Москва времен Чикаго
Шрифт:
— Спрашивай.
Усков понял, что и здесь ему сегодня улыбнулась удача. И снова включил свой незаменимый диктофон.
Джульетта, конечно, не могла не рассказать Зине о том, что была на даче у Петракова. Но, чтобы не слушать чересчур язвительных нравоучений подруги, она пригласила ее к себе домой и закатила царский обед. В духовке жарились куриные окорочка, на столе стояли готовые импортные салаты с крабами, креветками, грибные паштеты, салями…
Зина посмотрела на все это изобилие и фыркнула:
— Эх ты, хозяйка! Да я бы наготовила-напарила своего, экологически чистого, без консервантов и десятилетних сроков хранения. Нашинковала бы капустки с изюмом, курагой и орехами, приготовила бы свинину на косточках, напекла бы пирогов!
Хозяйка квартиры равнодушно махнула рукой:
— Некогда, Зинок, мне этой самодеятельностью заниматься! Весь Запад живет на полуфабрикатах и не сдох еще. Что будем пить?
— Плесни мне, пожалуй, мартини! — пошутила Зина.
— Изволь! Белое или красное?
— Ты в самом деле эту дороговизну купила?! — оторопела подруга.
— А что, мы плохо живем или много кому должны? Конечно, купила!
Зина понимающе улыбнулась:
— «Раздоила» кого-то из спонсоров?
— Конечно, — беспечно ответила Джульетта. — Петракова.
Подруга округлила и без того вытаращенные глаза и даже сняла очки с дымчатыми стеклами, чтобы получше видеть:
— Да как ты можешь?! Ты же его вчера ненавидела! Была готова глотку ему перегрызть! И потом, как же Мягди?
— То было вчера: маленькие, но по три. А Мягди и без меня справится: у него такие капиталы, он полстраны купить может. На него целая, мафия работает: она ему любого адвоката найдет.
— Но мэр-то, — не унималась Зина, — наш дорогой мэр тут при чем?!
— Смотрю я на тебя, подруга, и вижу, как в капле воды, менталитет нашей бедной страны: время идет, а он не меняется. Ты, как и большинство обывателей, по-прежнему считаешь, что если женщина одиноко идет по улице в мини-юбке, то она обязательно отпетая блядь.
Библиотекарша рассмеялась. И уже не задавая вопросов, попросила:
— Налей тогда красного мартини. От него сердце лучше работает.
— Вот это по-нашенски! Сограждане наши чудовищно зажаты, боятся жизни, себя, постоянно выталкивают в подкорку свои «запретные» желания, а потому всю жизнь мучаются комплексами. А мне по душе откровенный стеб!
Подруги налили в красивые высокие бокалы рубинового вина и стали не спеша наслаждаться изысканным напитком. Остаток выходного дня они провели в удивительном единодушии. Больше споров и разногласий между ними не возникало.
…Очень неприятные минуты пережил Джевеликян после ухода следователя. Его, крутого авторитета криминального мира, крупного бизнесмена-предпринимателя и вообще сильного волевого человека с властным, жестким характером, заставил дать показания какой-то мальчишка-следователь. Конечно, этому «мальчишке» было уже за тридцать и работал он не первый год следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры страны, имел большой опыт задержания опасных преступников, но от этого Мягди легче не становилось.
— Я стал помощником легавых! — без устали повторял Джевеликян, чем еще больше усугублял и без того паршивое настроение.
И никакие доводы о том, что его приперли к стенке, что он был в безвыходном положении, что выбрал из двух зол меньшее, не помогали.
«Нет, здесь может помочь только сон!» — подумал он и проглотил таблетку снотворного.
И тотчас на него стало наваливаться тяжелое забытье, которое перемежало сон с явью.
Он еще, пожалуй, не уснул, как ему стало мерещиться невероятное. Как могла в переполненной камере появиться убитая им корреспондентка, Мягди не понял. Но он явственно увидел, что она стала позади его распластанной на подушке головы и скрестила на груди руки.
Ему пришлось так закатить назад глаза, чтобы увидеть пришелицу, что они чуть не вылезли из орбит.
Но убитая вдруг легко переместилась в пространстве и теперь нависла над ним. Он явственно видел ее лицо — спокойное, отрешенное, умиротворенное.
Он попытался вскочить, крикнуть, позвать сокамерников, но не смог. Казалось, какая-то неведомая сила упорно удерживает его в лежачем положении, не дав шелохнуться.
Но вот убитая женщина протянула к нему руки и с силой придавила запястья. Она продолжала так держать их, пока он в ужасе не закрыл глаза.
Прошло еще какое-то время, и Джевеликян очнулся от кошмарного сна-видения. Он поднял руки, посмотрел на них и пришел в ужас: на запястьях у него были синяки от чужих рук.
Он быстро спрятал запястья в рукава рубашки: боялся, что кто-нибудь увидит синяки и подтвердит, что расстрелянная им из пистолета-пулемета Алла Слонимцева действительно была сегодня здесь.
Что и говорить, сегодня Усков собрал богатый урожай. На такой не мог даже и рассчитывать. С записью показаний Титовко и Джевеликяна он пришел в кабинет начальника.
Виктор Васильевич внимательно прослушал показания обоих подследственных.
— Похоже, нам есть с чем идти к Генеральному! — заключил он. — Ты как считаешь?
— Так же.
— Тогда будем просить аудиенции.
И Виктор Васильевич поднял трубку прямой связи с Генеральным прокурором.
— Вы можете принять нас с Усковым? Прямо сейчас. Спасибо. — Он повернулся к следователю: — Пойдем. Приглашают.
Они чинно сели на стулья вдали от служебного стола начальника.
Александр Михайлович заметил такую подчеркнутую субординацию и улыбнулся: