Москва времен Чикаго
Шрифт:
— Тогда за что же вам платить эти тридцать сребреников?
— За консультацию! Иначе вы просто побежали бы искать и платить эти сто тысяч.
Титовко задумался. Юрист предлагает дело. Он — на свободе, постановление о его освобождении имеется. Так зачем швырять государству такую сумму, если она самому может пригодиться?
Правда, отдавать этому прохвосту тридцать тысяч тоже жалко.
«Пожалуй, — рассудил Титовко, — хватит ему и десяти».
— Хорошо, я согласен.
Хозяин кабинета прошел к сейфу, открыл его, отсчитал нужную сумму зеленых бумажек и небрежно пододвинул адвокату. Тот не стал торопливо прятать взятку в карман. Он принялся не спеша пересчитывать валюту.
— Но здесь всего десять тысяч! — воскликнул он.
— Хватит и этого, — властно отрезал Титовко.
У меня тоже в кабинете нет печатного станка.
Адвокату ничего не оставалось, как откланяться и выйти из кабинета. Но выходил он оттуда с затаенным чувством мести.
…В час ночи во дворе внушительного дома на Кутузовском проспекте прогремел взрыв. Да такой мощности, что выбил стекла в окнах между двумя подъездами с первого по шестой этажи.
Жильцы престижного дома, в котором с недавних пор обосновались новые состоятельные граждане России, наспех одевшись, стали выходить из подъездов. На улицу выбежала и охрана дома.
Титовко вскочил одним из первых.
Картина, которая предстала его взору, заставила содрогнуться. Его новенькая иномарка была искорежена. Взрыв произошел именно в его машине.
Это заставляло о многом задуматься. Но только не сейчас, в этой обстановке, когда вокруг металась охрана, подъехала милиция, когда жильцы выясняли, чей это автомобиль…
— Не знаете, чья это машина? — спросил у него милиционер, который только что подоспел к месту происшествия.
— Нет, не знаю, — ответил Титовко. — Я недавно здесь живу.
Он хотел выиграть время, чтобы подготовиться к допросу, чтобы знать, что отвечать.
— Вот из-за вас, «новых русских», — трескучим голосом затараторила старушка в старинном капоре, — и происходят в нашем доме все беды. Когда умер Андропов, наш дом, к сожалению, перешел из-под опеки Федеральной службы охраны к милиции. Но все равно спокойно было. А теперь что ни ночь, то взрывы! Если вас так по одному отстреливать будут, сколько же нам еще ночей не спать?
Титовко хотел ей резко и злобно ответить, но передумал. Ему было сейчас не до этого. В голове метались всякие посторонние мысли, не давая сосредоточиться на главном.
— При чем здесь Андропов? — в сердцах спросил он.
— А как же? Разве вы не знаете? И еще живете в этом историческом доме! — вновь, как горох, посыпались слова из старушки. — Да здесь, почитай, все последние цари, то бишь генсеки, жили: и Леонид Ильич, и Черненко…
Дальше Титовко слушать не стал. Медленно, сгорбившись, точно вмиг постарел на несколько лет, стал подниматься по лестнице к себе на этаж. Спокойная жизнь для него, похоже, закончилась.
На совещании у Генерального Усков и Виктор Васильевич так и не решили: что же все-таки делать с Петраковым? Арестовать? Но у мэра, пожалуй, не меньше денег, чем у его высокопоставленного друга, и он так же легко может выйти из-под стражи под залог.
Продолжать наблюдение? Но Петраков наверняка теперь затаится и не будет предпринимать никаких действий.
— Начни-ка ты все-таки с Титовко, — посоветовал Ускову Виктор Васильевич. — Ты ведь его так ни разу по-настоящему и не допросил!
— Верно, — согласился следователь. Надо было мне не мотаться за этим Петраковым, который и так никуда не уйдет, а выжать все из Титовко, когда он только попал в изолятор.
— Век живи, век учись, — философски изрек начальник Следственного управления. — Когда допросишь — ко мне. Тогда и решим, что делать с его дружком.
Буланова хотя и дала слово Ускову, что никому не расскажет о полученной ею информации, все же с подругой решила поделиться.
«Она ведь не в их преступной группе, — справедливо подумала Джульетта, направляясь к Зине в библиотеку. — Поэтому вреда следствию от этого не будет».
К тому же Буланова была всего лишь женщиной и не поделиться хоть с кошкой сногсшибательной новостью просто не могла.
— Знаешь, чем я сейчас занимаюсь, — прямо с порога объявила она. — Ни в жизнь не угадаешь: изучаю разные прокурорские термины. Протоколы задержания и обыска, разъяснение прав подозреваемого, получение санкций на арест…
— Готовишь очередную статью?
— Больше того: скандальный, сенсационный материал!
— Вас, журналистов, медом не корми, дай только кому-нибудь на голову насрать, — высказалась подруга не очень-то деликатно, зато точно и образно.
— Ну и что? Это моя работа. Должен же кто-то быть и ассенизатором! Общество постоянно нуждается в чистке!
— Много вы начистили — говно кругом так и расползается!
— Зинок, что это с тобой? Такой вульгарной я тебя уже сто лет не видела!
Зина села на стул и заплакала.
— Представляешь, сегодня утром открыла кошелек, а там ничего нет. А у меня два мужика: муж и сын. И у обоих аппетит зверский. До чего же мы дожили, если интеллигенция скоро побираться пойдет?
Джульетта погрустнела. Она и сама с тех пор, как иссяк такой мощный источник подпитки, как Мягди, стала замечать, что вынуждена экономить даже на обеде в редакционной столовой. А ведь она не бездельничала: в последнее время выдала много материалов, почти вдвое переработала месячную норму.
— Я тебя хорошо понимаю, сама ту бутылку шампанского купила на последние деньги. А ты еще меня запахом персика упрекала: я-то взяла самое дешевое. Вот оно и оказалось подделкой.
Подруги пороптали, посидели молча. Но не в их нравах было долго сетовать на судьбу и ничего не делать. Первой очнулась Джульетта:
— Слушай, Зинок, а не позвонить ли нам Славе?
— На какой предмет?
— А на предмет денег. У него их куры не клюют, а нам на хлеб и водку не хватает.
— Думаешь, даст?