Морской волк
Шрифт:
Чем дальше, тем яснее мне становилось — мои собеседники (старший майор участия в беседе почти не принимал, лишь слушал) не иностранцы, не эмигранты, а самые что ни на есть советские, хотя какие-то странные. Говорят, что дьявол, он в мелочах скрывается, так вот: слово «товарищ», которое господам офицерам обычно как серпом по одному месту, он произносил абсолютно естественно. Мне приходилось видеть «бывших» — хотя бы среди старых спецов и преподавателей в училище, — у них просто другой язык, разница была заметна. В то же время некоторые из слов Командира, вернее их значений, были мне просто непонятны.
Интересно, не из Севастополя ли он? Только в этом случае он мог командовать подлодкой, при этом будучи неизвестен ни на Балтике,
И когда он стал говорить что-то про абсолютно новый проект, постройку корабля в полной секретности — при этом на лице старшего майора мелькнула скука, будто сам он в это не верил, а Видяев отвернулся, знал, точно знал правду! — я не выдержал…
Капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович
Подводная лодка «Морской волк», час спустя.
Виктор Котельников показался мне похожим на Чкалова из одноименного, еще довоенного фильма. Если он и удивился поначалу интерьеру на борту «Воронежа», то виду не подал. После взаимных представлений и приветствия, мы сразу перешли к делу. Как я и ожидал, его интересовали наши атаки немецких кораблей у берегов Норвегии — на чужом опыте учиться спокойнее, чем на собственных ошибках. Я велел Санычу принести журнал с описанием маневрирования, нашего и немцев. По большому счету в тех эпизодах особой секретности не было — стреляли мы в пределах видимости, на дистанции большей, чем обычно принято здесь, но все же не запредельной — если бы у нас были лучшие торпеды этих времен, вроде японских «длинных копий», и американские приборы управления стрельбой (благодаря которым их субмарины в ту войну с дальней дистанции стреляли лучше, чем вблизи — исторический факт!), такая атака была бы вполне реальной; ну, может, шесть из шести целей мы не поразили бы, но одну-две полным залпом абсолютно реально.
Затем он спрашивал что-то про Ленинград — где учился в тридцатых. К счастью, я мог поддерживать и этот разговор, поскольку достаточно знал от отца, правда не про тридцатые, а про первые послевоенные годы; однако же разница вряд ли была велика.
Видяев скромно держался в стороне, товарищ старший майор также предпочитал больше слушать. Я видел, как на лице Котельникова периодически мелькают едва заметные недоумение, досада и даже недоверие. А затем он меня ошарашил:
— Товарищ капитан первого ранга, я не понимаю, зачем вы пытаетесь водить меня за нос. Ну вот ни за что не поверю, что вы эмигранты! В то, что такую лодку у нас могли построить тайно — верю с трудом, у вас же все новое, как в романах Беляева, оборудование такое просто обязано проходить обкатку на наших кораблях. А значит, что бы там ни изобрели, должен быть и опрос нас, флотских, на предмет пожеланий в использовании, дополнений и улучшений. А экипаж откуда набрали — ведь чтобы управляться с таким кораблем, выучка и тренировка нужна, дай бог! Даже если и нашли где-то опытных моряков, не может быть боеспособного корабля без слаживания команды в учебном выходе на полигон! То есть ну никак не могло вас тут быть без того, чтобы флотские не знали! У нас же не Балтфлот, а фактически флотилия — все знают всех, как в деревне! И что это вот могло тайно выходить из Молотовска через все Белое море, в океан, и чтобы никто не видел? А уж в команду такого корабля обязательно отобрали бы лучших в нашем подплаве. Секретность? — так помню, как наших вот так же в Испанию отправляли, знакомое дело. Я ж на флоте, что у нас, что на Балтике — считай, всех командиров знаю: и чтоб у вас из знакомых никого? Поневоле верить начинаешь тому, что в команде говорят: будто вы с Марса прилетели или из будущего провалились, как у Уэллса. Может, так оно и есть?
Как старший майор при этом взглянул на Видяева — это камни можно было сверлить! Федор Алексеевич
— А если и так? — вдруг говорю я, и уже Кириллову: — Александр Михайлович! Седьмого февраля сорок третьего — понятно? Грех такого человека для нашего флота не сохранить.
Кириллов подумал и кивнул. Но дальше решительно взял инициативу в свои руки…
Да, авторы романов про попаданцев — вот никогда не считайте предков дурнее себя! Кто там говорил про футуршок? Историей техники поинтересуйтесь!
Ведь если вдуматься, 1940 год от 1920 отличался больше, чем, к примеру, 2010 от 1990-го! Авиация от «альбатросов», по сути этажерок, до «мессершмиттов» и «яков» — в сравнении с F-15, F-16, Миг-29, Су-27, стоящих в строю с конца восьмидесятых? Танки, от неуклюжих ромбовидных коробок до Т-34 — и поставьте рядом Т-72 и Т-90? Даже автомобили ЗиС-101 и «Эмка» отличаются от «антилоп гну» начала века все ж больше, чем «Лексус» от «копейки». Армейские радиостанции Первой мировой, едва вмещающиеся в пароконную повозку — и знаменитый «Северок» два кило веса, почти транзистор по нашей мерке, образца как раз сорок второго.
Можно сколько угодно говорить про «отсталость» и «неэффективность» социализма. Но вот интересно — с чего это, как исчез СССР, так сразу во всем мире затормозился научно-технический прогресс; кроме электроники, все сводилось к мелким улучшениям. Что принципиально нового появилось в мире после 1990-го — сотовые телефоны и энергосберегающие лампочки?
А ведь мечтали когда-то — «…еще бродили экспедиции в болотах Венеры, пробивались ракеты сквозь бушующую атмосферу Юпитера, и не была составлена карта Сатурна — а к звездам уже шли корабли, чтобы поднять алый флаг единого коммунистического человечества на неведомых планетах. Начало двадцать первого — легендарное и восхитительное время». Мечты шестидесятых!
И журналы «Техника — молодежи», собираемые еще моим отцом с пятидесятых. Оптимизм, радость жизни, вера в лучшее завтра, в торжество науки — как все это все уменьшалось, сходило на нет уже к восьмидесятым. Но тогда, в начале, верили безудержно в торжество науки вообще и советской в частности. «Нам нет преград на море и на суше, нам не страшны ни льды ни облака» — это ведь было в умах, в это верили, этого ожидали! И написанные в тридцатые годы романы Беляева, умершего от голода в оккупированном фашистами Пушкине, в январе сорок второго. Был у него, кстати, и какой-то про «телеуправляемую» войну, как сто человек, нажимая на кнопки, управляют тысячами самолетов и танков — такие теории про «кнопочные» фабрики, города, армии были тогда чертовски популярны. Так что Котельников не сильно удивился, увидев наш центральный пост: именно так это было описано в том романе.
Ну, построило НКВД самую крупную подлодку в мире, лодку-гигант. Эскизные объекты подводных дредноутов в двадцать тысяч тонн составлялись еще в конце Первой мировой. А в Молотовске, когда закладывали перед войной линкоры проекта 23, один из них (кажется, «Советскую Белоруссию») перезаложили якобы из-за брака. А если на самом деле вместо линкора достроили подлодку размером почти с линкор?
Так что «Волк» вплыл в реальность предков, как айсберг в Гренландском море: с плеском и шумом, но не вызвав особого удивления. Ну подлодка, большая, внешне необычная — и что? По ведомству госбезопасности — так есть дивизии НКВД, почему не быть лодке?
Слухи, конечно, ходили. И «щукари», успевшие пообщаться с экипажем «Воронежа», а также видевшие подъем его флага, чесали языками — разумеется, под большим секретом и только лучшим корешам. Беды в этом большой не было: представляю шпионское донесение «пьяный матрос в пивной хвастал, что к нам на помощь прибыли потомки из будущего» — ответом с большой вероятностью будет втык агенту с требованием пересылать проверенную и достоверную информацию, а не пьяный бред. Ну а байки — они и есть байки во все времена. Помните, у Твардовского: