Мой ангел

Дворянская Лилия

Оленька вскоре появилась в пижаме и с зубной щеткой в руке.

— Вы с Ваней очень хорошо смотритесь вместе, — начала она, — ты ему нравишься и он хороший парень…

— К черту, Ваню, — Геля начала выходить из себя и потребовала, — Не говори загадками, рассказывай, что произошло!

Оля, развернувшись на пятках, снова скрылась в ванной комнате. Геля готова была вскочить и бросится за ней, но глубоко вздохнув несколько раз, все-таки осталась ждать ее в комнате, ломая голову, что могло случиться.

— Перестань прятаться, выходи, тебе все равно придется все мне рассказать, — крикнула она в сторону

ванной комнаты спустя некоторое время.

Оля вышла, утирая маленьким розовым полотенцем свое заплаканное лицо. Отбросив полотенце, она молча присела на кровать к Геле, нервно теребя край пижамы.

Геля тоже молчала и ждала, покручивая в голове разные варианты событий, о которых не решается рассказать Оленька: от серьезной травмы Димы до наличия у него другой девушки.

Наконец Оля решилась и заговорила, глядя в глаза сестры:

— Геленька, милая, я очень тебя люблю, ты моя замечательная сестренка и моя лучшая подружка. Я знаю, ты очень сильная, но я не хочу, чтобы тебе было больно. В общем, в общем…

— Да не тяни, говори уже! — не выдержала Геля, схватив ее за плечи и легонько встряхнув. — Что, у него кто-то есть?

— Да! То есть нет! С чего ты взяла?! Да, лучше бы так… — протянула Оля, — мы бы быстро с этим разобрались… А то, что он сделал это… это ужасно! — округлила она глаза. — Короче, он стал одним из этих! — неопределенно покрутила рукой в воздухе Оля.

Геля удивленно и непонимающе смотрела на сестру:

— Кем он стал? Поверь мне, еще летом он был нормальным парнем.

— Ха-ха-ха, очень смешно, Геля! — серьезно произнесла она и несколько тише добавила, — Если бы не было так страшно.

Оля набрала воздуха и выпалила на одном дыхании:

— Он стал таким же, как те парни! Я не знаю, кто они: неонацисты, националисты, скинхеды… я не разбираюсь, короче, эти отвратительные бритоголовые уроды.

И продолжила:

— Говорят, он даже сделал себе татуировку на руке ну в виде… сама понимаешь…

Геля на секунду оцепенела и похолодела, ей казалось, что в миг в комнате закончился весь воздух, захотелось плакать и кричать в голос. Она сама опрометью бросилась в ванную комнату, закрылась на щеколду и подставила голову под струю холодной воды. В голове стучало: "нет, нет, это все не правда, такого не может быть, он же обещал, он клялся" и снова "нет, нет, он не мог так поступить".

Оля с другой стороны барабанила в дверь:

— Геля, Геля… открой!

— Нет, это все неправда! — убеждала себя Геля. — Завтра мы встретимся и поговорим. Да, завтра мы поговорим с ним, он должен все объяснить. Оленька ошибается, он не мог, после всего… он не мог… он обещал, обещал покончить со всем этим. Завтра… да, завтра мы должны поговорить.

Геля подняла глаза и встретилась со своим мокрым и бледным отражением в зеркале:

— Завтра, все будет завтра. А теперь спать…надо идти спать.

Она вытерла лицо и волосы первым подвернувшимся полотенцем и вышла из ванной комнаты. Оля с тревогой молча за ней наблюдала. Не произнеся ни одного слова, Геля медленно улеглась в кровать и закрыла глаза. Тактичная Оленька быстро погасила свет и юркнула под одеяло. Вскоре Геля услышала ее мерное посапывание.

Сон не шел. Открыв глаза, Геля лежала и, глядя в потолок, вспоминала, как Дима впервые поцеловал ее, когда

они собирали чернику в лесу, неподалеку от дач. Как они впервые признались друг другу в любви на той речке, где часто проводили время. А еще, как у нее произошел неприятный разговор с его отцом, когда она высказала ему, все, что о нем думает. Дима тогда признался, что страшно перепугался, думая, что произойдет что-то ужасное. Но все закончилось хорошо, его отец просто собрался и ушел. Больше Дима, к своему счастью, его никогда не видел. Только знал, что он живет где-то за Уралом и у него новая семья.

Заснула Геля только под утро. Как ей показалось, только она закрыла глаза, как раздался звонкий голос Оли:

— Геля, вставай! Пора завтракать!

Она с трудом разлепила глаза, чувствуя себя ужасно разбитой, в голове звенели осколки вчерашнего разговора с Олей.

— Сегодня я все для себя выясню, — сказала она самой себе, вставая с постели и одеваясь.

— Я сделала тебе кофе и бутерброды, — сказала Оля вошедшей на кухню Геле.

— Не смотри на меня как на тяжелобольную, со мной все нормально, — огрызнулась Геля, но тут же, извинилась, — Прости меня, но со мной точно все нормально. Спасибо за кофе.

— Где вы встречаетесь? — поинтересовалась Оля, наблюдая как Геля, машинально выпив черный кофе, сидит и неотрывно смотрит на дно своей чашки.

Та ответила не сразу, как будто пыталась вспомнить: с кем она встречается и для чего.

— В парке, на нашем месте, — наконец произнесла она.

— 8-

В занесенном снегом парке, забравшись с ногами на скамейку, на ее спинке сидел крепкий рослый молодой человек. Широко раздвинув ноги в высоких армейских ботинках, опершись локтями на свои колени и сцепив руки в замок, он напряженно всматривался вдаль из-под низко надвинутого черного капюшона.

Немногочисленные прохожие бросали на него неодобрительные косые взгляды и пытались поскорее свернуть на другую дорожку.

Внезапно, увидев что-то заинтересовавшее его, молодой человек резво спрыгнул со скамейки, скинул свой капюшон и быстро побежал по тропинке, вившейся между черных стволов деревьев. В его направлении шла стройная девичья фигурка в светлой шубке, голубой вязанной шапке и такого же цвета объемном шарфе, обмотанном вокруг шеи.

Дима бежал навстречу Геле и думал, что сейчас он схватит ее в охапку, поднимет, прижмет к себе, поцелует и скажет, как сильно ее любит. Ее волосы будут щекотать ему лицо, он зароется в них носом и с наслаждением вдохнет такой родной, такой любимый запах Гели, его Гели. Он так давно не видел ее и сильно соскучился, ведь со времени их последней встречи этим летом уже прошла целая тысяча лет.

Геля тоже заметила его и остановилась. Это уже не был Ее Димка, это был какой-то огромный, страшный, бритый на лысо тип в черной короткой куртке, военных камуфляжных штанах, заправленных в ботинки на высокой шнуровке, и у этого чужого неприятного человека были Димкины синие глаза.

— Не приближайся ко мне, — почти выкрикнула она.

Дима в нерешительности остановился.

— Геля, это я, Дима, ты что? — удивленно спросил он.

— Ты еще спрашиваешь?! — ее голос дрожал от возмущения, — Дима… что ты наделал? Зачем? Это же чудовищно!