Москва мистическая
Шрифт:
– В обитель привезли саму душегубицу! И спустили ее в земляной мешок!
Душегубицей вот уже шесть лет в Москве и окрестностях называли страшную помещицу Салтычиху. Конечно, было у нее и православное имя. В родительском доме была она Дарьей Николаевной Ивановой, в мужнином стала Салтыковой. Замуж вышла в двадцатилетнем возрасте в 1750 году. Род Ивановых слыл худородным – не богатым, не знатным. А вот Глеб Александрович Салтыков, ротмистр лейб-гвардии конного полка, принадлежал к одному из знатнейших и богатейших семейств России. Один из его родственников стал фаворитом будущей императрицы Екатерины II, по слухам, даже настоящим отцом первенца-наследника Екатерины – будущего императора
Она закатывала балы, сама пила-кутила, устраивала охоты в подмосковных имениях. Но в одночасье обнаружила, что, оказывается, даже ее дворовые девки подчас счастливее ее – у девок ведь мужья имеются, и спят они не в холодных кроватях, а у мужа под теплым бочком. А на саму Дарью даже на роскошных балах-охотах никто из мужчин не смотрит, а скоро и вообще ездить перестанут – она же неотвратимо стареет.
Вот с этого сексуального голода и начались чудачества московской дворянки. Сначала она била юных и красивых девок по щекам, отсылала на конюшню пороть кнутом замужних молодух. Потом этого показалось мало – Салтычиха стала собственноручно избивать несчастных женщин то утюгом, то поленом, то топором – и все до крови, а часто и до смерти. Вид крови распалял, и помещица приказывала подручным забивать жертву помедленнее. Сама она при этом закатывала глаза, кусала губы, а часто и вскрикивала, держась то за собственную грудь, то за женское место. И всем становилось видно – душегубица получала от пыточной крови жертвы истинное наслаждение.
И все это происходило в самом центре Москвы! Усадьба Салтыковой находилась на Кузнецком Мосту, начиная с того места, где он подходит к Лубянской площади, и кончая углом, где его пересекает Рождественка. Сейчас на том месте находятся строения № 20/6/9 по Кузнецкому Мосту (или по Рождественке, № 8/20/9, а по Пушечной улице № 9/20/6). А вот специальный пыточный домик, где Салтычиха получала свои удовольствия, находится как раз на том месте, где сейчас выход из метро «Кузнецкий Мост». Представляете, какая там энергетика? Недаром эскалатор этой станции – один из самых протяженных. Видно, метростроевцам инстинктивно хотелось зарыться поглубже от ужасов прошлой эпохи.
Правда, массовые убийства творила Кровавая Барыня (как прозвали Салтычиху) все же не в московской усадьбе, а в Троицком (сейчас это Троицкий парк в Теплом Стане). Весьма символично, что усадьба Салтычихи с левой (Лубянской) стороны примыкала как раз к бывшему пыточному приказу, преобразованному к XVII веку в Канцелярию тайных дел; в ХХ же веке на том же месте возникли строения Лубянки – НКВД СССР. А в Троицком Теплого Стана в ХХ веке прямо в усадьбе Салтычихи разместилось… опять же управление НКВД. Видно, во все века кровь – к крови…
Впрочем, и в жизни Дарьи Салтыковой случались просветы, когда она охладевала к садистским игрищам. В 1751 году в своем имении в Теплом Стане Кровавая Барыня познакомилась с молодым соседом-помещиком Николаем Андреевичем Тютчевым (будущим дедом знаменитого поэта Федора Тютчева) и стала его любовницей. В Москве Николай Андреевич жил в Трехсвятском переулке и был прихожанином храма Трех Святых на Кулишках (опять – Кулишки!) – опять же не столь далеко от Кузнецкого Моста. Так что помех для встреч не существовало. Однако Николай Андреевич отчего-то появлялся в доме Дарьи довольно редко. Видно, он чувствовал что-то ужасное в душе своей любовницы. Вот тогда-то и наступали снова черные дни для ее крепостных.
А однажды вообще наступил день «девятого вала» и навсегда накрыл Салтычиху непроницаемым покровом сатанинской злобы и ненависти: Тютчев заявил ей, что
Тютчева она тоже решила не щадить. Сначала заманила Николая в один из сараев и приказала подпереть дверь поленом и спалить сарай. Пусть коварный любовник сгорит заживо! Но вышло непредвиденное: одна из крепостных девок, пожалев беднягу, выпустила его, открыв оконце. Девку, конечно, сгубили. Ну а в имение Панютиных, родителей Пелагеи, были посланы крепостные с наказом завалить дымоход, чтобы вся семья угорела насмерть. Но опять Салтычихе не повезло – крепостные не выполнили ее наказ. Они просто сбежали, спрятавшись от гнева барыни.
И в третий раз замысел Салтычихи не удался. Прознав, что молодые собираются поехать на медовый месяц в имение Николая в Брянской губернии, Кровавая душегубица послала верных крестьян, чтобы убить обидчиков в дороге под видом разбойников. Но кто-то известил Тютчевых. И нападавших скрутила почтовая охрана.
В доме Салтычихи началась воистину дьяволова жизнь. Отрываясь за неудачу с Тютчевыми, Салтычиха мучила крепостных. Она приказывала жечь на живых девках волосы, выжигать лобки. Потом изобрела и самое «лакомое»: приказав телохранителям-мужикам держать жертву по рукам и ногам, вырезала половые органы у мужчин и женщин. Кто-то же должен был ответить за ее унижение. Пусть не Тютчев с женой, но тогда другие мужчины и женщины!
Тютчев же в ужасе и ярости подал докладную записку Екатерине II. В тот, 1762, год она только что вступила на трон и лично разбирала жалобы. Выяснилось, что на Салтыкову в Тайный приказ поступило уже около двадцати слезных жалоб, да и на имя прежней императрицы Елизаветы Петровны они приходили. Екатерина обнаружила и две поданные лично на ее имя бумаги. Оказывается, беглые крепостные Салтычихи Савелий Мартынов и Николай Ильин сумели-таки добраться до Петербурга и подали челобитную, которая и попала новой властительнице прямо на стол.
Екатерина пришла в ужас от прочитанного. Она, вступив на российский престол, желала ввести гуманные порядки, переписывалась с учеными-энциклопедистами Европы – и вдруг такая кровавая азиатчина! И где – не в зачуханной провинции, а в центре Москвы!
Следствие началось немедленно, но длилось больше шести лет. Опросили сотни свидетелей. Выяснили о 139 загубленных жизнях, но доказать сумели только страшные убийства 30 крепостных. Каждый день следствию ставились палки в колеса, ведь род Салтыковых был влиятельнейшим, а у самой Дарьи имелись миллионы, которые она могла потратить на подкуп. Вот только фаворит Салтыков к тому времени уже давно не интересовал Екатерину II, так что государыня, невзирая на нажим Салтыковых, предпочла довести дело до суда.