Мой бедный, бедный мастер…
Шрифт:
«Очень умно»,— подумал Варенуха, и тут же в голове у него грянуло: «Глупо! Не может он быть во Владикавказе!»
Римский же тем временем сделал следующее: он аккуратно сложил в пачку все полученные телеграммы и копию со своей, пачку эту положил в конверт, заклеил его, надписал на нем несколько слов и вручил его Варенухе, со словами:
— Сейчас же, Иван Савельевич, лично отвези и изложи дело. Пусть они разбирают.
«А вот это действительно умно!» — мысленно воскликнул Варенуха и спрятал в свой портфель
— Артиста Воланда можно попросить? — сладко спросил Варенуха.
— Они заняты,— ответила трубка дребезжащим голосом,— а кто спрашивает?
— Администратор Кабаре Варенуха,— с достоинством сказал Варенуха.
— Иван Савельевич? — заорала трубка.— Страшно рад слышать ваш голос! Как ваше здоровье?
— Мерси,— изумленно ответил Варенуха,— а с кем я говорю?
— Помощник, помощник его и переводчик Коровьев,— трещала трубка,— весь к вашим услугам, милейший Иван Савельевич! Распоряжайтесь мною как вам будет угодно! Итак?..
— Простите… что… товарища Лиходеева сейчас нету дома?
— Увы, нету! Нету! — кричала трубка.— Уехал!
— А куда?
— За город кататься на машине!
— Как? — воскликнул Варенуха.— Ка… кататься? А он не говорил, когда вернется?
— Часика через два предполагал вернуться,— отвечала трубка,— сказал, подышу свежим воздухом и вернусь.
— Так…— растерянно сказал Варенуха,— мерси… Будьте добры передать мосье Воланду, что выступление его сегодня в третьем отделении.
— Слушаю. Как же. Непременно. Всеобязательно. Передам,— отрывисто тарахтела трубка.
— Всего доброго,— удивляясь, сказал Варенуха.
— Прошу принять,— говорила трубка,— мои наилучшие, наигорячейшие приветы и пожелания. Успехов. Удач. Полного счастья. Всего.
Пораженный манерой переводчика разговаривать, Варенуха положил трубку и обратился к финдиректору:
— Ну, конечно! Я же говорил! — вскричал возбужденный администратор.— Никакой не Владикавказ, а уехал кататься за город!
— Ну, если это так,— бледнея от злобы, заговорил финдиректор,— то это действительно свинство, которому нет названия! И я, ей-богу…— но тут он споткнулся и спросил: — Но позвольте, а как же молнии?
Тут администратор вдруг подпрыгнул и закричал внезапно, так что Римский вздрогнул:
— Вспомнил! Вспомнил! В Покровском открылся подвал «Владикавказ». Все понятно. Поехал туда. Напился и оттуда телеграфирует!
— Но это уже чересчур,— дергая щекой, ответил Римский, в глазах которого горела настоящая тяжелая злоба,— дорого, дорого ему эта прогулка обойдется! — И опять споткнулся: — Но… позволь… ведь телеграммы-то помечены Владикавказом…
— Это вздор! Шуточки! — воскликнул администратор, не будучи
— Дорого, дорого обойдется…— сквозь зубы пробормотал Римский.
— А пакет-то нести?
— Обязательно нести, обязательно! — ответил Римский.
Тут дверь открылась, и вошла та самая женщина с сумочкой. «Она!» — почему-то с тоской подумал Римский. Оба поднялись навстречу женщине.
На этот раз в телеграмме были слова:
«Спасибо подтверждение. Срочно пятьсот угрозыск Владикавказе мне. Завтра вылетаю Москву. Лиходеев».
— Да он с ума сошел…— слабо сказал Варенуха и опустился в кресло.
Римский же зазвенел ключом, вынул из ящика письменного стола деньги. Отсчитал пятьсот рублей, позвонил, вручил курьеру деньги и сурово послал его на телеграф.
Варенуха в изумлении глядел на финдиректора, до того это не вязалось ни с чем.
— Помилуй, Григорий Данилович,— наконец неуверенно заговорил Варенуха,— по-моему, ты зря деньги послал!
— Они придут обратно,— веско отозвался Римский,— а вот он сильно ответит за этот пикничок.— И добавил, указывая на пакет: — Поезжай, поезжай, Иван Савельевич, не теряй времени.
Варенуха взял пакет и вышел.
Он спустился вниз, увидел, что перед кассой очередь, узнал от кассирши, что та ждет через час аншлага, потому что публика чрезвычайно заинтересовалась черной магией. Велел кассирше загнуть и не продавать двадцать лучших мест в ложах и партере на случай, если явится кто-нибудь, кому нельзя будет отказать, тут же у кассы отшил от себя назойливого молодого человека и нырнул в свой кабинет, чтобы захватить кепку.
Лишь только он водрузил кепку на голову, а пакет спрятал в портфель, тут же затрещал телефон на столе.
— Да! — пронзительно крикнул Варенуха в трубку.
— Иван Савельевич? — осведомилась трубка препротивным гнусавым голосом.
— Его нету в театре! — крикнул было Варенуха, но трубка тотчас его перебила:
— Не валяйте дурака, Иван Савельевич, а слушайте. Телеграммы эти никуда не носите, а спрячьте их поглубже в карман и никому не показывайте.
— Кто это говорит? — яростно вскричал Варенуха.— Прекратите, гражданин, эти штуки! Вас сейчас обнаружат! Ваш номер?
— Варенуха! — отозвался все тот же гадкий голос.— Ты русский язык понимаешь? Не носи никуда телеграммы, я повторять больше не буду.
— А, так вы не унимаетесь? — закричал администратор в возмущении.— Ну, смотрите же! Поплатитесь вы за это! Вы слу…— и вдруг понял, что в трубке уже пусто и никто его больше не слушает.
В кабинетике как-то быстро потемнело. Варенуха выбежал вон, захлопнув за собою дверь, и через боковой ход устремился в летний сад, принадлежавший Кабаре.