Мортен, Охвен, Аунуксесса
Шрифт:
— Кто там в кустах? — строгим голосом спросил он.
— Это мы, — ответили одновременно два тонких голоска.
— Кто — мы?
— Мы, ельфы.
Охвен поднял брови и выразительно посмотрел на меня. Руку с меча, однако, он не убрал.
— Что вы там делаете, эльфы? — сурово спросил он.
— Какаем, — донеслось до нас.
Выпятив нижнюю челюсть, Охвен произнес:
— А ну — вылазь!
Через некоторое время из кустов вылезли два маленьких человека. Росту они были, как дети — мне по пояс. Прыщавые физиономии с клочками волос, выбивающихся из-под неопределенного цвета и формы шапок. С тщедушным сложением, они вызывали даже жалость.
— Откуда и куда вы путь держите, эльфы? — спросил Охвен.
— Из страны Суоми в Рим идем мы, — хлюпнув носом, ответил один из них.
— Круто, — согласился Охвен. — Прямо в Рим. Что же вы там будете делать?
— Корзины мы плетем, — смахнув каплю с носа, проговорил другой. — В Риме, поди, корзины тоже нужны. Вы же не собираетесь нам мешать? А, добрые люди?
— Идите, идите, ветер вам в спину, — хмыкнул Охвен.
— Кто же вас эльфами-то назвал? — задал я, наконец, мучивший меня все это время вопрос.
— Встретили мы как-то воинов. Смеялись они и махали мечами над нашими головами. Говорили: «Вот они — ельфы!». Они сильные были. Мир, наверно, весь посмотрели. Если они в нас ельфов признали — значит, мы они и есть! — убежденно сказал один из них. Другой в согласии кивал головой.
— Ну, так мы пойдем?
— Ступайте, — махнул рукой я.
Мы пошли своей дорогой, эльфы — своей, то есть шмыгнули обратно в кусты.
Мы продолжили наш путь, почему-то молча. Охвен о чем-то крепко задумался, мне было не по себе. Хотя, вроде бы, должно было быть наоборот: встреча с такими красавцами способствует веселью и поднятию настроения. Зуб оборотня в дорожном мешке просто просился в руки, ладони аж зудели, до того хотелось подержаться за свой боевой трофей. На ходу я вытащил клык и повесил себе на шею. Пейзаж вокруг чуть дернулся и странным образом изменился. Нет, лес не превратился в пустыню, просто мы, сами того не замечая, вышли на край болота и, судя по направлению движения, должны были пойти в самую его середину.
— Охвен, тебе не кажется, что мы слегка сбились? — спросил я, останавливаясь.
Тот тоже встал, вытер лицо и осмотрелся вокруг, старательно щуря глаза:
— И то верно. Задумался. Увлекся, — сказал он и внезапно усмехнулся. — Думаю, сегодня надо сделать привал на ночевку пораньше. Погода дрянная, утомились слегка, глаз уже замылился, не реагирует на действительность. Возражений нет?
Я только пожал плечами: бродить под холодным дождем желания не было.
Подготовку к ночлегу мы провели основательную, на мой взгляд, даже чрезмерную. Охвен настоял на том, чтобы заготовить дров больше, нежели обычно, делая предпочтение только жарким еловым поленьям. Когда начало смеркаться, мы уже поужинали и выпили горячего отвара шиповника с морошкой. Я думал, что можно будет пораньше завалиться спать, раз уж так получилось. К тому же сегодня по очередности первым нести дежурство должен был Охвен. Но вышло по-другому.
— Пожалуй, пойду я спать, — сказал я.
— Угу, давай, — громко ответил Охвен, а сам отрицательно замотал головой из стороны в сторону и приложил к губам указательный палец.
Я удивился, но промолчал, как то мне требовалось. Охвен тем временем добавил дров в костер, который, на мой взгляд, сегодня располагался несколько дальше от шалаша, нежели обычно. Потом он соорудил из чурбака и своего мешка подобие человеческой фигуры, завернув все это в накидку, и пристроил ее поодаль от огня. Достал из кармана мешочек с порошком и щедро сыпанул его в огонь. Огонь задумчиво слизнул угощенье, сразу распространив вокруг сильный запах горелой плоти. Я понял, что он бросил в пламя истолченные в муку рыбьи кости, припасенные специально для того, чтобы в самом начале морского похода принести их в жертву морским богам. Как можно будет спать в таком аромате? Но Охвен вытащил свой меч, жестом предложив мне сделать то же самое. Потом мы ушли в густую тень ската нашего шалаша и принялись ждать, держа оружие наготове.
Я, конечно, не совсем понимал, что мы тут делаем, вернее, совсем не понимал, но вопросов задавать не стал. Сидеть было неудобно, к тому же начало клонить в сон. Но долго ждать не пришлось.
Между костром и нашим шалашиком бесшумно появились две низкорослые фигуры, поводили носами, как принюхиваясь, и разделились: одна пошла к огню, держась со спины от якобы Охвена, другая двинулась в мое шаткое убежище. Вернее, туда, где я должен был мирно почивать.
— Мочи козлов! — заорал Охвен и бросился на ближайший силуэт, коротко взмахнул Пламенем и, не останавливаясь, прыгнул к костру. Я успел заметить, что та фигура уже сноровисто открутила голову от туловища у приманки, и тоже бросился в бой.
Охвен полоснул своим страшным мечом по плечу коварного незнакомца, так что у того чуть не отвалилась рука, но я ударил еще раз. Мой выпад оказался неподготовленным, поэтому клинок как-то плашмя отбросил фигуру на подвернувшийся еловый чурбак. Не придумав ничего лучше, я сорвал клык оборотня и как кол вколотил его в грудь недругу. Да, так разобидев незнакомцев, мы лишились возможности любыми извинениями называть себя их «друзьями».
Что характерно, все это длилось несколько ударов сердца и в полной тишине, если не считать, конечно, боевого клича Охвена. Но теперь, пригвожденный к толстому полену, незнакомец завизжал. О, в этом он преуспел. Даже если бы я с младенчества тренировался воспроизводить такие звуки, то все равно добиться такой резкости, такого скрежета, такой интонации не смог бы никогда.
Охвен, занятый с другим неприятелем, походя отвесил полновесный удар по колоде. Крик сразу оборвался, потому что до соприкосновения с поленом, меч Охвена легко прорезал тонкое препятствие — шею упивавшегося своим даром певца. Я повернулся на помощь старому товарищу, перехватив поудобнее свой клинок, который после моей атаки как-то не по-боевому развернулся.
Охвен красиво крутил Пламя, его соперник, приседая и подпрыгивая, уклонялся. Я прокашлялся и прокричал боевой клич, пришедший в голову: «Алахомора!» Охвен удивленно взглянул на меня, а враг, воспользовавшись паузой, в высоком прыжке ушел в сторону, пару раз недовольно взвизгнул и был таков.
Преследовать его мы не побежали.
— Пусть его, — сказал Охвен. — Теперь уж не сунется. А этого надо срочно вылечить путем погружения в пылающий костер.
Пригвожденный к колоде слабо противился нашим намерениям: безглавое тело протестующе шевелило руками. Голова тоже не желала умирать: она шевелила ушами и вытаскивала язык.
Охвен подобрал подходящий сук и несколькими ударами топора превратил его в острый кол.
— Не с твоим же клыком пихать его в огонь, — объяснил он.