Морской волк. 1-я Трилогия
Шрифт:
Танков было не жаль. Тогда мы воевали на чешских Lt-35 — единственная дивизия в вермахте, оснащенная этими машинами. У чешских жестянок в русские морозы замерзало управление, не заводился мотор, гусеницы вязли в грязи — при осеннем марше по тому, что русские называют дорогами! А пушка оказалась откровенно слабой против этих КВ и Т-34. Того комплекта техники, что мы взяли в Чехословакии, хватило, чтобы пройти Польшу и Францию, с минимумом потерь. В России дивизия растаяла за полгода.
Ефрейтор, вообразивший себя полководцем, снова не послушал военных профессионалов! Едва удалось избежать катастрофы! То, что осталось от нашей дивизии, было выведено во Францию, на пополнение и отдых. Французы похожи на трясущихся жирных кроликов — прекрасный и цивилизованный европейский народ, от которого победителям не следует ждать неприятностей, с ними можно иметь дело. Слышал, что там есть какие-то «макизары», стреляющие из-за угла — но, за все время я лично видел только один такой случай — и то, пойманные бандиты оказались бежавшими русскими пленными.
Эти русские — европейцу никогда их не понять! Франция после Дюнкерка была в таком же положении, что и Россия осенью сорок первого. Французы поспешили сдаться, не навлекая на себя дальнейшие ужасы войны. Русские же как скифы — продолжают драться с дьявольским упорством. И мы несем потери — а ведь, в наших глазах, жизнь одного культурного арийца тогда была ценнее жизни тысячи славян!
Слушали речь фюрера. Что русские не заслуживают даже колонизации. Жить в новой Всеевропейской Империи под властью Германии, где от Нормандии до Урала будут чистенькие и аккуратные города, фермы, заводы, дороги, даже на положении унтерменшей, арбайтеров, это великая честь, которую достойны не все. А русские, из-за своего упрямства, будут примером для других народов, как Рейх поступает с непокорными. Нам не нужны рабы, готовые при первом случае воткнуть вам нож в спину — и русских не будет вообще! Мы загоним их в ужасную Сибирь, за полярный круг — чтобы они все вымерли там, как индейцы в Америке. Ради спокойствия в Империи — чтобы наша тевтонская ярость и тысячелетия спустя вызывала у низших народов ужас, как помним мы сегодня страшных гуннов, наших предков!
Мы слушали и кричали «хайль»! В отличие от сидящих в Берлине, те кто сталкивался с русскими в бою, никогда после не называл их унтерменшами. Но, в одном мы были с ним согласны — эту войну пора завершать, нашей победой. Если бы русские хоть чуть уважали своих противников, они бы капитулировали по-цивилизованному, не доставляя нам неудобств. Кто ответит за то, что солдаты Германии уже второй год оторваны от своих семей? Нам обещали, что мы вернемся домой к Рождеству.
Неприятности начались, едва мы только пересекли границу этой проклятой богом России. Сначала мы узнали, что русские вдруг перешли в наступление, окружив всю Шестую Армию, и вместо усиления, мы идем на выручку — никто из нас не сомневался в победе, но, к Рождеству домой мы теперь точно не попадем! Затем, возле станции Ровно, один из эшелонов был взорван лесными бандитами — среди солдат были убитые и раненые, часть техники получила повреждения, требующие серьезного ремонта. Чтобы избежать подобных инцидентов, поезда едва ползли, долго стояли на станциях — пока на каждом перегоне саперы тщательно осматривали путь впереди. Однако, возле Чернигова полетел под откос еще один эшелон — снова убитые, раненые, технику в ремонт. Потери были невелики, но, сильно добавили нервозности, к отсутствию привычного комфорта. Мы с тоской вспоминали Францию — солнце, виноградники, красивые женщины, и никакой войны.
Согласно новому приказу, дивизия должна была сосредоточиться в Абганерово, и ждать дальнейших распоряжений от командования новосформированной группы армий «Дон». Однако, на станции Котельниково, отстоящей от конечного пункта на сотню километров, нас ждал неприятный сюрприз. Передовой эшелон подошел туда почти одновременно с попыткой штурма станции отрядом русских казаков! Эта атака была легко отбита, но, стало ясно, что дальше двигаться по железной дороге нельзя.
Местность была — заснеженная степь, пересеченная оврагами и мелкими речками. Железная дорога шла с юго-запада на северо-восток, по насыпи, весьма затруднявшей разгрузку техники вне станций. В том же направлении рядом шла грунтовая дорога, проходимая для колесного транспорта, вне ее по степи это было затруднительно. В Котельниково был мост через реку Аксай и гарнизон, состоящий из румынской пехотной роты. Ближайшей перед Котельниковым хорошо оборудованной станцией, где было можно провести выгрузку и развертывание войск, была Красноармейское, в ста пятидесяти километрах (были еще станционные пункты, фактически разъезды, где сгружать с платформ технику было затруднительно — последний из них, Семичное, находился перед Котельниково всего в двадцати километрах).
В ночь на 28 ноября пришло сообщение, что русские диверсанты-парашютисты взорвали на железной дороге мост через реку Сал, в момент прохождения по нему нашего эшелона. Еще одна танковая рота — двенадцать машин кувырнулись в реку или под откос вместе с платформами, что с ними делать? — лишь пять остались на путях.
Восстановить движение в разумные сроки не представлялось возможным, было решено выгружаться в Красноармейском; одновременно с Котельниково была потеряна связь. Но, так как находящийся там наш авангард, хоть и отрезанный, был достаточно силен, включая в себя разведбатальон, одну танковую роту второго батальона 11-го танкового полка (семнадцать танков), и артиллерийский дивизион легких гаубиц — это не вызывало опасений.
В одиннадцать часов утра 28 ноября последовал налет русских бомбардировщиков на Красноармейское. Урон был значительным — семнадцать танков потеряно безвозвратно, взорванный эшелон с боеприпасами, ощутимые потери среди личного состава. Это вынудило отдать приказ немедленно выводить подразделения со станции и приступать к маршу по мере разгрузки. Таким образом выходило, что дивизия при встрече с противником должна была вступать в бой по частям. Это казалось тогда не принципиальным, так как местом сосредоточения дивизии было названо Котельниково — и задача сводилась лишь к маршу, и сбору уже там.
Погода была — пасмурно, низкая облачность. Что, однако, не мешало налетам русских штурмовиков, избравших главной целью не танки, а транспорт мотопехоты и тыловых подразделений. Эта тактика оказалась достаточно эффективной, до темноты было потеряно свыше тридцати единиц автотранспорта, в том числе одиннадцать — с грузом горючего. Хотя боевые машины не пострадали, это было очень неприятно. Сто пятьдесят километров марш до Котельникова, и еще сто до Абганерова, ведь приказ не был отменен. И пройти их в отрыве от баз снабжения., без обоза, без запаса горючего, снарядов, провианта — нельзя! А имеющаяся самоходная зенитная рота (девять двадцатимиллиметровых автоматов на шасси «единички») не могла прикрыть огнем слишком растянувшийся походный порядок!
Неприятности продолжились и ночью. С наступлением темноты, я приказал остановиться на дозаправку. Процедура была отработана, по уставу: взвод танков (пять «троек» или четыре «четверки») обслуживался одним грузовиком-заправщиком. И тут, когда машины стояли, собравшись в компактные группы, появились «швейные машинки» У-2. Практически невидимые в ночи, с очень тихими моторами, они появлялись буквально над кабинами машин — сверху различая цели, на снегу, в свете фар и фонарей. Зенитчики не успевали наводить — а русскому пилоту достаточно было лишь пронестись над танками, стоящими вокруг заправщика — успев при этом сбросить бомбы, самые мелкие, но, для бочек с бензином хватало. Мы потеряли еще четыре заправщика, восемнадцать сгоревших танков и штурмовых орудий, и больше сотни людей убитыми, ранеными, обожженными — до того, как рассредоточились по степи в полной темноте. Продолжать пришлось, заправляя каждый танк или бронетранспортер поодиночке. И мы потеряли еще шесть заправщиков, три танка и три транспортера, правда и один русский биплан удалось сбить, экипаж погиб — их счастье, обозленные солдаты растерзали бы их или бросили живыми под танк.
Наконец удалось наконец установить связь с Котельниково. Говорил гауптман Бауэр, командир роты разведбатальона. По его словам, нападение «казаков» отбито, но, они крутятся в степи мелкими группами, и обстреливают наши позиции из минометов. Командир батальона майор Фихте тяжело ранен, однако, потери незначительные, Котельниково наше, уверенно обороняем позиции. Настроение бодрое — ждем вас!
Дивизия шла в предбоевом порядке — несколькими колоннами. Позади роты, или двух-трех взводов танков — грузовики с пехотой, артиллерией на крюке, или тыловым имуществом; в передовых отрядах, и на флангах, позади танков — бронепехота на полугусеничных. «251». Однако, большинство колесного транспорта дивизии не могло избежать соблазна идти по дороге, где двигаться было легче.
Несколько раз встречались речки, текущие на север, к Дону — узкие, но, с крутыми берегами, технике не пройти. На дороге через них были перекинуты мостики — что заставляло всякий раз перестраиваться и проходить колоннами «в одну нитку». В одном месте дорога шла вдоль откоса, после моста. Как оказалось, там был русскими установлен дьявольский по своей изощренности минный фугас — достаточно мощные заряды располагались вдоль дороги, соединенные детонирующим шнуром. Когда русские успели это оборудовать? Неужели они нас ждали, и все происходящее, лишь часть их плана, где предусмотрено все? Взрыв был страшен — вся проходящая мимо колонна, два танковых взвода (десять «троек») и рота на полугусеничных бронетранспортерах были полностью уничтожены. Много времени ушло, чтобы расчистить путь, растащив месиво из железа и крови. Теперь мы едва ползли сквозь ночь со скоростью черепахи — надеясь что саперы, идущие в голове, не просмотрят новый сюрприз.