Московские обыватели
Шрифт:
Около двадцати лет Шумахер прослужил в Сибири, в канцелярии генерал-губернатора края и управляющим золотыми приисками, получая и проматывая солидное жалованье. Потом женился, попутешествовал за границей, пожил в Нижнем Новгороде и Петербурге, развелся. Наконец, оставшись без гроша и без угла, поселился в Москве, вернее, стал кочевать по городу, живя у друзей и получая 150 рублей жалованья в год, как артист Артистического кружка.
Я трясся в колесницеВсю жизнь Шумахер чудил, тратил деньги на женщин и кутежи, обпивался и объедался, потешал собутыльников полупристойными и вовсе непристойными шутками. Не изменил он себе и в Москве. За чудачества и веселый нрав его признали достопримечательностью города. Множество историй рассказывали о нем москвичи, им не приходилось даже привирать, до того колоритен был Шумахер сам по себе.
Водку он пил большими чайными стаканами. Со своими друзьями, фотографом Брюн де Сент Ипполитом и доктором Персиным, в один присест опорожнял четверть ведра. Притом пьяным он никогда не становился, а лишь расцветало его красноречие.
Съесть этот высокий толстый барин мог неимоверное количество еды, в чем с ним могли соперничать только немногие московские купцы с бездонными желудками.
Плохой приятель медицины, Я ем по случаю жары Заместо пурганца и хины Звено соленой осетрины И с луком паюсной икры.От всех болезней Шумахер считал лучшим лечением баню. В Сандуны он отправлялся обстоятельно — на весь день. На полке в парилке выпивал бутылку ледяного кваса и отдавал себя в руки двух самых выносливых банщиков, которые долго охаживали его вениками. Потом спал в предбаннике, положив веник под голову, и процедура лечения вновь повторялась.
Шумахер был большим циником, не стеснялся говорить непристойности в присутствии женщин. Он даже хотел вырезать на своем самоваре загадку: «У девушки, у сиротки, загорелося в середке, а у доброго молодца покапало с конца». Медник отказался исполнять столь скабрезную работу.
Даже в самые сильные морозы на улицу он выходил без шубы и пальто — в одном сюртуке. Весь же домашний костюм его состоял из длинной женской рубашки.
Шумахер очень любил врать. И если замечал, что его болтовне кто-то начинал верить, то одурачивал простака и поднимал его на смех.
Ссорился он часто как с приятелями, так и с малознакомыми людьми. Раз в гостях Афанасий Фет, любивший вкусно закусить, обиделся, что Шумахер съел всю бывшую на столе зернистую икру. Шумахер узнал об этом и написал на почтенного поэта несколько злых эпиграмм, после которых они оставались врагами до конца своих дней…
Но пора остановиться на изображении низменной жизни Шумахера. Что же было положительного в этом тучном бездельнике? Да именно то, что он не был бездельником! Большинство москвичей наблюдали жизнь Шумахера на виду, на людях. Другая, настоящая жизнь поэта проходила в комнате, где он жил и где всегда был идеальный порядок. Богатые друзья, в том числе К. Т. Солдатенков и П. И. Щукин, присылали ему целые ящики книг, Шумахер проглатывал их, делая многочисленные записи, и аккуратно возвращал. Среди его близких друзей, кроме двух уже названных, можно назвать писателя Тургенева, который издал за границей два томика стихотворений Шумахера, переводчика Шекспира Н. X. Кетчера и московского гражданского губернатора В. С. Перфильева, у которых он подолгу квартировал, историка И. Е. Забелина, доктора П. Л. Пикулина, автора замечательных юмористических рассказов И. Ф. Горбунова. Подружился Шумахер и с графом С. Д. Шереметевым и последние четыре года прожил в его Странноприимном доме у Сухаревой башни, наконец-то заимев собственное жилье.
Скончался Петр Васильевич 11 мая 1891 года на 74-м году жизни
О пользе сценического искусства. Актер Малого театра Пров Михайлович Садовский (1818–1872)
По уверениям злых на язык острословов, две русские столицы в XIX веке постоянно соперничали друг с другом. Хотя о каком соперничестве может идти речь, когда эти две достопримечательности России ничем не похожи друг на друга? Петербург просыпается под барабанную дробь, Москва — под звон колоколов. У Петербурга душа на Западе, у Москвы — на Востоке. В Петербург едут решать кляузные дела, в Москву — тратить деньги. Петербург славится оперными певцами и балеринами, Москва — драматическими артистами…
Да разве возможно вообразить, чтобы в Петербурге родился и жил драматург Островский?! Или артист Садовский?!
Пров Михайлович Садовский и московский Малый театр — это были синонимы. Хотя знаменитый артист первые два десятка лет и не помышлял, что станет москвичом. Он родился в городе Ливны Орловской губернии, где в это время находился по служебным откупным делам его отец, рязанский уроженец. В девять лет Пров потерял отца, которого ему заменил дядя (брат матери) — певец провинциальных театров. Он и приохотил мальчика к сценическому искусству. Прову пришлось перепробовать на первых порах незавидные должности: переписчик ролей, разносчик афиш, декоратор, суфлер, статист… Театральный дебют четырнадцатилетнего паренька, который отцовскую фамилию Ермолаев сменил на дядину Садовский, состоялся на тульской сцене. Следом, как и у всех провинциальных артистов, настала пора скитаний по театрам — Калуга, Рязань, Елец, Воронеж и прочие, прочие, прочие губернские и уездные города. Как и большинству товарищей по ремеслу (или — искусству?), Прову досталась полуголодная бесприютная судьба. Но счастье все же улыбнулось — после шести лет бродячей актерской жизни он переселяется в Москву, и вскоре его принимают в труппу императорского Малого театра.
Русская сцена сороковых годов была бедна русскими комедиями. «Бригадир», «Недоросль», «Ревизор», на треть урезанное «Горе от ума» — вот и все. Шли главным образом французские и немецкие мелодрамы. И все же, по уверению писателя Е. Э. Дриянского, «Садовский — что хотите сделает и русским, и понятным на сцене, как бы оно ни было бездарно, слабо и темно в книге».
Но вот появляется новый драматург с пьесой «Свои люди — сочтемся», и в пятидесятые годы творчество Островского в актерском истолковании Садовского почти полностью завладело сценой Малого театра. Попробовал было великий комик Михаил Щепкин тягаться с молодым дарованием в роли Любима Торцова из комедии «Бедность не порок», но не имел никакого успеха.
Первое выступление Садовского перед петербургской публикой описал в своем письме к Островскому от 27 апреля 1857 года Е. Н. Эдельсон: «Садовской дебютировал в «Бедности не порок» во вторник 23 апреля. Несмотря на дурную погоду в этот день, театр был почти полон, и, по замечанию здешних, публика была гораздо чище обыкновенной александрийской. Нетерпение видеть и приветствовать дорогого гостя было так сильно, что каждый раз, как отворялась дверь, и показывалось на сцену новое лицо, раздавались рукоплескания, которые, конечно, тотчас умолкали, как скоро публика замечала свою ошибку. Наконец, появился и Садовский… Минуты две или три публика не давала ему начать, и он оставался в дверях в своей монументальной позе, с поднятой рукой. Дальнейшая его игра была рядом торжеств… Впечатление, произведенное на всех незнакомой петербургской публике игрой Садовского, новость и неожиданность смысла, которые он придал знакомой всем роли, были так сильны, что сами актеры поддались этому обаянию и сделались тоже как будто публикой… Дамы, старики, гусары и проч. плакали без различия. Какой-то старик со звездой, кажется Греч, говорил во всеуслышание, что он в первый раз видит истинное и высокое исполнение этой роли. По окончании этой пьесы Садовский был вызываем неоднократно; об остальных актерах все как будто забыли».