов на рейде — лишь на самый крайний, последний случай. Потому что задумано, что транспорты взорвутся завтра, уже выйдя в море. Атака подлодки, или минное поле — пусть фрицы думают, что хотят. Но только не истину — потому что если все удастся, наши диверсы еще посетят Петсамо. Хотя бы, после прихода конвоя из Германии, к которому мы готовились — если кто-то все же прорвется в порт, добить прямо у причала, или на рейде. Время! Включаем «маячки». Акустикам — слушать! Все было тихо. Услышали бы мы отсюда, если б там на рейде кого-то глушили глубинками? Пожалуй, что да.
— Есть ответ! Пеленг… дистанция.… Наши возвращаются. На «Сирене» тоже есть ГАС, могут использоваться и как средство связи. Короткий импульс, направленный в секторе, фрицы не заметят — нет еще тут аналогов «мини-СОСУС», стационарных датчиков у входа в базу. Принимаем. Переднюю крышку аппарата открыть, «Сирена» втягивается внутрь, крышку закрыть, аппарат осушить, заднюю открыть, «Сирену» в отсек, раскрепить на стеллаже. Вернулись! И на вопрос Большакова по «Лиственнице», как? — ответ: все штатно! Сколько? — все три! Только замерзли, согреться бы… Поставили все три — одним экипажем? Если все пройдет, дам представление на Героев. Заслужили. Все штатно. Значит, не было никакого Голливуда, с погонями и стрельбой — а просто, тихо и незаметно прошли по программе, заложенной в бортовой навигатор, до места стоянки выбранной цели. Затем, работа — поставить «Сирену» на автоматическое удержание глубины, переключиться с бортового кислорода на аппараты, откинуть фонарь и выйти в воду. В темноте, вскрыть носовой контейнер, извлечь мины, прикрепить на магнитах к днищу судна (нет обрастания корпуса, в полярных морях). Активировать взрыватель (на время, и на попытку отделения мины от днища). Вернуться к «Сирене», привести все в походное положение, проверить воздух и заряд, и принять решение, к следующей цели или домой. Хорошо, есть навигатор — что будет, когда электроника сдохнет, и придется вот так идти по вражескому рейду, пользуясь лишь компасом, и счислением пути? Но пока преимущество наше — а вот у этих конкретных фрицев не будет уже никакого «потом». Всего лишь, несколько часов в ледяной воде, в едва обогреваемой кабине, где невозможно повернуться, с минимальным запасом воздуха. Без всякой стрельбы, но… Война — это не красивые киношные бои, это, прежде всего огромный и тяжелый труд, как копание траншей, «от меня и до ужина», и ползание на брюхе по грязи — и много того, за что на гражданке нормальный человек не взялся бы ни за какую плату. Тут же — не за плату, а за жизнь. Если не повезет, то свою — а если все будет, как положено и задумано, то жизнь врага. Большаков не вытерпел, лично идет в торпедный. Ну а я — команду, домой. Отойдя к норду, обмениваемся позывными с эсминцами. Докладываем о результате. В принципе, можно уже на базу, но… Приказ был — «по возможности убедиться в успехе», а вдруг мины не сработают, или наши по ошибке прилепили что-то не на цель, а на какую-то баржу? Фраза «по возможности» странно выглядящая в военном приказе, означает что решение принимать мне, по обстановке и на месте. Обстановка дозволяет — и решаем подождать. Эсминцы можно отпустить — не совсем, а чтобы оттянулись к Рыбачьему, все ближе к нашим аэродромам, да и зенитки с берега достанут, их прикрыть. С другой стороны, при их скорости, не расстояние, если понадобятся, подойдут очень быстро. Отошли на глубины, у входа в Варангер-фьорд, как раз посреди между полуостровами Варангер и Рыбачий. Двести с гаком — уже можно развернуться. Ныряем на полсотни, слушаем. Нас тут не засечь — и мы пока никого не замечаем. Полдень. Множественный шум винтов с веста и зюйд-веста. Опознание по сигнатурам — все те же восьмисоттонники. Судя по маневрам, ведут противолодочный поиск. Идут группой к норду, прочесывая район. По курсу, должны пройти мимо нас примерно в двух милях. У нас нет приказа ввязываться в бой. Но уж очень хорошо идут, как на полигоне! А зачем, собственно, бой? Если есть возможность, нанести врагу ущерб, и уйти. Ведь клюнут!
— Боевая тревога! Торпедная атака. ТриЭс, зарядить ЭТ-80, бесследные.
Осторожно продвигаемся вперед. Успеваем выйти на позицию залпа. БИУС выдает данные для стрельбы. Как красиво идут, стадом, есть шанс достать двоих или даже троих, а уж в одного точно не промахнемся! Залп — и сразу вниз, на двести, скорость десять, отворот на норд-ост. Слышим два взрыва. Неужели все ж дуплет — залп был веером, с углом растворения четыре, на такой дистанции обе в одну небольшую цель, это маловероятно? Но всплывать под перископ будет уж слишком — уходим к Рыбачьему, к своим. Фрицы задергались. Судя по шумам, их осталось трое или четверо. И слышны еще винты с веста. Все ж бесследные торпеды, это вещь — даже если засекли акустикой, уклонение рассчитать трудно. Но направление, откуда стреляли, все ж определили. Так что идут в нашу сторону, догоняя, ход у них шестнадцать или восемнадцать, в зависимости от модификации, «35»,»38»,»40». Не думаю, что для нас есть серьезная опасность — не будут фрицы бомбить на глубину двести, нет таких рабочих глубин у лодок этой эпохи, а выше нас пусть рыбу глушат, не жалко. Но лучше все ж подстраховаться. ТриЭс, зарядить имитатор, курс 350, глубина 40, скорость 4, пуск! Фрицы естественно, клюнули. Ну не было в эти времена такой техники — чтоб двигалась и шумела, давая однозначный акустический сигнал, подлодка! И вцепились в обманку как бультерьеры — заходя в атаку, и раз за разом сбрасывая серии бомб. Имитатор, рассчитанный как раз на такое обращение, продолжал идти, издавая шум лодочных винтов. К фрицам судя по шуму, подошло подкрепление, число сброшенных бомб уже перевалило за сотню. Не завидую рыбе, сколько ж ее наглушили? А мы уверенно отходили на ост-норд-ост, на глубине сто пятьдесят. И звуки баталии становились все дальше, на левой раковине, смещаясь за корму. Как только обогнем Рыбачий — туда фрицы точно не полезут, под наши батареи — всплывем под перископ, выдвинем антенну, а то Зозуля, наверное, волнуется. Мы вели себя, как привычный охотник-одиночка. А это было уже не так.
— Шум винтов с оста! Наши эсминцы — идут полным! Что должен был подумать Зозуля, перехватив азартный фрицевский радиообмен — засекли русскую подлодку, добиваем? Зная, что кроме нас других наших лодок в этом квадрате нет — и строжайше предупрежденный, что К-25 погибнуть не должна ни в коем случае? И как он должен был поступить? Вот именно…
Мурманск
Британская военная миссия
— Ну что у вас на этот раз, Дженкинс? Судя по вашему виду, вам удалось наконец добыть самый-самый главный русский секрет? Узнать, как русские перетопили весь германский флот за пару месяцев. Выкладывайте очередную вашу версию, только коротко и ясно. — Вот, сэр! Извольте взглянуть.
— Что это?
— Фотография, тайно сделанная одним из моих агентов. Подробности неважны, сэр. Существенно лишь то, что русские называли это «учебным имуществом». И это похоже на правду, сэр!
— Ну, это еще может быть средством для доставки разведчиков-диверсантов. Итальянцы применяли нечто подобное еще год назад. И тоже, двое легководолазов — правда, они сидели верхом на торпеде. А отделяемая носовая оконечность несла заряд.
— Теоретически это возможно, сэр. Но если рассудить логически.… Прежде всего, заметьте, что Роял Нэви отказался от подобного по одной очень весомой причине: ограничения массы и габаритов слишком снижают боевые качества. Мы нашли гораздо более перспективным класс мини-подлодок — согласитесь, что тайные операции не настолько часты, чтобы стандартизировать технику для них с обычным торпедным оружием! А тут, обратите внимание, сэр, даже блистеры для голов водителя и инструктора могут утапливаться в корпус! Что сделано явно для того, чтобы этой «торпедой» можно было стрелять так же как любой другой, из любого торпедного аппарата, любого корабля и подлодки. Это при том, что русские до сего дня не были замечены не то что в массированном, но даже вообще в каком-то использовании подводных коммандос! А вот успехи, показанные русскими за последнее время просто бросаются в глаза. В том числе и абсолютно необъяснимые иначе атаки торпедами субмарин под водой — о чем прямо свидетельствуют последние радиограммы с погибших U-376 и U-703.-То есть вы считаете.… Но это же дикость!
— А русские, это азиаты, сэр! У них совсем другое отношение к жизни и смерти. Японцы при штурме Сингапура, в Малайе и Бирме использовали смертников для проделывания проходов в наших минных полях. А русские, как известно, считают героями тех, кто лег на амбразуру, или направил на врага горящий самолет.
— Хм.… По психологии, это на русских действительно, очень похоже.
— Это весьма логично объясняет все происходящее, сэр. И то, что всю программу у русских курирует НКВД, а не флот. И внезапность русских успехов — если первая партия этого оружия появилась у них в конце июля. И резко возросшую эффективность их ПЛО — если такую торпеду сделать управляемой и по глубине, субмарине не увернуться. И необычную меткость их стрельбы — представьте, как это, попасть «Шееру» точно по винтам. И сравнительно малую мощность взрыва, судя по повреждениям того же «Шеера» — можно допустить, что заряд тут действительно, ослаблен. И гибель сопровождающей «Тирпиц» эскадры, уничтоженной, как показали немцы, практически одним торпедным залпом.
— Но по «Тирпицу», как впрочем, и до того по «Лютцову», стреляли чем-то более мощным?
— Можно предположить, сэр, что у русских есть модификация с уменьшенной дальностью хода, облегченной батареей аккумуляторов, но большим зарядом.
— А при чем тут тогда сдавшаяся U-601, которая якобы и торпедировала «Шеер»? — Мы не знаем подробно, как там все происходило. Возможно, Петеру Грау был предъявлен некий ультиматум, и продемонстрированы возможности нового оружия. После чего он благоразумно спустил флаг.
— Позвольте мне еще побыть «адвокатом дьявола», Дженкинс. А как быть с поиском цели? Что вообще можно разглядеть через блистер торпеды, несущейся на глубине? Как наводить?
— А поиск цели и не нужен. Все ж предполагается, что было грубое наведение, надо лишь чуть поправить курс на последней стадии. Для этого достаточно иметь самый примитивный и маломощный асдик, или даже шумопеленгатор: как нам удалось узнать, большинство немецких кораблей было поражено в винты или машины. Наконец, против субмарин — да хоть обычный прожектор, на малой глубине все будет видно хорошо. Можно также предположить, что в режиме ПЛО скорость намного меньше — достаточно для перехвата субмарины, крадущейся под водой на четырех узлах.
— Разумно. Но все ж трудно понять, как там вообще может разместиться человек.
— Фраза, сказанная одним из русских матросов, сопровождавших груз своему товарищу, «попадешь в НКВД, тебе ноги отрежут, и туда тебя засунут».
— Ну, это уже слишком. Даже для русских. Как в дешевом романе.
— У нас на улице жил калека, бывший солдат, которому в Великую Войну под Соммой оторвало обе ноги, выше колен. Он ездил на тележке, толкаясь руками от мостовой. Что если здесь НКВД собрало таких же, искалеченных матросов или солдат, желающих отомстить, даже ценой жизни? Если это так, то русские нашли очень удачный ход, сэр. Разменять одного негодного к службе, по сути, человеческий шлак, на вражеский корабль. Также можно допустить и привлечение осужденных, угрожая их семьям. Ты соглашаешься, тебя обучают и сажают в торпеду — зато твоя жена и дети не будут ни в чем нуждаться. Отказываешься, их казнят вместе с тобой — ведь только у русских есть понятие «член семьи врага народа». Эти детали могут объяснить, например, разницу в зарядах торпед — если есть вариант с уменьшенной кабиной, в пользу боеголовки. Но это лишь предположения, сэр. Недостаточно информации. Вот если удастся рассмотреть подробнее…
— Что ж, на этот раз я вами доволен, Дженкинс. Ваш рапорт в Адмиралтейство я отошлю. Вот только что с этим делать Британии? Пока русские бьют немцев — но что будет, если после они слишком много возомнят?
— Тут два варианта, сэр. После окончания войны, на какой-нибудь конференции по разоружению, запретить подобное бесчеловечное оружие на вечные времена. Или же.… Согласитесь, сэр, это чертовски прибыльно — разменивать вражеский корабль на одного человека?
— Ни один британец никогда не согласится ни с чем подобным!