Мой адрес — Советский Союз! Том третий

Марченко Геннадий Борисович

Салатов предлагалось несколько видов, я всегда любил уксусно-масляный «Витаминный», мог его тазиками есть. И здесь взял его, причём тарелочка была приличных размеров, тут, наверное, понимали, что космонавт должен хорошо питаться. Ну и обслуживающий персонал заодно. Да и просто жители городка. Соответствующими были порции первых и вторых блюд. На первое я взял наваристый, одуряюще пахнувший борщ в глубокой тарелке, а на второе макароны со свиной отбивной. Причём отбивная по размеру напоминала лапоть. Стакан компота был обычным, зато к нему прилагались пирожки. На выбор с капустой и яйцом, повидлом и печенью. Причём можно было брать все виды, правда, не больше, чем по одной

штуке.

А потом мы поехали в «Дом космонавтов», чтобы успеть до начала концерта провести саунд-чек, то бишь порепетировать. Терешкова после столовой с нами распрощалась, сославшись на дела и оставив на попечение Звягина. Человек она и впрямь была занятой, я в фойе этого самого учреждения культуры в ряду портретов космонавтов увидел её и успел прочитать, что Валентина Владимировна — инженер-полковник, инструктор-космонавт отряда космонавтов 1-го отдела 1-го управления группы орбитальных кораблей и станций, инструктор-космонавт-испытатель группы орбитальных пилотируемых комплексов общего и специального назначения, 1-й группы отряда космонавтов. Вот так вот, это вам не мелочь по карманам тырить. А ещё будущий депутат Государственной Думы. Впрочем, кто знает, как в этой реальности повернётся, будет ли она вообще, эта самая Дума, или останется Верховный Совет СССР.

Да и сейчас у неё нехилые посты. Например, депутат Верховного совета СССР и до кучи глава Комитета Советских женщин.

Перед тем, как предоставить нам сцену для саунд-чека, Звягин провёл небольшую экскурсию. Провёл в музей Гагарина, который был открыт 12 апреля 1969 года, через год после трагической гибели первого космонавта. Музей представлял собой рабочий кабинет Юрия Алексеевича Гагарина, где всё выглядело так, словно он отошёл на минуту, и вот сейчас гости и друзья, которых он всегда ждёт, снова увидят его приветливое лицо и открытую улыбку. Вещи, хранящиеся в кабинете, немногочисленны: лампа и лунный глобус, карта на стене, стол…

— После хозяина сесть за этот стол имеют право только его друзья и соратники-космонавты, — сказал Звягин. — И только перед полётом, делая запись в «Книге предстартовых записей экипажей космических кораблей».

Наконец мы добрались до сцены. Для концерта помимо «Травы у дома» мы решили взять песни «Поворот», «Ты или я», «За тех, кто в море» и «Синяя птица». Думаю, пять композиций для финала концерта, в котором помимо нас будут выступать местные коллективы, вполне достаточно. А «космической» песней наше выступление и завершим.

По ходу дела выяснили, что за артисты прибыли из Москвы. Ими оказались только что отколовшиеся от Райкина юмористы Карцев и Ильченко, поэт и бард Юрий Визбор, мой знакомый Роберт Рождественский, а также артисты МХАТа во главе с Евгением Евстигнеевым, которые покажут несколько сценок.

Надо же, на фоне всех этих уже знаменитых или как минимум зарекомендовавших себя деятелей культуры нам доверили закрывать концерт. Хотя в это время, не исключено, это ещё не так престижно, как будет лет через двадцать. Тогда вон, к примеру, Игорь Тальков жизнью поплатился из-за того, что хотел вместо Азизы выступать последним.

Эта творческая делегация обещала прибыть к началу концерта, так что у нас в запасе было почти три часа. Хотя, думаю, столько не понадобится. Быстренько прогоним хорошо изученный материал — и достаточно. «трава у дома» тоже у всех, что называется, от зубов отскакивала, в первую очередь у меня.

Барабаны в разобранном виде стояли за кулисами, гэдээровские, что нашего барабанщика весьма обрадовало. Собрать их с нашей помощью было минутным делом, после чего подключили инструменты, гитарные педали, микрофоны, коих на стойках было три штуки (бэк-вокал никто не отменял), порешали вопросы со звукорежиссёром, который сидел в комнатушке напротив сцены, и принялись за работу.

В зале поначалу было пусто, я один сидел в самой его середине, чтобы оценить акустику. А ничего так, не 21 век, конечно, с его стадионами и Дворцами спорта, где полюбили выступать отечественные и заезжие звёзды, но по нынешним временам звучит неплохо.

Песни полностью не пели, по куплету в основном да припеву, чтобы проверить качество звука. Однако были услышаны, и вскоре в зал начал просачиваться народ. Я так понял, сотрудники «Дома космонавтов», включая и самого Звягина, тот, правда, выглядывал из-за кулис. Вскоре оказались заняты десятка два кресел, и ещё с десяток стояли в проходах возле дверей. Так и просидели всю репетицию, в том числе на заключительной «Трава у дома», когда я сам вылез к микрофону. Эту вещь я исполнил полностью.

— На этом всё, — объявил я во всеуслышание, закончив песню. — Теперь жду вас всех на нашем вечернем выступлении.

Люди даже зааплодировали, а затем обступили и посыпались вопросы, мол, неужто это тот самый ансамбль, которому и принадлежат только что услышанные вещи, которые уже разошлись по стране на магнитных плёнках? Ну, за исключением «Травы у дома», пока только записанной нами на мой магнитофон на репетиционной базе ВИА «Радиотехник».

На общение ушло минут десять, после Звягин я решительно заявил, что гостям перед выступлением нужно отдохнуть. Мы, собственно, и не устали, чай не дедушки 70-летние, не какой-нибудь Валера Леонтьев, который в преклонном возрасте пытался лихо отплясывать на сцене, и можно только догадываться, чего ему это стоило. Собственно, коленных суставов, когда он вдруг резко начал передвигаться с помощью трости. Ну а мы молодые, и да, чёрт возьми, приятно ощущать себя не дряхлым, хромым стариком, а молодым, полным сил человеком, способным свернуть горы.

— Ребята, у меня московские артисты подъехали, я вас вынужден буду на какое-то время оставить, — сказал Звягин. — Где ваша гримуборная, вы знаете, я попрошу, чтобы вам туда чай с бутербродами организовали. Или ещё будут какие-то пожелания?

Других пожеланий у нас не было, хотя барабанщик и проговорился, когда мы со Звягиным распрощались, что не отказался бы от рюмочки коньяку.

— Ты где его пробовал-то? — хмыкнул Егор. — Небось у дядьки в деревне только самогонку хлестал.

— И ничего не хлестал, — обиделся тот. — А коньяк пробовал… Один раз. На дне рождения у матери зимой. В рюмашку плеснули. Молдавский, забыл уже название.

— И как? — спросил я. — Понравилось?

Андрюха неопределённо пожал плечами:

— Да я чё-то и не понял толком…

— Ну вот, а то коньяк, коньяк! Чаем обойдёшься. Да, Лена?

Рыжая клавишница смущённо покраснела, отчего конопушки на её курносом лице засияли ещё ярче.

Чай попили, бутерброды съели. В гримёрке сидеть было скучно, решили побродить до ДК. В соседних гримёрках уже расположились москвичи, из-за двери одной из них, когда шёл пор коридору, услышал голос Евстигнеева. И тут же нос к носу столкнулся с Рождественским. Обниматься не обнимались, но руки потискали, полюбопытствовали ради приличия, как у кого дела идут. Оказалось, после концерта москвичи уезжают не сразу, их ещё накормят в гостиничном ресторанчике, собственно, где обещали и нас накормить. Значит, посидим, отметим, так сказать… Мимо в сторону сцены прошёл Визбор с гитарой, тоже решил саунд-чек себе устроить. А тут и Терешкова в кулуарах нарисовалась. Да не одна, а с мужем.