Москва времен Чикаго
Шрифт:
— Ну, докладывай, Вячеслав Иванович, что натворил?
— Не виноват я ни в чем, Николай Николаевич. — Мэр поднял честный взгляд на премьер-министра. — Это козни Ускова и наговоры моих врагов.
— Ой ли? А Генеральный прокурор тоже против тебя козни строит?
Петраков ничуть не смутился:
— Возможно. В чем он меня обвиняет?
— Например, в злоупотреблении служебным положением. В нарушении закона о госслужащих. Зачем тебе участие в этом коммерческом банке?
— Исключительно в интересах города! Комбанк «Фактум» перевел городу на благотворительные цели очень много инвестиций.
— Ты что-то пугаешь: благотворительные взносы — это одно. А инвестиции — совсем другое.
— Виноват: я как раз имел в виду и то и другое.
— Это, конечно, хорошо, — удовлетворенно согласился премьер-министр. — Но зачем тебе лично светиться в этом банке?
— А я и не свечусь: вот решение правления банка. Я больше в нем не состою.
И он протянул Николаю Николаевичу бумагу.
— Прекрасно! — одобрил премьер-министр. — В таком случае претензии прокуратуры по этому вопросу снимаются. Ну а как быть с остальными? Якобы ты состоишь в какой-то связи с этим шарлатаном Титовко и уголовником Джевеликяном?
— Креста на них нет, — с пафосом воскликнул мэр. — Джевеликян — мой злейший враг. Скажу вам по секрету, уж извините за интимную подробность, но он отбил у меня одну очень интересную даму, журналистку Буланову.
— О, тогда вы и в самом деле непримиримые враги, — засмеялся Николай Николаевич. Но сразу продолжил серьезным тоном: — Если есть с ними какие связи — прекрати! Возбужденное прокуратурой уголовное дело — очень серьезное. Из-за него многие головы полететь могут.
Петраков с пониманием наклонил свою, затем проникновенно сказал:
— Спасибо за предупреждение, Николай Николаевич. Вы мне — как отец родной.
— Ну-ну! В отцы я тебе еще не гожусь: я бы и сам за той журналисткой приударил: говорят, красивая?
— Не то слово! Просто потрясающая женщина! Красива, обаятельна, элегантна. Да к тому же и умна!
— О! — оживился Николай Николаевич. — Это опасное качество. В женщине должно быть все, кроме ума. Он ей совершенно не нужен.
Дальше разговор двух чиновников пошел совсем не в деловом русле. Петраков раскраснелся, обычный румянец заиграл на его гладких, ухоженных щеках. Он полностью успокоился.
Генеральный прокурор только что вернулся в свой кабинет с обеда и был в хорошем настроении. В этот момент зазвонила связь «СК».
— Слушаю! — бодро сказал Александр Михайлович.
— Рад вас приветствовать! — раздался в ответ не менее жизнерадостный голос премьер-министра. — Докладываю: сегодня вызывал «на ковер» Петракова.
— И он наверняка оправдался?
— Откуда вы знаете? — подозрительно поинтересовался Николай Николаевич. — Ваши сыщики случайно не поставили мне в кабинет пару «жучков»?
— Нет, не поставили. Не имею на то права. Просто интуиция.
— И она вас не подвела. За ним, конечно, есть грешки. По мелочи. За них мы его и накажем. Но в главном он, по-моему, чист. Петраков предъявил мне документ о том, что не состоит в правлении того злополучного коммерческого банка.
— И давно? — со скрытой иронией в голосе спросил Генеральный прокурор.
— Ну… какое это для правосудия имеет значение?
— Понятно. В чем еще он не виновен?
Такой тон разговора, похоже, стал не нравиться премьер-министру. И он резко ответил:
— Вы со мной разговариваете, как с подозреваемым в преступлении человеком. Или по меньшей мере соучастником Титовко и иже с ним. Мне такой тон не нравится.
— Прошу извинить, если я действительно что-то высказал не так, но за Петраковым следствие видит гораздо более тяжкие грехи, чем те, в которых он вам покаялся.
— Ну, это уже ваше дело. Я обещал вам сообщить о принятых правительством мерах. И сообщаю.
— Спасибо, Николай Николаевич.
— Не за что, Александр Михайлович.
Хорошее настроение у Генерального прокурора как рукой сняло. Он уже упрекал себя за то, что позволил слегка поиронизировать в разговоре с премьером. С таким трудом ему удалось установить с ним взаимопонимание, и вот из-за этого Петракова все испортилось.
«Чувствую, характер эта работа не улучшает», — самокритично подумал Александр Михайлович.
…Усков продолжал корпеть над документами, изучая, сличая, сопоставляя. Уже вторую неделю он не выходил из кабинета, не гонялся за преступниками, не вел допросов. Оказалось, что документы, сухие бухгалтерские отчеты могут дать не меньше, а порой и больше, чем опасная, со стрельбой, погоня.
Наконец он оторвался от горы бумаг, сладко потянулся, захотел попить чаю. И он повернулся к соседнему приставному столику, где у него стоял тефалевый чайник.
И вдруг заметил крупную надпись на фирменном бланке: «Коммерческий банк „Фактум“». Что-то словно током пронзило Ускова. Мысль его снова лихорадочно заработала.
«Что за чертовщина? — размышлял он, забыв про чай. — Этот банк я уже проверил. Все необходимые бумаги подшил к делу…»
И тут его осенило:
— «Фактум»! Именно в этом названии, в этом слове и таится разгадка!
И принялся лихорадочно перелопачивать ворох бумаг, в которых затерялась одна, с сообщением о другом «Фактуме».
— Вот она! — ликующе произнес Андрей. — Так. Платежное поручение номер четыреста тридцать пять от второго сентября этого года. За оплату акций компании «Юникон». Очень крупная сумма. А перечислила деньги фирма с таким же названием — «Фактум». Платежка фиктивная. Как и те векселя и авизо, что ушли из компьютера на даче Джевеликяна. Что бы это значило?
Оставшиеся полдня ушли на мучительный поиск ответа. Он сделал несколько официальных запросов, затребовал данные о фирме и компании, проследил цепь, по которой шли переговоры.