Мой босс - палач
Шрифт:
37
— У меня между лопаток потеет от твоего взгляда, — обернулась она с пакетом молока.
— Странно, потому что я смотрю немного ниже, — жадно сглотнул.
— Думаешь, тебе можно? — усмехнулась она провокационно.
— Мне все равно, — выдохнул тяжело, понимая, что больше она ни шагу от меня не сделает. Я рывком сцапал ее и усадил на столешницу. Пакет молока выпал, глухо стукнувшись о пол.
— Молоко! — возмутилась Бабочка, задрыгавшись и пытаясь свести ноги.
— Ты его все равно не любишь.
Запустил пальцы ей в волосы
Вид растрепанной Бабочки на широком разделочном столе обострил голод до предела. Будто не было вчерашней ночи. Узкая полоска ее обнаженного живота в распахнутых полах халата казалась светом в конце тоннеля, и я жадно пил его губами, спускаясь все ниже. Она дрожала, дышала и постанывала, выгибаясь в руках, робко, но следовала за моим желанием. Только сегодня она уже не хотела отдаваться в первую ночь выбранному мужчине… Язык ее тела просил не предавать. Отчаянно, слепо, но так четко, что хотелось надавать по губам за то, что не верит… Или убиться о стену самому, что не могу заставить ее верить. Но вместо этого я сделал так, чтобы мы оба забыли об этом «разговоре» — хватит. Я не изменю историю за один вдох, а она все равно не поверит так быстро.
— Н-не… — завозилась, когда я почти коснулся средоточия нервов меж ее разведенных ног.
— Тш, — поцеловал чуть ниже пупка, — пожалуйста… — Она приподнялась, умоляюще глядя на меня несчастными глазами, и не сдаться стоило всех сил: — Позволь, пожалуйста. Я сделаю все, чтобы тебе понравилось…
Жаль, что сегодня она не напилась… Бабочка напряженно выгнулась от первого касания языком и порочно застонала, сдаваясь. Мне бы поберечь ее хрупкий мир, но я, как обычно, вломился в него со всем желанием. Она пыталась сжаться, но я не позволял — раскрывал ее, жарко трахал языком, пока она не вскрикнула и не забилась, ударяясь лопатками о столешницу. От этой ее чувствительности сносило крышу, превращало в одержимое животное, без контроля и тормоза.
Когда дернул ее на себя, Бэрри вскрикнула, но я уже не реагировал — влетел в нее до упора, пожирая взглядом дрожащее тело в своих руках. Утолял голод, как зверь, не в силах остановиться, впитывая ее крики и всхлипы, скользя пальцами по взмокшей коже и оставляя на ней воспаленные следы. Разрядка была острой, дикой и очень болезненной. Из ладоней даже вырвалось пламя, лизнуло мою ведьму согревая, но не причиняя вреда… и я едва не рухнул на нее, вовремя хватаясь за столешницу.
Мы молчали долго, просто наслаждаясь возможностью дышать. Когда удалось выпрямиться, Бэрри сразу попыталась закутаться в халат, и я не стал ей мешать.
— Я… в душ… — растерянно прошептала, когда помог ей подняться.
— Пойти с тобой? —
— Н-нет, — мотнула она головой, пытаясь выдрать руку, но я не позволил.
— Что я сделал не так? — поймал ее и вынудил смотреть мне в лицо.
— Я не знаю, — попыталась вывернуться из моих ладоней. — Мне просто надо… прийти в себя… слишком остро, сильно, наживую, Вернон!
— Знаю, но не могу по-другому, — притянул ее к себе. — Не смогу тебя беречь, я хочу тебя всю…
— И не надо беречь, просто дай мне десять минут, пожалуйста… — обхватила мои ладони.
И я выпустил. Переоделся, пока она прятала за шелестом воды свои слезы, и, сцепив зубы, вернулся к приготовлению ужина. Только все валилось из рук — специи устилали ровным слоем всю столешницу, молоко горело на плите, а с пальца текла кровь от пореза…
— Ты решил сжечь кухню вместо ведьмы? — послышался смешок позади.
Мне нечего было сказать. Вполне возможно. Такой беспомощности я еще не чувствовал. Жечь — не создавать. Мы от природы созданы прямыми разрушителями, создаем мы очень долго и тяжело — отношения с женщиной даются непросто. Пламя всегда с готовностью стоит за спиной и ждет, чтобы спалить все попытки до пепла. А вот ей создавать было так просто… настолько, что я вздрогнул, когда ее руки скользнули на талию, и Бэрри прижалась к моей спине:
— Успокойся… все хорошо… я в порядке.
— Уверена?
— Ну, можешь допросить, — усмехнулась в спину.
— Ты заставляешь чувствовать себя убогим, — выдохнул, опираясь о столешницу.
— Мы не можем быть идеальной парой, — вздохнула она. — Ты наверняка ошибся…
38
Я помолчал, чувствуя тепло ее ладоней на коже, и губы растянулись в улыбке:
— Мне уже неважно.
— Как неважно? — она убрала руки. — Ты же хотел отделаться от брака. А если я не та, то ничего не выйдет…
— Все выйдет, — повернулся к ней. — Я уже не откажусь от тебя…
Заглянуть ей в глаза оказалось непросто, но лишь в первую секунду, пока она смогла вынести мой взгляд. В следующую часто заморгала и отвела свой.
Мы поужинали в давящем молчании. Я не мог принять, что Бэрри все еще просит ее отпустить, а она пыталась принять ситуацию… и летела на огонь. И ни один не знал, как разодрать этот саван неудобного молчания. У нас и правда не было общих тем, и я не знал, из чего их еще выдрать, но упрямо давал понять — все изменится. Когда-нибудь…
— Я никогда ни с кем не сплю, — застыла Бэрри на входе в спальню.
Что мне оставалось? После близости я не мог ее бросить — это бы значило отказаться, удовлетворившись сексом. Но противоположное снова значило принуждение.
— Надеюсь, привыкнешь, — и я стянул халат с ее плеч.
— Давай сначала ты, — предложила она вдруг.
— Почему?
— Ну так получится, что я к тебе сама пришла… снова, — улыбнулась Бэрри.
— Хорошо, — уперся лбом в ее затылок, отмечая, что мне тяжело отойти от дверного проема. Я инстинктивно загонял салему в свою кровать, не доверяя ей принятие решений. Да уж, будет гораздо тяжелее, чем я ожидал.