Москва времен Чикаго
Шрифт:
Усков прочитал на бирке фамилию и имя управляющего.
— Евгений Адольфович, — негромко сказал он. — Что же они с тобой сделали?
— Что? — переспросил работник трупохранилища.
— Это я так, для себя, — ответил следователь. — Скажите, анализ отпечатков протекторов машины, переехавшей труп, вы можете сделать?
— Нет, это не по нашей части. Образцы на пробу взять можем. Но за отдельную плату. Рынок! Расширяем сферу платных услуг.
— Что же можно взять с трупа, у которого нет родственников?
— Но просите же вы?
Следователю ничего не осталось, как отстегнуть требуемую сумму. Он с сожалением пересчитал остатки денег в своем тощем бумажнике и подумал, что будет объяснять вечером Глаше, которая дала ему их на покупку нужной вещи. Но это сиюминутное воспоминание о жене и покупке тут же исчезло из головы, уступив место более важным проблемам: „образец“ нужно было везти в Экспертно-криминальное управление на Петровку, а там еще ждать результатов. Время же катастрофически убегало. Джевеликян, если он участвовал в этом убийстве, может спокойно замести все следы.
Но выбора не было. И Усков погнал машину на Петровку, 38.
Вернувшись на работу после отпуска, Буланова чувствовала себя опустошенной. Казалось бы, побывала в Сочи, помирилась с Петраковым… Должна быть счастлива и в согласии с собой. Но чего не было, того не было. Пришлось заняться делами. За последние два месяца из-под пера бойкой, известной журналистки не вышло ни одного сколько-нибудь значительного материала. Читатели стали забывать ее имя. Этого нельзя было допустить. И Джульетта с самого утра, даже не попив кофе, уселась в своем рабочем кабинете за пишущую машинку.
Вскоре она сделала небольшой перерыв: понадобились справочные материалы. Хоть и не хотелось спускаться в библиотеку, но пришлось.
Идти к Зине она не хотела вовсе не из вредности. Поговорить с подругой она была рада всегда. Но в том-то и дело, что обычно эти беседы затягивались на продолжительное время и заканчивались тем, что они пропускали по рюмочке-другой какого-нибудь приятного напитка.
Но сейчас она решила твердо: как только узнает все, что необходимо для статьи, — сразу к себе и за машинку.
Зина встретила ее радушно. Она впервые съездила на юг за последние реформенные годы и была за это очень благодарна подруге. Ее распирали приятные воспоминания о шикарной гостинице, где они встретили своего земляка, знаменитого московского сыщика Ускова, о жаркой погоде, ласковом море. Зина уже рассказала о своей поездке соседям, знакомым, всем в редакции газеты, и теперь ей хотелось предаться воспоминаниям о вояже еще и с Джульеттой.
Но та сразу пресекла ее попытки:
— Мне нужны выкладки о деятельности правительства за последний год, — заявила она, точно Зина работала по меньшей мере в пресс-центре этого правительства. — Я пишу аналитическую статью о власти. Знаешь, как я ее назову?
Зина равнодушно пожала плечами. Какое ей дело до правительства, которое второй месяц задерживает ей зарплату?
Но Буланову такой холодный прием не обескуражил. Наоборот, с еще большим энтузиазмом она сообщила:
— Статья будет называться так: „Власть слова и сила власти“. Здорово, а?
— А про зарплату там будет?
— Будет, будет. Про все будет. Я обвиняю правительство в том, что оно проводит реформы для номенклатуры.
Джульетта ожидала, что Зина чуть ли не до потолка подпрыгнет от такой ее смелости. Но та еще равнодушнее заметила:
— Ну и что? Правительство сейчас не критикует разве что ленивый.
— Да как ты не чувствуешь разницу! — воскликнула уязвленная Джульетта. — Одно дело — просто критиковать. Это в самом деле может каждый. Но я-то пишу аналитический материал! И утверждаю это не голословно, а с цифрами и фактами. Смотри! Законы в стране не работают, налоги не собирают, зарплату не платят. А номенклатура живет как в раю: дикое обогащение и полнейшая безнаказанность.
— Ты имеешь в виду нашего мэра Славика? — съязвила Зина.
— И его тоже, — на полном серьезе ответила завотделом политики. — Власть никто не контролирует, и она строит капитализм чиновников. В такой обстановке никто не станет вкладывать деньги в производство — гораздо выгоднее красть.
— А теперь ты имеешь в виду Мягдика, своего любовника номер два?
— Правильно. И его тоже.
— И что же ты предлагаешь в своей статье?
— Навести порядок в экономике. Конечно, сначала честные правила игры придется вводить силой, как картошку при Екатерине. И разгромить организованную преступность.
— Ну, это уже утопия, — ухмыльнулась Зина. — Мафию не смогла одолеть даже такая полицейская машина, какая существует в Соединенных Штатах.
— А я и не говорю — уничтожить. Надо загнать преступность в ее естественное русло: проституция, наркотики, контрабанда. А облагать бандитским рэкетом весь бизнес — это пока привилегия лишь бедной России.
— Допустим, подруга, эти твои предложения какой-то сильный и мудрый человек воплотит, что называется, в жизнь. Но ты же сразу лишишься источников своего существования. Петраков и Джевеликян выпадают при таких правилах из игры!
— Ну и пусть! Я лишусь паразитического источника, но заработать деньги своим пером мне никто не помешает.
— Велики деньги! — презрительно скривила губы Зина. — На них мы даже в Сочи съездить не смогли бы. Спасибо бандитским долларам Мягди!
Буланова сразу как-то поникла. Упоминание имени Джевеликяна до сих пор было для нее болезненным уколом. Она, конечно, могла бы похвастать очередной победой над Петраковым, но Зина наверняка посмеялась бы над ней. И потому она просто промолчала.