Мой ангел-хранитель
Шрифт:
– Я позвал вас сюда, чтобы осведомиться о состоянии моей невестки Сигюн. Расскажите мне все честно, не утаивая ни одной детали, - пристально всматриваясь в глаза целительницы, Один приготовился слушать.
– Ваше Величество, Сигюн очень слаба, целыми днями она не выходит из сна, но если сознание возвращается к ней, то девушка очень редко узнает кого-то или видит кого-то около себя. Чаще всего Сигюн проводит время в забытном сне, температура её тела постоянно меняется, еда принялась организмом лишь раз за несколько дней, - голос женщины был немного тревожным, что не могло ускользнуть от царя.
– А что она говорит, когда просыпается?
– вновь спрашивает он.
–
Один опускает голову, томно вздыхает. Свана замечает, как пальцы Всеотца сжимают Гунгнир до побеления костяшек, замечает его напряжение, замечает какую-то необъяснимую тревогу и волнение за ванскую дочь, и женщина удивляется - раньше ведь царя мало интересовала жизнь Сигюн.
– То было раньше, - почти себе под нос шепчет Один, словно читая мысли лекарши.
– Простите?
– переспрашивает она, не расслышав.
– Как вы можете оценить её состояние, Свана?
– Один меняется в лице, снова становится серьезным.
– Тяжелое, мой царь. И это, скажу я вам, вина самой девушки. Она не хочет бороться за свою жизнь, и болезнь, которая лечится, может погубить её. Сигюн полагает, что больше её ничего не держит на этом свете, поэтому она выбирает тьму, и только лечение помогает ей висеть на тонком волоске между жизнью и смертью, - лекарша говорит честно, как и было оговорено, и, услышав её слова, король резко поднимается с трона.
– Я должен её увидеть, - заявляет он, на что Свана отрицательно качает головой.
– Нет, мой царь. Её никому нельзя навещать, к ней никого не пускают, даже сына, это исключено. Девушке нужен покой.
– Ты же не вздумаешь мне перечить, Свана?
– Всеотец приближается, прожигая женщину своим грозным взглядом одного глаза.
– Я намерен навестить мою невестку, и ты сейчас же проведешь меня к ней.
Не имея ни смелости, ни прав на то, чтобы возразить Одину, Свана вынуждена согласится. Её немного напугал такой настрой Всеотца, более того - его поведение ей показалось даже более, чем просто странным.
Лекарша ведет Одина к покоям его младшего сына. В приоткрытые окна коридоров влетает ночной ветер, который тревожит мирно горящие факела на стенах, тень ветра так же касается седых волос царя, слегка развевая их. Тяжелые шаги Одина раздаются по тихим коридорам и кажутся очень громкими, способными разбудить весь дворец.
Какая длинная дорога, что ведет к покоям мага, Один забыл, когда в последний раз был здесь, ему здесь все кажется чем-то новым, хотя на самом деле эти дворцовые пути - забытое старое. Наконец перед ними вырастают огромные двери, и лекарша заметно удивляется, останавливается, оглядывается по сторонам.
– Странно, я думала, нам ещё очень далеко идти, - бормочет она, непонимающе хлопая глазами. Царь в ответ молчит, стоит возле двери, держит ладонь на ручке, но что-то мешает ему так неожиданно зайти.
– Позвольте, Ваше Величество, - на помощь к нему приходит Свана, которая поворачивает ручку, открывает двери, что, тихо скрипнув, впускают царя Асгарда. Один делает шаг, переступает порог, и сердце его начинает биться сильнее, однако он пытается скрыть свое волнение.
Его взору представляется одаренная теплым и уютным светом просторная комната с обделанными золотыми и зелеными тонами стенами, на которых нет ни одного украшения, кроме одинокой картины с изображением темного леса, пролегающего возле горной реки, и подсвечников. Пол устелен зеленым ковром, мягким, как молодая трава, окна плотно закрыты такими же зелеными шторами, кругом
Завидев вошедшего царя, Бирта в приветствие кланяется ему, поднимается с небольшого кресла, который стоит возле постели девушки. Служанка теребит подол фартука, взирает на царя ожидающе, затем переводит взгляд на стоящую за его широкой спиной Свану.
– Выйдете отсюда обе, оставьте меня с ней наедине, подождите за дверью, - сухо приказал царь, и женщины поспешили выполнить его указ. Ещё раз поклонившись, Бирта маленькими шажками проследовала к выходу.
Когда за асиньями закрылась дверь, Один очень тихо вздохнул, ещё раз пристально взглянул на томящуюся в плену хвори Сигюн, затем несмело прошел к её ложе. Девушка, кажется, спала очень крепко и даже не могла расслышать не единого звука, шага, голоса, хотя по оконным ставням очень громко барабанил дождь, но даже от песни небесных слез дева не просыпалась. Один присел на кресло возле неё, внимательно начал вглядываться в её спокойное, безмятежное личико, на котором блестят капли пота, стекающие к её шее; щечки румяные, почти красные от температуры; руки, Один замечает, с какой-то непонятной силой сжимают край теплого одеяла; с розовых губ слетает еле слышный стон, а точнее - дыхание, смешивающееся с хрипотой.
Царь зажмуривает свой глаз, опускает голову, со стороны его жест выглядит так, будто он пытается согнать столь ужасное видение, потом, снова отворяя взор, он видит - ничего не меняется. Сигюн все так же мучительно вздыхает, все так же возится, будто пытается высвободиться из невидимых пут, что связали её тело.
– Сигюн. Сигюн, - очень тихо зовет царь, словно пробует на вкус её имя. Только голос его другой, голос его родной, как давно забытая песня.
– Все будет хорошо, милая, это я. Послушай мой голос, - он не стал касаться её руки, чтобы не пробудить её, не стал дарить поцелуй, чтобы она не открыла своих прекрасных глаз. Пусть слушает только голос, пусть внимает ему, пусть держится за него и выбирается из пропасти, темной пропасти.
– Сигюн, - он нагибается к девушке.
– Ты узнаешь мой голос?
– иногда змеиный, иногда ласковый, как солнечный луч, иногда холодный, иногда горячий, который сжигает в ней все. Этот голос любимого Локи, который она всегда различит среди других. Услышав знакомые, до боли, до щемления в сердце, до судороги в груди, до слез родной голос, она замирает, будто вслушивается в тишину, чтобы проверить, не кажется ли он ей, не чудится ли.
– Ты узнаешь мой голос, девочка?
– вновь полушепотом спрашивает он.
– Узнаю, - некогда прекрасный тон, мягкий, звонкий, стал охрипшим от кашля, от постоянных мучительных стонов.
– Локи, ты… Ты рядом.
– Я рядом, Сигюн, и я всегда буду рядом, - отвечает голос, который издает сидящий рядом с девушкой Один.
– Только не открывай глаз, милая Сигюн, хотя я и рядом, ты меня не увидишь.
– Возьми мою руку, прошу, Локи. Дай мне почувствовать тебя, умоляю, - шепчет она, словно в бреду, на щеках её царь замечает слезы, но как только рука её пытается нащупать его ладонь, Один тут же отстраняется.