Мотылек атакующий

Островская Екатерина

– Неудобно как-то, – изобразила смущение Маша.

– Да чего там! – усмехнулся администратор. – Вы мне не помешаете.

Маша поднималась за ним по лестнице, понимая, что сейчас идет в квартиру убийцы своего мужа.

Ноздрунов остановился возле двери и достал ключ.

– Чего так дышите тяжело? – спросил он.

– Четвертый этаж все-таки, – ответила Маша и сбросила капюшон с головы.

– Спортом надо заниматься, – посоветовал администратор и внимательно посмотрел на Машу.

Затем пропустил ее внутрь, продолжая разглядывать. Маша вошла в маленькую прихожую. За ее спиной щелкнул замок.

– Снимайте обувь и пуховик, проходите прямо в комнату, – сказал Ноздрунов, продолжая спиной прикрывать входную дверь, как будто боялся,

что неожиданная гостья передумает и убежит.

Маша сняла сапоги и сунула ноги в мягкие женские тапочки, которые ей протянул администратор. После чего он помог ей снять пуховик.

– Проходите, проходите… – поторопил хозяин квартиры. И легонько за плечи подтолкнул ее в нужном направлении.

Маша, держа в руке полиэтиленовый пакет с бутылкой и коробкой, вошла в комнату и огляделась. На стенах висели постеры с изображением голых девиц, простреленные бумажные мишени и большой телевизионный экран. На низком столике стоял музыкальный центр.

– Музыку послушаем? – спросил Ноздрунов, заходя в комнату.

Маша кивнула. Хозяин апартаментов взял пульт, нажал кнопку. И сразу громко захрипел мужской голос с плаксивыми и гнусавыми интонациями:

Пусть слеза по щекеПроползет неумытой,Свою долю испитьМне придется до дна.А в родном городкеПод высокой ракитойМать не спит третью ночь,Ожидая меня.Свою боль не таяВ этом мире бездушном,Так всю жизнь простоит,Не присядет она.А девчонка мояВ белом платье воздушномПосреди дискотекиВальс танцует одна…

Администратор внимательно разглядывал Машу.

– Ну что, поговорим? – наконец спросил он.

Маша кивнула.

– Тогда ответь мне, о чем таком ты базарила с моим корешем Валентином, что он сразу после этого под мусорку полез?

– Я не понимаю, о чем вы.

– Все ты прекрасно понимаешь! Ты же с ним за одним столиком сидела. Я сто раз ту запись просмотрел. Он пошел на улицу, ты следом. Валек в машину сел и за угол поехал, а ты потом туда же побежала…

– Я, пожалуй, пойду, – произнесла Маша, шагнув к дверям, – спасибо за гостеприимство, но я уже согрелась.

– Стоять! – заорал Ноздрунов и выхватил из кармана пиджака пистолет. – Сейчас ты мне все расскажешь. А потом я пацанов вызову, и ты с ними делиться будешь. Расскажешь, как Вальку под машину пихнула.

А хриплый голос продолжал с надрывом:

… Я бы сдох от тоски,Боль раскрыла объятья.И пожизненный срокВновь корячится мне…Облака, как кускиПодвенечного платья,Уплывут и сгорятВ злом закатном огне…

Маша сделала еще один шаг, пистолет уже был перед самой ее грудью. Она разжала пальцы, полиэтиленовый пакет с коробкой и бутылкой со стуком упал на пол. Ноздрунов на мгновенье опустил глаза. Этого оказалось достаточно – Маша быстро правой рукой дернула его за запястье, а левой развернула ствол, чтобы выхватить пистолет. Грохнул выстрел. Пистолет остался у Маши в руке, а Ноздрунов медленно опустился на колени, прижал руку к правому боку и рухнул на пол лицом вниз.

– Ы-ы-ы… – простонал он, дергая ногой, как будто искал, от чего можно оттолкнуться.

– А теперь слушай меня, – твердо сказала Маша. – Слушай, пока не сдох. Помнишь гараж, архитектора и его жену? Так это тебе

Сергей Стихарев привет передает. Жаль, что тебя на том свете в другое место определят, а то бы он и там целую вечность бил твою рожу. Надеюсь, ты со своим дружком Вальком-подонком будешь на одной сковородке жариться.

– По-омоги… – выдавил Ноздрунов.

И затих.

– Самое противное, – вздохнула Маша, – что тупые и наглые уроды, вроде тебя, которые слушают дебильные песни, распоряжаются жизнями умных и добрых людей. Ты слышишь меня?

Ноздрунов молчал и не шевелился. Маша вытерла пистолет и положила его рядом с трупом.

Подъезжая к дому, она свернула в соседний двор, остановила машину у мусорного контейнера, вышла и кинула в помойку пакет с шампанским и коробкой из-под обуви. В коробке лежала рамочка с мертвым мотыльком. Зачем Маша взяла его с собой, она не знала. Но теперь выбросила. Она не хотела, чтобы в квартире, где она теперь живет, было хоть что-то неживое.

Вечером Маша бегала дольше обычного. Она изменила маршрут, сделала круг больше и почти сразу увидела бегущего трусцой Бармина. Он бежал ей навстречу, а когда они поравнялись, Андрей Иванович развернулся и побежал рядом.

– Сегодня вы впервые пропустили тренировку, – сказал он. – У вас все нормально?

– Абсолютно, – кивнула Маша, – просто дела были.

– А вообще?

– Все нормально.

– Раньше вы другой дорогой бегали, я часто видел вас, но не подбегал, чтобы не мешать.

Маша молчала. И тогда Бармин сказал:

– Я как-то сказал, что вы сделали поразительные успехи. Но я не сказал всей правды. То, чего вы достигли, просто невозможно. Хотя люди в момент наивысшей концентрации духа способны на многое. Я был свидетелем этому. Но такой подъем длился секунды, минуты, максимум час. А вы доказали мне, что можно постоянным напряжением воли раздвинуть границы человеческих возможностей. Я понимаю, что реакция – врожденный дар, но сила удара вырабатывается не один год. Что же касается вашей бросковой техники, то вам еще предстоит много над ней работать. Но, принимая во внимание скорость, с которой вы все усваиваете…

– Сейчас я изучаю айкидо по книгам и Интернету. Только такие «заочные» занятия мало что дают мне, а потому прошу заняться со мной другими видами борьбы: дзюдо, айкидо, джиу-джитсу, боевым самбо. Я все хочу изучить! И вообще, мне нужна бойцовская практика. В городе ведь есть места, где соревнуются женщины? Я бы с удовольствием выступила и в мужских поединках, но меня не допустят.

Бармин остановился и сказал:

– Вот ваш дом.

Маша удивилась – ведь она никогда не говорила, где живет. Удивилась и промолчала. А потом сказала:

– Давайте-ка я вас провожу, а потом уж вернусь.

Но они сделали еще один круг. Расстались возле дома, в котором жил Андрей Иванович.

– Вон мой балкончик на втором этаже, – показал Бармин. – Каждую весну хочу на нем цветы посадить. Но… Двенадцать лет живу здесь, а все руки не доходят. Точнее, рука.

– Я вам весной помогу, – пообещала Маша.

Она пришла в отдел полиции и присела на стул неподалеку от кабинета Мышкина. Мимо проходили полицейские, громко обсуждая свои дела, нисколько не сдерживаясь в выражениях и не стесняясь того, что их могут слышать не только сотрудники отдела. Вскоре появился и Немчинов. Он прошел мимо Маши и без стука вошел в кабинет следователя, плотно прикрыв за собой дверь. Но минут через пять дверь немного приоткрылась, и Маша поняла, что Мышкин подал ей знак – пора. Она подошла к двери и, дождавшись, когда коридор опустеет, заглянула в дверную щель. Мышкин в полицейской форме сидел за столом рядом с Немчиновым и, положив руку на спинку стула посетителя, что-то говорил, широко улыбаясь. Маша поймала их обоих в объектив камеры мобильного телефона и сделала несколько снимков. Потом Немчинов захохотал, и Мышкин тоже засмеялся. Вероятно, он только что рассказал какой-то анекдот. Маша зафиксировала и этот момент.