Московское царство
Шрифт:
III
В 1580 г. Баторий предпринял свою вторую кампанию против Московии и штурмовал важную крепость Великие Луки, которая могла служить удобной базой для нападения на Псков или Новгород, а также Тверь или Москву.
Московское царство оказалось под угрозой вторжения, и царь не знал, ни в каком направлении будет нанесен главный удар Батория, ни как его предотвратить.
Баторий захватил стратегическую инициативу. Русские вооруженные силы были распылены малыми соединениями вдоль обширного фронта от Северской земли до Ливонии. Было очевидно, что у русских нет шанса сохранить всю Ливонию и что они должны уйти в восточную часть Эстонии (Тарту или Нарву), чтобы сохранить для себя хотя бы этот регион. Иван IV, однако, боясь потери
Экономика Московии переживала спад. Ее ресурсы были подорваны крайностями опричнины и продолжительной Ливонской войной. Постоянный набор в армию – солдат, возчиков, различных работников – вел к значительным потерям людских ресурсов как в сельском хозяйстве, так и в ремесленном производстве. Растущая дворянская армия требовала все большее количество земли для поместий, а недостаток в сельских производителях был особенно острым в дворянских владениях, поскольку крестьяне-арендаторы мигрировали на юг из районов ю северу от Москвы, а также из поместий мелких дворян в родовые вотчины бояр, где были лучшие условия. Государственная казна нуждалась в деньгах, дабы справиться с быстрорастущими военными расходами. Царь Иван IV и его советники осознавали всю серьезность этой ситуации. Способы борьбы с трудностями были обсуждены и внедрены в жизнь в течение 1580 г.
Кто же были наиболее приближенные советники царя в это время? С 1571 г. почетное место в московском правительстве принадлежало князю Ивану Федоровичу Мстиславскому, первосоветнику Боярской Думы. Иван IV, однако, не доверял ему. Единственным человеком, сохранявшим доверие Ивана IV на протяжении его правления, был его шурин (по первой жене) боярин Никита Романович Юрьев. Он был опытным государственным деятелем и воеводой, но ему не хватало инициативы.
К 1580 г. более молодой и способный человек высокого положения поднялся до влиятельной роли в государстве. Это был Борис Федорович Годунов, переживший опричнину. Годуновы, подобно Сабуровым, происходили из татарских князей. Их предок, татарский мурза (князь), поступил на службу к московскому великому князю Ивану I и крестился в 1330 г.
В первой половине XVI в. большинство Годуновых служили как дворяне и ни один из них не поднимался выше должности полкового воеводы. Борис и его дядя Дмитрий Иванович были приняты в опричнину в 1571 г. В начале марта 1575 г. сестра Бориса Ирина была выдана замуж за царевича Федора. 360 И не позднее чем в 1578 г. Борис женился на дочери Малюты Скуратова Марии. По этому поводу он был возведен в кравчие (дворцовая должность ниже дворецкого;
кравчий отвечал за царский стол во время церемониальных обедов). Одновременно Д.И. Годунов был возведен в бояре. Борис стал боярином в 1580 г.
360. См.: О.Л. Яковлева No 88 к «Пискаревский летописец», с. 163.
Другим человеком, связанным с последними годами опричнины и пользовавшимся доверием царя Ивана после ее упразднения, был племянник Малюты Скуратова Богдан Яковлевич Бельский, способный и энергичный человек авантюрного склада, большой специалист по части различных интриг. В 1578 г. он был назначен оружничим (чиновником, отвечавшим за царское оружие). По-видимому, он стал главным советником Ивана IV по военным делам.
Что же до дипломатических дел, то после казни Висковатого в 1570 г. Иван IV лично ведал ими. У него был способный и надежный помощник, глава посольского приказа, думский дьяк Андрей Яковлевич Шелкалов.
Голландец Исаак Масса, который посетил Москву в начале XVII века, говорит, что Андрей Шелкалов был «весьма лукавым человеком, умным и злым. Он работал день и ночь, подобно мулу, всегда жаловался, что у него немного работы и хочет сделать больше» 361
Первым шагом к увеличению поместного земельного фонда и наполнению государственной казны, на который решились Иван IV и его советники, было изъятие
361. Масса, с. 45; Белокуров. О посольском приказе, с. 30.
На этот раз было решено пойти на компромисс и подтвердить права церкви и монастырей на большинство их земельных владений, но запретить им приобретать какие-либо другие земли или же получать землю как дар любым способом и под любым предлогом. Более того, определенные категории земель, до сих пор контролировавшиеся монастырями, подлежали изъятию у них.
Митрополит московский Антоний и высшие иерархи церкви были уведомлены о решении царского синклита (государственного совета) и подчинились ему. 15 января 1580 г., согласно приказу царя, Антоний собрал церковный Собор, который одобрил царские предложения. 362
362. СГГД, 1, No200, с. 583-587; Ельяшевич, 2,42-44.
Собор подтвердил неотчуждаемость основных земельных владений церкви и монастырей и, ввиду насущных потребностей государства и армии в условиях изнуряющей войны, согласился, что в дальнейшем земли не будут более приобретаться и приниматься в заклад или же в виде дара церкви. Земли, до сих пор заложенные церквам и монастырям, подлежали изъятию в пользу государства. То же правило относилось к бывшим родовым княжеским вотчинам, ныне находившимся во владении церквей и монастырей.
Таким путем должно было быть приобретено небольшое количество земли, необходимое для поместий офицеров дворянской армии. Но оставалась нерешенной еще одна проблема владельцев поместий: постоянные перемещения крестьян-арендаторов, что не позволяло толком управлять землями и снижало их ценность.
Немецкий опричник Генрих фон Штаден, который знал ситуацию по своему собственному опыту (он сам получил поместье), писал в своей книге о Московии: «Крестьяне в стране имеют право перехода (из поместья, где они являются держателями земли) в день св. Георгия (26 ноября)». В опричнину из иных поместий уходили все арендаторы земли. В результате этого многие поместья «становились пусты, т.е. лишены рабочей силы в день св. Георгия». В этом случае царь обычно даровал иноземному опричнику новое поместье, обеспеченное рабочей силой, но «не более трех раз». «Теперь (т.е. в разгар кризиса) иностранец может получить поместье с крестьянскими поселенцами лишь однажды и с большим трудом, поскольку большая часть страны опустошена». 363
363. Staden, р. 106-108; русский перевод Полосина, с. 121-123. Интерпретация Г.Вернадского.
Положение русских помещиков было не лучшим, чем у иностранцев на русской службе, а, возможно, и худшим. Неудивительно, что дворянство требовало от правительства ограничить свободу перемещения для крестьян.
По моему мнению, возможно, что дворянские офицеры, которые участвовали в Ливонской войне, и в особенности те, кто получил поместья в восточной части Ливонии, давно удерживаемой русскими, находились под влиянием примера крестьянского закрепощения. Помещики ближней Шелонской провинции (пятины) Новгородской земли могли быть также знакомы с условиями в Ливонии. 364
364. Vernadsky. Serfdom in Rossia, рр. 261-262.