Московский бридж. Начало
Шрифт:
В семидесятых Вилен задавал мне вопросы по регрессионному анализу. Ему надо было обработать какие-то большие массивы экспериментальных данных. Его вопросы дали мне тогда понять, что он чувствовал себя довольно свободно и в прикладной статистике.
* * *
Итак, мы заняли первое место. Каждому из нас была выдана грамота Комитета по физкультуре и спорту при Совете министров Эстонской ССР. Эстонцы устроили небольшой банкет. Там мы с ними, возможно впервые, общались в неформальной обстановке, и они смогли, может быть, за всеми этими разговорами понять, чем мы дышим. Так что потом они уже могли себя чувствовать с нами более свободно и расслабленно.
Еще до того,
И вот прошло тридцать лет. И что удивило меня во время моих первых контактов с местным народом, так это то, что после этих тридцати лет дух непокорности и неприятия аннексии не был сломлен.
Однако же должен сказать, что плохого отношения к себе
* * *
На банкете по поводу окончания турнира Таллин-1969 ко мне подошел Марик и рассказал, что только что разговаривал со Славой-мальчиком. Они говорили о том, как это здорово, что мы заняли первое место. И Слава-мальчик сказал ему: «Слушай, Марик, ведь мы – чемпионы Сове-е-етского Союза!»
Как-то Слава-мальчик сказал мне: знаешь, мол, я – старая лошадь. Я это понял так, что Слава считал, что, возможно, он играет без особого блеска, но уж никаких глупостей от него за столом не дождешься. У меня не осталось сейчас своего мнения об его игре. Мне не приходилось играть с ним в паре, и я не помню эпизодов игры против него. Но, возможно, он был прав, называя себя «старой лошадью». Я никогда не слышал никаких упреков в его адрес. Никогда и ни от кого. Как, впрочем, не слышал и особых похвал в его адрес.
Я никогда не знал, почему Славу-мальчика стали так называть. Хотя, помню, спрашивал об этом кого-то из «мужиков». Но объяснения не последовало. Видимо, никто этого не знал или не помнил. Но что-то трогательно-детское в Славе определенно было. И мне всегда казалось, что он моложе меня, хотя, как и все «мужики», он был намного меня старше.
Одно время мы жили рядом. Я – в 3-м Неопалимовском переулке, Слава – на улице Веснина, недалеко от магазина «Французская книга». Как-то я зашел к нему. Дома у него как будто был ремонт. Все стены были выдолблены. Полно строительного мусора. Он стал показывать мне, какую сделал полочку в нише, которую он выдолбил. Но тут его прервала жена. «При чем тут полочка? – сказала она. – Он клад ищет». И Слава сознался, что он действительно искал клад. Один из его соседей делал в своей квартире
Помню один рассказ Вилена о Славе-мальчике.
Слава-мальчик был очень вежливым человеком. (Так дословно говорил мне Вилен.) И вот однажды он стоял где-то в состоянии легкого подпития. И обратился к какому-то прохожему с таким вопросом:
– Простите за беспокойство, не будете ли вы так любезны, скажите, пожалуйста, где здесь остановка шестого?
– Автобуса или троллейбуса? – спросил прохожий.
Ну, а Слава-мальчик был очень вежливым человеком, поэтому он ответил:
– Большое спасибо!
Сейчас, когда я пишу эти строки, я вижу лицо Вилена и почти физически слышу его голос: «Большое спасибо!»
* * *
Итак, турнир Таллин-1969 закончился. Мы летели в Москву. Сидели в самолете, расположившись в двух соседних рядах друг за другом. И, конечно, играли в бридж. Помню, самолет ужасно трясло. Карты подпрыгивали на столиках. Мы пили что-то. И среди прочего – ликер Вана Таллин (который мы называли Ванька Таллин). Юрий Константинович пил больше всех. И когда надо было выходить из самолета, то для него это оказалось не совсем простым делом. Я вышел из самолета первым и ждал всех внизу у трапа. Когда появился Константиныч, ведомый под ручку кем-то из наших, я закричал что-то вроде «слава московским спортсменам, отстоявшим в нелегкой борьбе…». И Юрий Константинович, подыгрывая мне, картинно раскланивался, относя все поздравления, очевидно, на свой счет.
На турнире Юрий Константинович произвел на всех очень хорошее впечатление. В какой-то момент ко мне подошел Витольд Бруштунов и сказал: «Ваш Юрий Константинович…» И он покрутил пальцами вокруг головы, показывая таким образом, что у Константиныча – ума палата. На вопрос, что произошло, Витольд ответил, что Константиныч после открытия противников спасовал с 17 очками. Я не помню, конечно, деталей этой сдачи. Тем более не знаю, каково было решение Константиныча (спасовать с 17 очками), с нынешней точки зрения. Но тогда все это закончилось его контрой и очень хорошей записью.
* * *
Через короткое время после окончания Таллинского турнира в приложении «Неделя» к газете «Известия» появилась маленькая заметка «Турнир за столами». Инициатива в этом деле принадлежала Славе-мальчику. Это именно он вошел в контакт с корреспондентом газеты.
В заметке говорилось о закончившемся всесоюзном турнире по спортивному бриджу, организованном эстонской федерацией бриджа. Далее в заметке говорилось о том, что командное первенство завоевали бриджисты Москвы и перечислялись имена членов нашей московской команды: В. Бродский, М. Мельников, В. Нестеров, Ю. Солнцев, Л. Голдин, В. Пржбыльский.
Корреспондент «Недели» напечатал также отклик на это событие профессора математики Михаила Романовича Шуры-Буры. Как «Неделя» вышла на Шуру-Буру, я не знаю. Наверное, Слава-мальчик все-таки запомнил наш рассказ о том, как Михаил Романович обучал бриджу первый «Форсинг». Ну и, по всей видимости, навел на него репортера «Недели».
Эстонские бриджисты к этому известию о заметке отнеслись скептически и даже враждебно. И они оказались правы. Потом они говорили нам, что вот, мол, мы играли тут в бридж десятилетиями и никто нас не трогал, а теперь у нас будет полно проблем.