Морской ястреб (др. изд.)
Шрифт:
Марзак стоял, онемев от страха и едва дыша. Ни разу в жизни он не видел отца в таком поистине царственном гневе.
Тем не менее гнев Асада, казалось, вовсе не напугал Фензиле. Даже страх перед розгами и дыбой не мог обуздать язык этой фурии.
— Я буду молить Аллаха вернуть зрение твоей душе, о отец Марзака, — задыхаясь, проговорила она, — и научить тебя отличать истинно любящих от своекорыстных обманщиков, злоупотребляющих твоим доверием.
— Как! — прорычал Асад. — Ты ещё не угомонилась?
— И не угомонюсь, пока смерть не сомкнёт мои уста, раз они смеют давать тебе советы, подсказанные безмерной любовью, о свет моих бедных очей!
— Продолжай в том же духе, — гневно бросил Асад, — и тебе недолго придётся ждать.
— Мне всё равно, если хоть такой ценой удастся сорвать льстивую маску с этой собаки Сакр аль-Бара. Да переломает Аллах ему кости! А его невольники, те, двое из Англии, о Асад? Мне сказали, что одна из них — женщина. Она прекрасна той белокожей красотой, какой Иблис [28] одарил жителей севера. Что намерен он делать с ней? Ведь он не хочет выставлять её на базаре, как предписывает закон, а тайком приходит сюда, чтобы ты отменил для него этот закон. О! Мои слова тщетны! Я открыла тебе и более серьёзные доказательства его гнусного вероломства, но ты только ласкаешь изменника, а на родного сына выпускаешь когти!
28
Иблис (Эблис) — имя царя джиннов (мусульманского дьявола).
Смуглое лицо паши посерело. Он приблизился к Фензиле, наклонился и, схватив её за руку, рывком поднял с дивана. На сей раз вид Асада не на шутку напугал Фензиле и положил конец её безрассудному упорству.
— Аюб! — громко позвал паша.
Теперь пришла очередь Фензиле позеленеть от страха.
— Господин мой, господин мой! — взмолилась она. — О, свет моей жизни, не гневайся! Что ты делаешь?
— Делаю? — Асад зло улыбнулся. — То, что мне следовало сделать лет десять назад, а то и раньше. Мы высечем тебя. — И он крикнул ещё громче: — Аюб!
— Господин мой! Сжалься, о сжалься! — Она бросилась в ноги Асаду и обняла его колени. — Во имя Милостивого и Милосердного будь милосерд к невоздержанности, на которую только из любви к тебе мог дерзнуть мой бедный язык! О, мой сладчайший господин! О, отец Марзака!
Отчаяние Фензиле, её красота, но более всего столь несвойственные ей смирение и покорность, возможно, и тронули Асада. Как бы то ни было, но не успел Аюб — холёный тучный старший евнух гарема — с поклоном появиться в дверях, как паша повелительным жестом отпустил его.
Асад посмотрел на Фензиле сверху вниз и усмехнулся.
— Такая поза более всего пристала тебе. Запомни это на будущее.
И разгневанный властелин с презрением освободился от рук, обнимавших его колени, повернулся спиной к распростёртой на полу женщине и величественно и непреклонно направился к выходу. Мать и сын остались одни. Они ещё не оправились от ужаса, и у обоих было такое чувство, будто они заглянули в лицо смерти.
Довольно долго никто из них не нарушал молчания. Наконец Фензиле поднялась с пола и подошла к забранному решётками ящику за окном. Она открыла его и взяла глиняный кувшин, в котором охлаждалась вода. Налив воды в пиалу, она с жадностью выпила её. То, что Фензиле сама оказала себе эту услугу, когда стоило лишь хлопнуть в ладоши и явились бы невольники, выдавало её смятение.
Захлопнув дверцу ящика, Фензиле повернулась к Марзаку.
— И что теперь? — спросила она.
— Теперь? — переспросил молодой человек.
— Да, что теперь? Что нам делать? Неужели мы должны покориться и безропотно ждать конца? Твой отец околдован. Этот шакал околдовал его, и он хвалит всё, что бы тот ни сделал. Да умудрит нас Аллах, о Марзак, иначе Сакр аль-Бар втопчет тебя в прах.
Понурив голову, Марзак медленно подошёл к дивану и бросился на подушки. Он долго лежал, подперев подбородок руками.
— А что я могу? — наконец спросил он.
— Именно это я и хотела бы знать больше всего. Надо что-то предпринять, и как можно скорее. Да сгниют его кости! Если Сакр аль-Бар останется в живых, ты погиб.
— Да, — произнёс Марзак, неожиданно оживившись, и сел. — Если он останется в живых! Пока мы строили планы и изобретали уловки, которые только разжигают гнев отца, можно было прибегнуть к самому простому и верному способу.
Фензиле остановилась посреди комнаты и мрачно посмотрела на сына.
— Я думала об этом, — сказала она. — За горсть золотых я могла бы нанять людей, и они… Но риск…
— Какой же риск, если он умрёт?
— Он может потянуть нас за собой. Что проку будет нам тогда в его смерти? Твой отец жестоко отомстит за него.
— Если всё сделать с умом, нас никто не заподозрит.
— Не заподозрит? — Фензиле невесело рассмеялась. — Ты молод и слеп, о Марзак! На нас первых и падёт подозрение. Я не делала тайны из моей ненависти к Сакр аль-Бару, а народ не любит меня. Твоего отца заставят наказать виновных, даже если сам он и не будет к тому расположен, в чём я вовсе не уверена. Сакр аль-Бар — да иссушит его Аллах! — для них бог. Вспомни, какую встречу ему устроили. Какого пашу, вернувшегося с победой, встречали так? Благодаря победам, посланным ему удачей, все сочли, будто он удостоился божественного благоволения и защиты. Говорю тебе, Марзак, умри твой отец завтра, вместо него пашой Алжира объявят Сакр аль-Бара, и тогда — горе нам! Асад ад-Дин стар. Правда, он не участвует в сражениях. Он дорожит жизнью и может ещё долго протянуть. А если нет, если Сакр аль-Бар всё ещё будет ходить по земле, когда свершится судьба твоего отца… Страшно подумать, какая участь ожидает тебя и меня.
— Да пребудет в скверне его могила!
— Могила? Вся сложность в том, как вырыть ему могилу, не повредив себе. Шайтан хранит эту собаку.
— Да уготовит он ему постель в преисподней! — воскликнул Марзак.
— Проклятия нам не помогут. Встань, Марзак, и подумай, как это устроить.
Марзак вскочил с дивана с лёгкостью и проворством борзой собаки.
— Послушай, — сказал он. — Раз я должен идти с ним в плавание, то, возможно, как-нибудь тёмной ночью мне и представится удобный случай.
— Не спеши, дай подумать. Аллах подскажет мне какой-нибудь способ. Фензиле хлопнула в ладоши и приказала вошедшей девочке-невольнице позвать Аюба и приготовить носилки.
— Мы отправимся на базар, о Марзак, и посмотрим на его пленников. Кто знает, быть может, они окажутся нам полезны. Против ублюдка, рождённого во грехе, хитрость сослужит нам лучшую службу, чем сила.
— Да сгинет дом его! — воскликнул Марзак.
Глава 9
КОНКУРЕНТЫ