Мост Верразано

Мирер Александр Исаакович

Взрыв ударил в час двадцать две минуты. Президенту компании доложили о случившемся в час тридцать восемь. О масштабах разрушений и о погибших доложить пока ничего не могли. Еще через двадцать минут Си-Джи вместе с двумя директорами и Мабеном вошел в вертолет и помчался в аэропорт «Ла-Гвардия», где уже выруливал со стоянки президентский самолет. На подлете к аэропорту доложили, что почти наверняка погибли два человека, остававшиеся в цехе, — дежурный инженер Стивен По-лянски и испытатель Арон Стоун. Остальные

ушли обедать.

Услышав это, Клем смертельно побледнел и откинулся на спинку кресла — Мабен вскочил было и кинулся к пилоту за аптечкой, но шеф сразу открыл глаза и заговорил:

— Господи, спасибо тебе, Господи… Всего двое… Сколько их там работает?

— Около шестидесяти, не считая монтажников, — доложил Мабен.

— Гос-споди… — еще раз сказал Клем. — Я не слышал, что там дальше.

Директор завода еще был на связи и повторил доклад: возможно, погиб еще кто-то на прилегающей автостоянке, около десяти человек легко ранены, здание цеха практически уничтожено. Все выезды перекрыты, люди из местного ФБР уже прибыли, пожары потушены.

Умник узнал о случившемся несколько позже, но ненамного — самолет «Дженерал карз» едва успел подняться в воздух, когда Си-эн-эн в срочном выпуске сообщила о взрыве на опытном цехе компании. Умник услышал сообщение случайно: пришел на кухню за пивом, а Нелл включила телевизор. Амалия сидела в дальнем углу гостиной — это было место дневного дежурного, — но тоже услышала сообщение и прибежала на кухню. Нелл демонстративно повернулась к ней спиной. Амалия ни о чем не спросила, и Умник это оценил. Помахал ей раскрытой ладонью и ушел в гараж — думать. Лойер, разумеется, побежал следом.

— Сочувствуешь, а, псина? — спросил Умник.

Лойер завилял хвостом. Хозяин запустил руку в его воротник, густую и длинную шерсть на загривке, и некоторое время поглаживал и подергивал эту шерсть — пес в блаженстве неистово колотил хвостом по ножке стола. Посидев так пять минут, Берт вернулся в дом. Амалии там не было. Умник позвонил ей и попросил вызвать вертолет. Амалия сказала, что этим сейчас и занимается, и Берт тут же услышал, как она кричит в другой телефон, чтобы срочно — срочно! — подали машину на площадку номер один.

Он бросил окурок в мойку и закурил снова.

Эйвон со своей охраной прибыл к развалинам цеха раньше Си-Джй. Среди мокрых кирпичей копошились спасатели в оранжевых куртках; над ними нависал хобот подъемного крана с разверстыми клещами; еще один кран разбирал завал на стоянке — куда отшвырнуло взрывом передний протяжной стан. Задний выбросило, по счастью, на подъездную дорогу. Все это было, разумеется, огорожено лентами и оцеплено заводской полицией, и за оцепление не пропустили даже Амалию, несмотря на ее карточку офицера охраны фирмы.

— Здесь распоряжается ФБР, — объяснил им какой-то полицейский чин.

Действительно, там и здесь мелькали люди в черных куртках с крупными надписями «ФБР» на спинах.

Умник узнал нескольких человек в толпе, сгрудившейся

на площадке для грузовиков, — начальника цеха, прораба строителей, еще кого-то. Потом вдруг увидел испытателя и вспомнил его имя: Майк. Он был в домашней одежде: потертые джинсы, ковбойка, курточка какая-то, и он трясся, но не от холода, хотя должен был бы мерзнуть; лицо смертно белое. Умник, направившийся было к цеховому начальству» подошел к нему и поздоровался. Тот вскинулся как от удара, кивнул, проговорил:

— Да, сэр. Там Арон. Он сегодня дежурил. — Майк показал головой на развалины — несколько раз вздернул подбородок вверх и снова замер, стуча зубами.

Умник потрепал его по плечу, пробормотал утешительные слова и подошел к начальнику цеха. Тот мог сказать лишь, что на стоянке нашли мертвую женщину, еще восемь человек ранены, а в цехе было двое, и их сейчас откапывают. Арон Стоун почти наверняка погиб, но вот Полянски мог и уцелеть, поскольку пульт дежурного инженера помещался у дальней стены цеха. Дальней от места взрыва.

— Сволочи траханые в задницу сучьи дети сволочи выб-лядки сволочи, — забормотал он вдруг, как будто сочувственный голос Берта Эйвона открыл в нем какую-то заслонку. — Своими бы руками разодрал бы сволочей.

На ближнем краю развалин — там, где был испытательный стенд, где висели клещи крана, — кто-то что-то крикнул, по кирпичам полез человек в куртке с красным крестом, и сейчас же Майк, ставший внезапно из белого багровым, ринулся вперед, нырнул под ленту и тоже полез по кирпичам вверх. Полицейский не успел его остановить. Умник видел, как Майк оттолкнул спасателя, присел на корточки, замер и потом закрыл лицо руками.

— Арон… — проговорил начальник цеха.

Делать здесь было нечего, но надо было быть здесь, надо было увидеть, что осталось от веселого Арона, который объехал на его машине почти всю Америку, который днями и ночами гонял эту проклятую машину здесь на стенде и здесь же погиб.

Умник стоял, сжав зубы, опустив голову. Кровь начала литься, думал он. Ты знал, что кровь прольется. Ты знал, и друга своего ты спас. Почему я не сказал им о своем предчувствии? — думал он. А кто бы мне поверил? Бедняга Арон — он был такой веселый. И красивый — как мост Верразано. Такой же красивый, но еще более хрупкий. Еще более.

Он попытался сосредоточиться и прикинуть, какой силы был взрыв. Он уже понял, что подорвали большой грузовик, стоявший у боковой стены: на сизо-сером асфальте остались угольной черноты следы от двух рядов покрышек, кое-где виднелись даже обрывки резины. Да, точно — вон валяется кабина, отброшенная футов на сто… И стекла выбиты по всей округе… из автомобилей тоже выбиты. Не меньше ста фунтов тротила. Больше. Двести.

Мост Верразано — крутилось у него в голове. Самая красивая рукотворная вещь в Америке. Две тонкие параболы, подвешенные в сизо-голубой дымке над проливом, и тончайшие нити подвесок. Такого заряда хватило бы и для моего любимого моста, думал Берт.