Mot?rhead. На автопилоте
Шрифт:
– Есть сегодня кто-нибудь?
Он говорил:
– Ага, вон тот парень. Смотри.
Он крутил ручку – хруммммм, – и того парня начинало плющить. Удивительные вещи можно делать звуком. Но конечно, мы никогда точно не знали, что именно на них так действовало – генератор звука или кислота, которой мы перед концертом сдобрили все закуски. Но я опять забегаю вперед.
В общем, именно Дикмик привел меня в Hawkwind. Он рыскал по всему Лондону в поисках спидов и, разумеется, в конце концов нашел меня. В сквоте на Глостер-роуд, где я жил, была одна девушка, они общались, и она сказала:
– О, со мной живет чувак, который жрет таблетки.
Он зашел в гости, и оказалось, что мы оба интересуемся тем, как долго можно заставить свое тело прыгать и скакать без остановки. Мы ушли в загул на три недели, спали в общей сложности часа два. Он вообще-то собирался в Индию, чтобы выведать там какие-то суфийские тайны или еще какую-то мистическую херню в этом роде. Но
Я уже видел Hawkwind живьем, хотя и не в самом начале карьеры, когда они еще назывались Group X. Вся публика как будто была в эпилептическом припадке – шестьсот человек, и все двигаются абсолютно одинаково. Я помню свои мысли: мне надо самому играть в этой группе, потому что смотреть на них я не могу! Я хотел стать их гитаристом. Их главный гитарист, Хью Ллойд-Лэнгтон, как раз ушел из группы – он просто исчез. Они играли на фестивале на острове Уайт [23] . То есть, строго говоря, они не играли на самом фестивале, они играли снаружи – как вам такая альтернативная музыка? Так вот, они сидели у костра, и Хью закинулся кислотой – доз, наверное, восемь. «Пойду пройдусь», сказал он парням, ушел за холмик, и потом лет пять его никто не видел! Вот как обстояли дела в Hawkwind – расслабленно, очень расслабленно. Через несколько лет Хью объявился в группе под названием Widowmaker (не путать с проектом Ди Шнайдера [24] в 90-е, о нем мы поговорим позже).
23
Фестиваль на острове Уайт проводился с 1968 по 1970 год и был ключевым событием того времени – в первый год его посетило 10 000 человек, а в третий уже 600 000 (по более скромным оценкам – 300 000). На нем выступали такие музыканты, как Jefferson Airplane, Боб Дилан, The Band, The Who, Джо Кокер, Джими Хендрикс, Майлс Дэвис, The Doors, Джоан Баэз и Леонард Коэн. С 2002 года фестиваль проводится ежегодно.
24
Фамилия вокалиста Twisted Sister – Снайдер (Snider), но в книге Лемми она неизменно написана на немецкий манер – Schneider (Шнайдер). Вероятно, можно это списать на увлечение Лемми темой Германии вообще и Второй мировой войны в частности. Отметим также, что интерес Лемми к истории Второй мировой войны разделяет, например, Кит Ричардс.
В общем, я надеялся стать их гитаристом, но меня взяли на бас. Собственно, я играю на басу с того дня, как попал в Hawkwind. Дело было в августе 71-го. У них был оупен-эйр на площади Повис у Ноттинг-Хилл-Гейт, и их басист Дейв Андерсон не пришел на концерт. Но он сделал глупость – оставил свой бас в их фургоне, что развязывает руки конкурентам. Это все равно что буквально пригласить кого-нибудь прийти и занять твое место в группе, и я так и поступил. Видимо, Дейву не нравилось играть на бесплатных фестивалях, как в тот вечер. Он хотел получать деньги за каждый концерт без исключения, а группа любила играть на всяких благотворительных шоу. Помню, как мы однажды играли в поддержку «Сток-Ньювингтонской восьмерки», кто бы они ни были. Их посадили в тюрьму за какую-то гребаную херню [25] , а мы решили, что это несправедливо, потому что мы были неформалы, и из-за свиней [26] всюду царит несправедливость – в общем, вся эта херня, о которой тогда любили болтать. Так что мы часто играли благотворительные концерты, но нас все время обманывали. У организаторов таких концертов всюду был свой карман. Сплошное жульничество были все эти акции. И сейчас так. Но опять же, я отвлекся.
25
По обвинению в причастности к взрывам, организованным леворадикальной группой «Сердитая бригада» (при которых, правда, никто не погиб).
26
Полицейских.
В общем, Hawkwind оказались на Повис-сквер без басиста, и они бегали и лихорадочно искали кого-нибудь, кто играл бы на басу. Дикмик, увидев шанс заполучить в группу товарища по спидам, ткнул в меня пальцем и сказал: «Вот он играет». «Сволочь!» – прошипел я: я ведь в жизни не играл на бас-гитаре! Ник Тернер, который играл у них на саксофоне и пел, подошел и сказал мне важным тоном: «Тональность ми, сыграй что-нибудь. Песня называется You Shouldn’t Do That» – и отвалил. Снабдил меня, так сказать, всей нужной информацией, да? В результате они все равно начали с другой песни. Но все, видимо, неплохо прошло, потому что я задержался в группе на четыре года. За все это время они ни разу не сказали мне официально, что я принят. Дел Деттмар (он играл на синтезаторе) продал мне бас-гитару Hopf, которую купил с аукциона в аэропорту Хитроу за 27 фунтов или около того. Я до сих пор с ним не расплатился.
Как я уже говорил, в Hawkwind дела шли очень расслабленно. Состав менялся каждые несколько месяцев; люди приходили и уходили. Ты никогда точно не знал, кто сейчас играет в группе, – по крайней мере, ты никогда точно не знал, кто придет играть сегодня. Однажды нас было девять человек, а спустя несколько недель – всего пять, а потом шесть, потом семь, потом снова пять. На какую фотографию ни посмотри, в группе всегда играли разные люди. Это было очень странно. Дейв Брок, певец и гитарист, основал группу в июле 69-го, и за все эти годы он остался единственным постоянным участником. Hawkwind – его группа, так же как Mot"orhead – моя. Без него Hawkwind бы не было. Но даже он иногда пропадал. Он иногда превращался в, как мы это называли, дитя природы – бродил по полям с посохом, из одежды – только набедренная повязка, и с ним тогда никак нельзя было связаться. В такие дни не имело смысла говорить ему: «Дейв, у нас сегодня концерт», потому что он опять ушел, опять превратился в дитя природы, да?
Дейв не только был ядром Hawkwind, но и писал почти все песни. Но он никогда не писал вместе с другими музыкантами. В Mot"orhead я хотя бы указываю остальных парней соавторами, но Дейв был самодостаточен. Я многому от него научился в плане творческого видения и упорства – я о них уже имел кое-какое представление, но его пример укрепил мою уверенность. Он научил мне полагаться на свое собственное мнение. У него, конечно, были свои причуды, например, фантазии о шлепках. Завидев на улице школьниц, он высовывался из машины и орал: «Шлеп! Шлеп! Шлеп! Эй, девчонки, шлеп-шлеп!» Когда у него был трип, он каждый раз был уверен, что откусил себе язык. Разумеется, этого никогда не было, но в заднем кармане у него лежала красная бандана, которой он имел обыкновение вытирать губы. А потом он смотрит, а бандана-то красная – а-а-а-а-а! – и пошло-поехало! Однажды в Грантчестере мы смеха ради подтвердили ему его опасения, и мне пришлось сорок пять минут его успокаивать (у меня у самого в тот момент был трип, так что успокаивать у меня получалось так себе!). Еще Дейв все время хотел наебать налоговую службу. Однажды он подробно рассказывал нам: «Я тут купил себе новый дом. Списал его за счет старого дома и купил эту ферму, так что они меня и пальцем не тронут». А потом оказалось, что пока в Лондоне он нам это втирал, по его дому в Девоне ходили судебные исполнители и выносили оттуда всю мебель. Черт-те что.
Вторым человеком в Hawkwind в те дни был Ник Тернер, потому что он, по сути, был фронтменом. Он тоже был в группе с самого начала, и он был таким высокоморальным, самодовольным мудаком – такими только Девы бывают. Ник был старше всех в Hawkwind, даже старше Дейва, и его поведение, наверное, этим и объясняется. Например, он в чем-то бывал очень старомоден, а с другой стороны, очень хотел показать, каким он может быть диким и неукротимым. Это, наверное, был такой пост-хипповский кризис среднего возраста. Он часто делал какие-то раздражающие вещи, например, играл на своем саксе (еще и с квакушкой) прямо поверх вокала. Каждому новому звукорежиссеру мы с Дейвом говорили: «Давай голос погромче – а саксофон нахер».
Помню, однажды Дейв не пришел на концерт где-то на севере Лондона, и мы позвонили ему в Девон. Его жена, от которой обычно слова нельзя было добиться, ответила:
– Ох, я не знаю, где он. Он закинулся мескалином и пошел гулять. Это было утром, с тех пор я его не видела.
Тогда Ник позвал играть на гитаре парня по имени Твинк (он потом основал Pink Fairies). У нас под рукой была гитара, на которой имелись только две целые струны, но Твинку и этого было много, потому что он вообще-то барабанщик. Вот вам пример замечательных деловых решений Ника. Он же впоследствии был одним из тех, кто уволил меня из группы, – что о нем еще сказать.
Впрочем, иногда Ник доставлял нам кучу веселья. Однажды он подходит к микрофону, а в руке у него подключенный саксофон, – и исчезает в облаке синих искр! Настоящая канонада. Мы все ржем: «Ага, Ник, классно!» В конце концов он отлетел в усилители, и они все обрушились ему на голову, чему я лично был ужасно рад. В другой раз мы играли на открытой сцене, перед которой шел такой ров. Мы играем, дождь льет как из ведра: все эти хиппи сидят, прикрываясь пластиковыми пакетами, насквозь промокшие, покупают гамбургеры по 15 фунтов – в общем, все, за что мы любим фестивали. Часть сцены была под таким круглым навесом, но впереди на метр с лишним она была ничем не защищена и вся в воде. Мы с Дейвом стояли как раз там, и тут слева на сцену выходит Ник в костюме лягушки – черные ковбойские сапоги, зеленые рейтузы, зеленое трико и голова лягушки из резины. В руках у него саксофон, и он выделывает ногами антраша – он был знатным танцором, наш Никки. И вот он прыгает по сцене, и я говорю Дейву: