Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия
Шрифт:
– Значит, Покровский Евгений Платонович, студент политехникума, – как бы констатировал данный факт майор. – Тебя не удивляет твоё присутствие в данном месте и в этом кабинете?
Я пожал плечами, стараясь сохранять хотя бы видимость хладнокровия.
– Ну, тем не менее… Посмотри вокруг себя, – настаивал майор.
Вздохнув, я обвел взглядом кабинет.
– Никаких насекомых вокруг себя не замечаешь?
Насекомых? Это он о чём вообще? Если о клопах или вшах, то вроде пока не ощущаю. Я снова пожал плечами и отрицательно мотнул головой.
– А ты знаешь, Евгений
Я снова пожал плечами. Мое поведение, наверное, стало понемногу выводить из себя майора.
– В молчанку решил поиграть? Ну-ну… Тогда я объясню тебе твое положение более доходчиво. Взяли тебя на валюте. О вашей встрече получили информацию от нашего источника. Твой подельник Худяков, он же Билл, сидит в соседнем кабинете и строчит признательные показания. Активно, замечу, строчит. И теперь только от тебя будет зависеть твоя судьба. У тебя на выбор два выхода. Первый – чистосердечное признание и мы закрываем глаза на твой «грешок», даже нигде не упоминаем о твоем задержании. Ну будешь нам иногда кое-какую информацию подбрасывать… А второй – вплоть до высшей меры. Ну, каким будет твой ответ?
– А с какой такой стати меня привезли сюда, даже не предъявив постановление об аресте? – спросил я.
– Постановление, – протянул майор, поджав губы. – Будет тебе и постановление… Потом.
– И вообще без адвоката я, гражданин майор, ни буду отвечать ни на один вопрос.
Хотел добавить фразу Мальчиша Кибальчиша: «А больше, буржуины, я вам ничего не скажу!», но решил, что в данном случае это будет уже перебор. Милиция в это время самая что ни на есть рабоче-крестьянская, с прослойкой интеллигенции. Это в моё время они уже полиция и еще те «буржуины».
– О как ты заговорил, – прищурился собеседник, и его прищур не сулил мне ничего хорошего. – Ну хорошо, дело твоё… Посидишь тут и, уверен, спустя совсем непродолжительное время примешь правильное решение.
Майор нажал кнопку на столе. Открылась дверь и вошёл вертухай, который сопровождал меня в кабинет.
– В «пятёрку» его, – приказал майор.
Судя по слегка округлившимся глазам сотрудника, «пятёрка» эта ничего хорошего мне не предвещала. По пути к нам присоединился ещё один надзиратель. Пока шли по закоулкам СИЗО, то спускаясь, то поднимаясь по металлическим лестницам с этажа на этаж, я думал, что делать дальше… Время! Нужно время! Продержаться до тех пор, пока Хомяков меня отсюда не вытащит. А продержаться будет сложно. Судя по всему, «пятёрка» – это веселенькое место, куда посылают несговорчивых. Лишь бы не малолетки. Это точно будет жопа!
Дошли до двери с цифрой «5», второй надзиратель, погремев ключами и посмотрев в глазок камеры, открыл дверь и сделал приглашающий жест головой. Мол, милости просим!
Вошёл… М-да, думал, вонять будет так, что глаза заслезятся, а на самом деле терпимо. Шесть двухъярусных нар в два ряда, справа от
Под окном стол, за которым сидят двое, ещё двое лежат на койках. Не успел сделать и шага, только услышал стук закрываемой двери и скрежет замка, как с койки в мою сторону метнулся какой-то мужик и кинул мне под ноги полотенце. Женя Покровский образца 1971 года, возможно, и нагнулся бы, поднял полотенце и повесил его на спинку шконки, но в камеру вошел Евгений Платонович, прочитавший в 90-е годы тучу книг криминального жанра и насмотревший не меньшее количество соответствующих фильмов. Поэтому я, ничуть не смутившись, вытер ноги о полотенце и продолжил свое движение в камере направляясь к столу.
– Доброго здравия людям! – поприветствовал я всех.
С койки встал ещё один «сиделец», протянул руку.
– Ну, здорова!
Руку я проигнорировал и спросил:
– Кто старший?
– Ну я, – ответил мужик неопределенного возраста в тренировочных штанах и голый по пояс.
Его плечи украшали синие «звезды», на груди красовался большой крест. На безымянном пальце левой руки перстень с тремя лучами, на среднем пальце правой – тоже перстень, только с кретком и трефовой мастью по углам, разделённые косой линией.
– Ну, а ты кем будешь?
– Первоход, – ответил я. – Студент местного политеха.
– О как! – чему-то обрадовался сиделец, кинувший мне под ноги полотенце. – Чё, за двойки загремел?
– Никшни, Вьюн! – одёрнул его старший. – Человек правильно в хату вошел, слова правильные сказал, повёл себя тоже правильно… И не сказать, что первоход, всё по понятиям.
Он задумчиво хмыкнул.
– Ну, тебе видней, Крёстный, – ответил Вьюн, скрутившись худым телом и яростно расчёсывая лопатку.
– Я смотрю за этой «богадельней», – ответил мне тот, кого Вьюн назвал Крёстным. – Зовут Крестом. Это все мои близкие. Садись за стол, поговорим.
Да уж, недаром на его груди крест красуется, всё в масть. Я аккуратно повесил на спинку стула пальто, которое держал в руках, и сел. К столу подошел ещё один мужик – молодой плечистый парень, по виду чуть старше меня. На правом плече была наколка в виде оскалившегося тигра, на левом – фигура рыцаря с щитом и мечом.
– Колись давай, студент, за какие грехи к нам определили? – не унимался Вьюн.
Я всё время помнил, что надо тянуть время. Ну что ж, устроим пока небольшой спектакль.
– А ни за что!
– Да ладно! – усмехнулся парень с тигром. – Мы тут все «не за что».
– За доброту, – ухмыльнулся я, вспомнив отличную репризу Райкина.
– Это как?
– Ну как… Иду я, значит, утром перед институтом возле вокзала…
– Ты чего гонишь! Где политех, а где вокзал!
– И ничего я не гоню! Моцион у меня с утра такой. Двигаться надо больше. А то лекции четыре часа и два семинара тоже по два. Жопа отрастёт от такого сиденья! Так вот иду возле вокзала и гляжу – старушка чемодан огромный волочёт.