Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая
Шрифт:
— Как бы люлей не выписали, — пробормотал врач. — А я вот тут препарат один присмотрел, но стоит… К тому же отпускается по рецепту. А моей сестре он бы очень помог.
Последняя фраза меня охолонила. А то я уж собрался лезть в сумку за деньгами, невзирая на конспирацию. С рецептами в Штатах строго, даже антибиотики просто так никто тебе не отпустит.
Покупки удивили Сэма и Радоняка, но, когда я объяснил, для чего это — на русском и тут же на английском языках — оба рассмеялись в голос.
— А было бы вообще здорово упаковать всё это красиво, перевязать
— Почему бы и нет? — согласился я.
Объяснил Сэму задачу, и вскоре мы притормозили у цветочного магазина, обвешанного разноцветными рождественскими гирляндами, где мои покупки красиво упаковали в одну коробку. И по моей просьбе и впрямь перевязали её красной атласной лентой.
Наконец добрались до антикварного. Однако… Несмотря на не слишком большие размеры помещения, здесь можно было найти практически всё, начиная от старых фотографий и газет, и заканчивая кухонной утварью и мебелью. Даже оружие имелось, вплоть до старинных пистолей. Наверняка со сточенными бойками, а сабли и палаши затуплены, подумалось мне. Хотя, учитывая, что продажа огнестрельного оружия в США разрешена, во всяком случае в большинстве штатов, эти образцы огнестрельного оружия могут быть и действующими.
На стенах висели картины и часы, судя по виду некоторых, изготовлены они были ещё в прошлом, а то и позапрошлом столетии. Игрушки мягкие, фарфоровые и даже целый набор марионеток с тянущимися от деревянных запястий и ступней лесками к крестовине. Были тут и распятия, католические, в том числе и деревянные, где уже ладони и ступни Иисуса были приколочены к крестовине. Такая вот неожиданная ассоциация у меня возникла с марионетками, прости Боже старого грешника! Тут даже иконы стояли, наши, православные.
А что, не молодого же! Душе моей сколько лет? Восьмой десяток идёт, так что уже не мальчик.
— Сеньор Браун! Добрый день! Давненько вас не было.
На звук дверного колокольчика появился хозяин лавки. Или наёмный продавец, могло быть и так. Невысокий толстячок с большой, обрамлённой чёрными, курчавыми волосами залысиной, выкатился откуда-то сбоку, из-за старинного антикварного шкафа, и мясистым носом.
— Здравствуйте, сеньор Фарина! — поприветствовал его Сэм. — Привёл своих русских друзей ознакомиться с вашим богатством. Может быть, что-то приобретут в качестве сувениров.
— О, вы из России! — сразу же оживился Фарина, переключая своё внимание на нас. — скажите им, мистер Браун, что я знаю нескольких русских из Маленькой Одессы[1]. Там есть и свои антикварные магазины, все владельцы — сбежавшие из Европы и России евреи — но многие любят захаживать ко мне, потому что у Джузеппе Фарина можно найти такие вещи, которые больше не найдёт ни один антиквар во всём Нью-Йорке, а может быть, и во всей стране.
Пока Сэм переводил, в основном для Радоняка и Бутова, я подумал, что, выходит, он и есть хозяин заведения, этот Джузеппе Фарина. Предположил, что выходец с Апеннин (или потомок выходцев в этого полуострова) на еврейский манер ещё долго будет лить нам в уши, но тот неожиданно перешёл сразу к делу.
— Что вас интересует? Может быть, я смогу быть чем-то полезен, что-то посоветовать?
— Пока мы и сами не знаем, что нас интересует, — ответил я на английском, чем слегка, кажется, удивил сеньора Фарину. — Давайте мы с вашего позволения осмотримся. У меня такое чувство, что я попал в музей.
Такое сравнение явно польстило хозяину магазина, он расплылся в добродушной улыбке.
— Конечно, сеньор… э-э-э…
— На английский манер я Юджин. Юджин Покроффски. Это сеньоры Радоняк и Бутов.
Те, услышав свои фамилии, часто закивали, при этом нацепив на физиономии самые добродушные улыбки из собственного арсенала. Дальше мы принялись знакомиться с экспонатами, а сеньор Фарина пояснял, если что-то привлекало наше внимание.
Моё внимание привлекла, например, латунная пепельница, где окурки нужно было гасить и складывать в чашечку у подножия статуи Свободы, высотой около пятнадцати сантиметров. Подарить бы её Брежневу, пусть о Статую Свободы бычки тушит. А что, самому вручить вряд ли получится, а попросить передать подарок… Да вон того же Козлова. Сам-то он тоже вряд ли имеет доступ к телу, но с его позиции через кого-то из высокопоставленных начальников может оказаться намного проще и короче.
Ценника на пепельнице, как и на остальных экспонатах, не было, поэтому я поинтересовался:
— Сколько это стоит?
— Тридцать долларов. Эксклюзивная вещь, середина прошлого века, мастерская Донатаса Фильгердауна. Вот, видите, на донышке статуи стоит его выгравированный экслибрис… Когда-то точно такая же принадлежала самому генералу Ли[2] — он гасил в ней свои сигары.
— Ну надо же, — покачал я головой с самым серьёзным видом, — статуя Свободы была установлена через 16 лет после смерти генерала, но он всё равно гасил в ней окурки.
Антиквар покраснел, смущённо засопев своим выдающимся носом, но уже в следующее мгновение улыбнулся:
— М-да, тут вы меня подловили, не знал, что русский так хорошо знает историю Соединённых Штатов. Так уж и быть, за вашу эрудицию отдам вполцены.
Мы ударили по рукам.
Мои друзья тем временем ходили по магазинчику, рассматривали ценные экспонаты на стеллажах под стеклом, прикидывали, что сколько может стоить. А мой взгляд упал на серебряный портсигар, также лежавший под стеклом. На его верхней крышке была изображена карта Соединённых Штатов, правда, без Аляски.
— Можно посмотреть?
Портсигар оказался помоложе пепельницы, оказался произведён в начале 20 века. И стоил всего-то 15 долларов. А что, в комплекте с пепельницей — самое то. Думаю, Леонид Ильич от такого презента точно не откажется.
— Давайте!
Больше я здесь ничего не брал, хотя было желание потратиться кое на что. Но у моих спутников — я имею ввиду Радоняка с Бутовым — наверняка возникли бы вопросы относительно происхождения этих денег. Особенно если я выйду за рамки ста долларов. Решил, что не нужно дразнить гусей.